«Спасибо!» – написал Андрей.
«Что еще узнать, босс?» – спросил Чернышев.
«Пока ничего. Я подумаю и напишу».
«Ок».
Сказать, что Андрей был разочарован, значит, не сказать ничего. Он очень хотел, чтобы виновниками происшествия в лаборатории были именно тройняшки. И надо же, так не повезло. Остался шеф. И Сорокин.
– Ты придумал, что будешь заказывать? – спросила Саша.
– Заказывать? – Это слово породило в голове неясные ассоциации. – Заказывать… Заказ… Заказчик… Заказчик? Заказчик!
– Что с тобой? Ты не перегрелся? – заволновалась Саша и приложила ладонь к его лбу. Ладошка была холодной и пахла, как всегда, любимыми духами. Андрей осторожно взял ее, поднес к губам и поцеловал в самую середину.
– Что ты делаешь! – возмутилась Саша. – Здесь нельзя целоваться на людях.
– Мы разве целуемся?
– А разве нет?
Андрей раскрыл меню, но мысли его уже понеслись в новом направлении. Почему заказчик, который терпеливо ждал столько времени, вдруг отказался от заказа, да еще и потребовал вернуть аванс? Обиделся, что сорвалась презентация? Но ему наверняка рассказали о форс-мажоре. Отпала необходимость? Почему именно сейчас, а не раньше? Заказчик – какой-то знакомый Сорокина. Расторгая договор, он не может не понимать, что подставляет его. Может, все это сразу планировалось именно с такой целью?
Как не хочется звонить шефу, но наверняка ответы на эти вопросы знает только он.
– Как отдыхается, Богданов? – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил шеф.
– Нормально, – нейтральным тоном отозвался Андрей.
– Я пока твою лабораторию отправил в отпуск за свой счет. Кроме, разумеется, тех, кто на больничном. Пока гуляешь, решай, кого подашь на сокращение. Я считаю, в первую очередь хорошо бы Волкову убрать. Но у нее дети, может заартачиться. Попробуй с ней по-хорошему поговорить. Сможешь?
– А скажите, пожалуйста, как заказчик объяснил решение расторгнуть договор? – Богданов поймал себя на том, что снова, общаясь с шефом, отвечает вопросом на вопрос, но сейчас ему было не до реверансов.
– Какая разница?
– И все-таки?
– Он сказал, что мы и без того слишком затянули, он нашел где-то готовые блоки, а со сборкой и отладкой его люди сами справятся.
– Как – готовые?
Нет, конечно же, Андрей знал, что их разработки – не ноу-хау, изготовить их не так уж сложно. Но каждое изделие проектируется под определенного заказчика с конкретными параметрами на выходе. Иметь такие на складе в расчете, что когда-нибудь появится покупатель, – по крайней мере, странно. А это значит… Что, собственно говоря, это значит?
Андрей понял, что шеф продолжает висеть на линии, и довольно невежливо сказал:
– Хорошо. Спасибо. До свиданья.
Оставалось поговорить только с одним человеком – Артемом Ярославовичем. Очень не хотелось. Но только потому, что Андрей не знал, как скажется этот разговор на его больном сердце.
Он решился набрать номер Сорокина на следующий день, когда они с Сашей возвращались с моря. Сейчас или никогда.
– Привет, Андрей, – сказал Сорокин. – Я ждал твоего звонка. Знал, что ты догадаешься. Я прав?
– Правы, Артем Ярославович.
– Хочешь знать как?
– В общих чертах мне понятно. Вы передали клиенту готовый заказ. Сейчас он получит назад свой аванс и таким образом сохранит деньги, ну разве что потратится на вашу комиссию. Вы сразу планировали так поступить?
– Обижаешь старика! Нет, конечно. И дело вовсе не в деньгах. Просто, знаешь, с какого-то момента я понял, что мы здесь, в НИИ, никому не нужны. Не только я, а все. Все! Я ведь специально тащил молодежь на работу, думал, они в благодарность будут уважать меня, поддерживать. Хотел воссоздать ту атмосферу взаимоуважения, которая когда-то царила в этих стенах. А они… Сам слышал. А Настя? Я ведь сразу знал про ее сына. Она была уверена, что шеф ее поддержит, и так плакала, когда он отказал. Ведь вы с ней – два кита, на которых держится практически весь институт, все кормятся вашими мозгами. Есть, конечно, еще направления, но толку от них! А потолок! Как думаешь, я все это провернул? Ремонта ведь не было уже лет сорок. Когда-то давным-давно сделали эти подвесные потолки на совесть, в те годы это была передовая технология. Но всему есть свой срок. Ты никогда не замечал, как он в центре провисал? Батареи отопления никто не менял, они периодически текли. После нескольких протечек на потолке появился пузырь. Его, разумеется, каждый раз сушили. У окна, слева, есть специальное технологическое отверстие. Остается взять шланг, достаточно длинный, чтобы он дотянулся от санузла до нашей комнаты, налить воды в потолок… М-да… Дальше рассказывать?
– Я понял. А документацию? Что вы с ней сделали?
– Скачал все на флешку и передал заказчику за неделю до твоего отпуска. Ты уж извини, что испортил тебе его.
На следующее утро, когда я пришел на работу и увидел, что натворил, в груди защемило. Наверно, я был не в себе, когда все это планировал. Но было уже поздно. Может быть, так и приходит старость под ручку с маразмом.
Послушай меня, Андрей! Моя жизнь уже прожита, я, считай, сбитый летчик, а у тебя и у Насти все впереди. Хватай ее в охапку и организовывайте что-то свое. У вас обязательно получится.
– Если и получится, Артем Ярославович, то только с вами. Я вас сбитым не считаю. Летчиком – да. Асом. Вернусь – встретимся, обсудим. Выздоравливайте, пожалуйста.
– Ну я заказываю экскурсию на завтра? – спросила Саша.
– Заказывай!
И они купались в море, катались на лодке дау, бродили по рукотворному острову Пальма Джумейра, фотографировались на фоне «Бурдж-эль-Араба» и поющих фонтанов. Узнали, что август – самое непопулярное время в ОАЭ, местные предпочитают на этот месяц уезжать куда-нибудь в Европу, коренные жители Дубая – мореплаватели и бедуины, и основной едой бедуинов были финики и верблюжье молоко, а вовсе не Chicken green.
В последний день своего пребывания в Дубае Саша уговорила Андрея подняться на 125-й этаж «Бурдж-Халифы». Пришлось отстоять такую большую очередь к лифту, что, по мнению Андрея, за это время можно было с перекурами подняться пешком. Зато, уже на выходе, башня прощалась со своими гостями бегущей строкой на большом экране, и среди фраз «Goodbye», «Auf wiedersehen», «Au revoir»[4] была и надпись «До свиданья».
Дома шел дождь. «Скоро осень, господа, скоро осень», – пело радио в такси, и от этого было грустно и одновременно радостно. Пока Саша раскладывала вещи, Андрей позвонил своим сотрудникам. В первую очередь, конечно же, Насте. У нее все было хорошо, сын выздоравливал. Лечащий врач настроен оптимистично.
Сорокин по-прежнему лежал в больнице, но голос его звучал бодро и энергично.
– Завтра на работу? – спросил он.
– Наверное, – не стал вдаваться в подробности Андрей. Он уже почти решил с понедельника начать искать новое место. Что-то непонятное произошло с ним в горячем дубайском климате. Какие-то революционные перемены, еще не окончательно сформировавшиеся зачатки чего-то нового. Мыслей, идей.
«Компьютеры починить не удалось, но я восстановил программу для нагрузочного и стресс-тестирования! Прислать?» – получил он сообщение от Романа.
«Конечно!»
В лаборатории было пусто. Несмотря на настежь открытые окна, пахло сыростью и плесенью. Привезенные из ремонта мертвые системные блоки серой кучей громоздились на столе.
Андрей зашел к шефу, поздоровался.
– Какие мои действия?
– Пока никаких, ждем заказов.
– А ремонт? Вы планируете провести в нашем помещении ремонт?
– О чем ты? Денег нет! Если только с новых заказов. Заключил договор с юридической фирмой на разработку нового договора, который обезопасит нас от подобных инцидентов в будущем.
– Тогда я пошел дальше отдыхать?
Уходя, Андрей оставил в эйчарне заявление на увольнение.
– Не положено без подписи начальника, – сказала Снежана. – Вдруг он не подпишет?
– Подпишет.
– У меня для тебя новость, – сказал Андрей Саше, вернувшись домой.
– И у меня, – отозвалась она.
– Давай ты свою, – предложил Богданов.
– Нет, сначала ты.
– Я уволился с работы. Буду искать новую. Ничего?
– Ничего, – сказала она.
– А какая твоя?
Саша приподнялась на цыпочки и прошептала ему на ухо слова, которых он ждал очень давно и уже, что греха таить, не надеялся услышать.
Кажется, какие-то революционные перемены, еще не окончательно сформировавшиеся зачатки чего-то нового произошли не только с ним, но и с Сашей.
Победитель может быть только один
Елена Бриолле
«Дорогой дядя,
наш корабль «Оренок» снялся с якоря в Марсельском порту и взял курс на Грецию. Французские атлеты в этом году имеют все шансы отметиться сразу в нескольких дисциплинах. Смогу ли я рассказать о первых победах нашей команды или мне придется чествовать соперников? Не знаю. Несомненно одно – нас ждет праздник мира и спорта. Все вокруг меня только об этом и говорят.
Для помощи с отчетом я ангажировал корреспондента газеты «Физическое воспитание» Альберта Каранага: судя по всему, у него получаются самые яркие портреты героев современных Олимпийских игр. Один из них я прилагаю с этим письмом.
Прими мои искренние заверения в самых лучших намерениях,
Твой племянник»
26 апреля 1906 г., Афины
– Эту записку нашли у господина Альберта Каранага в кармане пиджака, – сказал местный грек-полицейский. – Он работал на вас?
– А разве сам Альберт вам этого не сказал? – спросил усатый господин. Его волосы отливали черным, а голубые глаза ничем не выдавали в нем француза. Сержант нахмурился. Солнце нагревало приемное отделение, и повсюду то и дело гудели мухи.
– Нет, к сожалению, трупы не говорят. Мы обнаружили его тело рано утром на склоне Акрополя. – Сержант пропустил черноволосого госп