ньгами и документами. Не глядя сунул все это в карман.
Закурил новую сигарету, брезгливо вытер испачканные липкой зажигалкой руки о костюм Зайца и задумался.
— Граф Мальборо, — сказал он, — был толковый малый… Но и мудак немалый… Че дальше-то делать, товарищ?
Доктор отработал на полиграфе стандартный установочный тест и стал ждать Зайца — без него работа не имела смысла, так как доктор был простой исполнитель. Он даже не знал, какие именно вопросы следует поставить испытуемому. Доктор подождал минут пять, потом вышел в приемную. Спросил:
— Где шеф?
— Шеф, — сказали ему, — где надо… Ты, доктор, не суйся, занимайся своим делом.
Доктор боевиков боялся. Он имел очень смутное представление о том, чем они занимаются, но догадывался, что чем-то криминальным. А он, доктор, всего лишь технический специалист, привлекаемый к делу периодически. За хорошие, впрочем, деньги. Доктор сказал:
— Понял, — и ушел обратно в кабинет.
— А чего-то действительно долго Григорича-то нет, — сказал Туз, — схожу погляжу, чего там.
— Сиди, — строго ответил Николай. — Раз шеф пошел один — значит, так надо. Сиди, не дергайся. Туз пожал плечами: ты начальник, тебе видней.
Родион сидел, курил Зайцевы сигареты и думал: а что дальше? Там (где именно «там» он не знал. «Там» — это все то, что находится за дверью) как минимум три крепких мужика с дубинками. Скорее всего, не только с дубинками, но и со стволами… У них Обнорский. В наручниках, между прочим, значит — не боец… А может, там не три мужика, а десять. Затеять здесь рукопашный бой в стиле голливудских боевиков? Глупо. Не катит… Завалят обоих и отвезут в Таращанский лес.
— Спокойно, — сказал Родя, — спокойно. Граф Мальборо не сдается никогда. Он, конечно, немалый мудак, но славный малый…
Пока что Родион находился в некоторой безопасности — за крепкими стенами и железной дверью. Но эта безопасность была весьма относительной — как только гоблины врубятся, что слишком долго нет их начальника, они мигом припрутся сюда. Дверь, запертая изнутри? Так это не очень серьезное препятствие… А время идет, и надо что-то решать. Иначе все решат за тебя.
Родя посмотрел на своего пленника. Тот дышал тяжело, веки подрагивали — значит, скоро очнется. Родя пнул пленника ногой. Заец застонал и открыл глаза.
Родион резко сдернул с него шапочку, пропитавшуюся кровью, рывком посадил. Лицо пленника исказила гримаса… Родион достал его бумажник, вытащил права, прочитал: Заец Константин Григорьевич.
— Ну что, гражданин Заец, очухался?
Заец смотрел бессмысленными глазами, мотал головой.
— Тьфу! — сказал Каширин и набрал на Зайцевом телефоне номер Повзло.
Коля отозвался сразу.
— Слушай меня, Коля.
— Родька! Родька, ты где?
— Сам не знаю. В каком-то складе, что ли… Видимо, в районе Таращи. А может, за двести верст от нее. Слушай внимательно. Нас с Обнорским взяли какие-то отморозки. За старшего у них некто Заец Константин Григорьевич, родившийся, — Родион снова заглянул в права, — четырнадцатого сентября пятьдесят седьмого года в Киеве. Номер водительского удостоверения… Записываешь?
— Да, да…
— Нас держат в помещении типа производственного или складского. До нас здесь держали Горделадзе… Похитил его Отец.
— Ни х… себе!
Заец снова застонал, но взгляд у него стал гораздо более осмысленный. Он изумленно посмотрел на свои руки, стянутые его же брючным ремнем.
— А где Андрюха? — спросил Повзло.
— Не знаю… Увели куда-то. Похоже, на допрос. Ты меня не перебивай, времени нет. Я попробую вырваться отсюда в компании с этим Зайчишкой. Если через час не позвоню — включай ментов.
— Я свяжусь с ментами сейчас, — быстро сказал Коля.
— Толку-то? Только шухер поднимем, и тогда нас точно — даже если отсюда выкарабкаемся — с Украины выпрут. Да и не успеют менты. Я даже приблизительно не знаю, где мы находимся, а счетчик щелкает… Сейчас я попробую вырваться отсюда, но что из этого выйдет — не знаю. Подожди часок, Коля. И — поболей за нас. А если не отзвонимся — тогда уж поднимай хай вселенский. — Каширин хотел как-то попрощаться на всякий случай, но постеснялся — подумал, что уж больно по-киношному получится. Он выключил аппарат, опустил его в карман и поднял с пола «штык».
— Можешь вывести меня отсюда? — спросил Родион, поигрывая обломком напильника. С запястья свисали наручники. — Могу, — сказал Заец. — Я бы и так вас отпустил.
— Как Горделадзе? — Заец молчал. Родион подождал несколько секунд и сказал:
— Если выведешь нас отсюда — разошлись краями. Я тебя не знаю, ты нас не знаешь. Понял?
— Это нереально. Все зашло уже слишком далеко.
— Есть другой вариант: сейчас я забаррикадирую дверь и начну пилить тебя этим напильничком, пока ты не скажешь, где мы сейчас находимся. Через пару часов здесь будет вся украинская ментура и СБУ… Тебя это больше устроит?
Родион говорил с напором, но сам себе не очень верил.
— Дай сигарету, — попросил Заец. Родион сунул ему в рот сигарету, щелкнул зажигалкой. Заец затянулся. Было очевидно, что он сосредоточенно что-то обдумывает. Что-то очень важное.
— Ну? — сказал Родя.
— Предлагаю размен.
— Это какой же размен? Что разменивать будем?
— У нас есть крепкий компромат на вас…
— Какой? — быстро спросил Родя.
— Не важно… Важно, что вы оба по уши в дерьме. По три статьи УК на каждого, — устало сказал Заец.
— Какой компромат? — повторил Родион. — Колись быстро, пан Заец.
— Предположим, вы изнасиловали ту деваху…
— Какую? — удивился Родион.
— Ах да… ты же спал. Ту, что вас тормознула. Расстегни рубашку и посмотри на свою кожу.
— Зачем? — спросил Родион, холодея.
— Посмотри, посмотри… сам все поймешь. Каширин расстегнул рубашку и сразу увидел красные полосы — следы от ногтей… Вот, значит, как! Ловко. Ловко, сволочи, обули.
— А еще у меня есть свидетели, которые подтвердят, что вы силой тащили Танюшу в «ниссан». Есть масса отпечатков ваших пальцев и обуви в салоне. Ваши волосы, следы на теле потерпевшей и, разумеется, ее собственное заявление.
— Слабовато, — сказал Родя бодро. На самом деле он не был в этом уверен. Захотят закрыть — закроют. Да еще по изнасилованию!
— Хватит, — сказал Заец. — Вам — хватит.
— Значит, вот так ты собирался нас отпустить? А, пан Заец?
— Ладно, не пыли… Мы вас сюда не звали. Вы сами пришли.
— Здорово! Так в чем твой размен?
Заец отшвырнул в сторону окурок. Фильтр был окрашен кровью.
— Я, — сказал он, — забуду про «изнасилование», а вы забудете, что были здесь. Что ты меня сделал.
— Идет. Но мне нужны гарантии, что мы выйдем отсюда живыми.
— Я прикажу своим. Никто вас пальцем не тронет.
— Э-э, нет. Сейчас мы выйдем отсюда вдвоем. Снаружи есть охрана?
— Дед-сторож у ворот. Вечно бухой. Какая из него охрана?
— А где наша машина?
— Во дворе.
— Сейчас мы с тобой выйдем отсюда как Шерочка с Машерочкой, сядем в машинку и уедем. Потом вызвоним Андрюху. Если будут какие-то фокусы — я тебя заколю вот этой хреновиной. И это, пан Заец, будет самообороной.
— Ладно, не пыли…
Родион подошел к двери… приложил к ней ухо. Нервы были напряжены до предела. Он долго слушал тишину за дверью, потом кивнул Зайцу: пошли. Заец кивнул: пошли.
Родион повернул ключ в двери. Звук показался ему чудовищно громким. Еще десять минут назад дверь представлялась ему весьма ненадежной защитой. Теперь ему предстояло выйти из-за двери, а делать это страшно не хотелось. Дверь теперь казалась надежной, укрывающей его от стаи вооруженных убийц. Выходить не хотелось. Мелькнула мысль: к черту! К черту это все.
Можно же, в конце-то концов, вынудить этого Зайца — угрозами, пытками… не важно как — назвать адрес и вызвать сюда «Беркут». И сидеть здесь, за надежной дверью, пока не приедут бойцы группы захвата… Родион вытер пот со лба, обернулся к пленнику:
— Ты все понял? — Заец кивнул. — Ты понял, что теперь наша жизнь для тебя — высшая ценность? В Киеве уже знают, что нас захватил Заец Константин Григорьевич. И если что-то с нами случится — тебе жопа.
Заец снова кивнул. Родион повернул ключ второй раз, подождал секунду и рванул дверь — в коридоре было пусто. Удерживая Зайца за свободный конец ремня, как за собачий поводок, Родион вышел в коридор.
— Куда? — шепнул он, и Заец тоже шепотом ответил:
— Налево.
На улице было темно, косо летел мокрый снег. Бок о бок стояли «девятка», на которой приехали Обнорский с Кашириным, микроавтобус «ниссан» и темно-вишневый «лэндкрузер». Родя сунулся в «девятку», но она оказалась заперта.
— Где ключи? — спросил он.
— Не знаю, — ответил Заец.
— … твою мать! — сказал Родя зло. Рванул дверцу «ниссана» — она оказалась открыта, в замке торчали ключи с брелоком в виде боксерской перчатки.
— Залезай, — скомандовал Каширин, помог пленнику забраться в машину, потом нагнулся и подпер обломком напильника колесо «лэндкрузера».
Родион включил стартер, и дизелек сразу затарахтел.
— Ворота! Где ворота? — спросил Каширин, обводя взглядом бетонный забор. Каждой клеточкой он ощущал чудовищное нервное напряжение.
— За углом, — ответил сквозь зубы Заец. Родя тронул «ниссан» и поехал вдоль корпуса. Протекторы печатали на снегу две четких дорожки. За углом действительно были ворота и маленькая будка возле них. Нетрезвый сторож вышел, покачиваясь, открыл ворота и по-военному отдал честь, приложив руку к «пустой голове».
Взревев движком, «ниссан» выскочил наружу. На повороте его занесло, заднее правое колесо едва не влетело в канаву. Но Родя топил газ, движок ревел, и микроавтобус летел по засыпанной снегом дороге. От нервов Родион забыл включить фары, забывал переключать передачи. На правой руке болтался наручник.
Николай посмотрел на часы, буркнул: