Он поджидал ее в кубрике, лежа на койке, руки за голову. Увидев ее, напрягся и сел на постели, отчего пространство вокруг словно сжалось.
– Ты в порядке?
– С чего тебе вздумалось наехать на меня? Я не нуждаюсь в советах твоих или чьих-либо насчет того, как поступать. Моя жизнь, мне и решать. – Она не желала узнать, какие у него на это причины. Или соображения. – Я не желаю спорить и…
– Поэтому мне лучше уйти. – Он поднял свою сумку, взгромоздил на плечо.
– Уйти? – Внутри у Оливии все сжалось и камнем ухнуло вниз. – Я просто хотела сказать…
– Все нормально, капитан. – Он улыбнулся. Совсем не похож на уверенного, дерзкого Джетта, которого она знала и уважала.
И любила.
– Понимаю, сцены тебе ни к чему, – говорил он, протискиваясь на выход мимо нее по узкому проходу между койками. – Не время и не место. – Он коснулся легким поцелуем ее чела. – Этот прием – вполне заслуженный успех «Розовой снежинки». Поздравляю.
Ей захотелось обнять его за шею и сказать, что она вовсе не собиралась придираться к нему или пилить. Хотела извиниться и попросить его остаться. Но она знала: он прав, слишком много всего недосказанного повисло между ними, а переговорить обо всем сегодня вечером за этими тонкими переборками просто невозможно.
– Без тебя я одна не справилась бы, – сказала она ему в спину.
Он обернулся на пороге и улыбнулся той же вымученной улыбкой:
– Наверняка смогла бы.
Она толком так и не заснула. Ночь, казалось, никогда не кончится. Она ворочалась на койке слишком узкой, ей так не хватало приятного тепла Джетта под боком. Эхо его слов звенело в ушах, отстраненный взгляд проплывал перед ее мысленным взором. Наверняка смогла бы.
Что он хотел этим сказать? Что искренне верит в ее способности или же намекает, что в дальнейшем ей лучше справляться со всеми делами в одиночку? Истина в том, что она не желает остаться один на один со всеми проблемами. Отныне. Ей так не хватает его уверенности, кулинарного мастерства, умения смешить ее так, что она забывает о своих проблемах. Ей не хватает их бурных и здравых дискуссий.
Ей тоскливо без него.
Чем дольше она размышляла о событиях этого вечера, тем глубже проникалась осознанием того, что он потихоньку отдаляется от нее. Уходит. Это ожерелье – прощальный подарок. А разговор о должности шеф-повара в приюте, что будет возведен быстрее, нежели ее воздушные замки… понятно, он имел в виду, что их благотворительный фонд неимоверно пополнился за удивительно короткое время, только и всего. И он здесь более не нужен, пора умыть руки.
Что ж, она готова. Сердце разрывается, однако она вполне подготовлена. Не желает в одиночку справляться с проблемами, но могла бы и сдюжить. Сдюжит.
Какая радость ранний подъем. Пока камбузная команда не разбежалась слишком далеко, надо удостовериться, что горизонт чист и все отдраено, ей на радость, а неофициальный завтрак сервирован.
Она договорилась встретиться с судовладельцем и его супругой – Джо и Тессой Макферсон – за чашечкой кофе в девять утра в отеле. Поэтому никак не ожидала увидеть их на борту уже в семь тридцать, когда завтракала вместе с гостями.
– Джо, Тесса. Доброе утро. – Она поднялась с места, чтобы приветствовать элегантную пару. – Я не перепутала время?
– Нет. – Румяное лицо Джо просияло улыбкой. – Мы с Тессой решили, что наверняка застанем вас на борту, пока все не разъехались. У нас кое-что для вас приготовлено. – Он вытащил листок бумаги из внутреннего кармана флотского кителя. – Мы с доверием относимся к фонду «Розовая снежинка» и к вашему подвижничеству. В Рождественский сочельник вы меня просто потрясли своим энтузиазмом. Тесс может подтвердить, я ей полночи спать не давал, только об этом и говорили. Люблю добро, как соль.
Оливия улыбнулась:
– Я тоже. Мне жаль, Тесса, что из-за меня вам не пришлось выспаться.
– Ничего страшного. – Тесса улыбнулась в ответ, ее аккуратно уложенные светлые волосы отливали золотом в свете косых лучей утреннего солнца, заглянувшего в окна.
Джо нежно переглянулся со своей моложавой супругой.
– Мы с ней обсудили этот вопрос, – продолжал он. – Нам понравился философский смысл названия. Отдельные частицы, объединяясь, обретают новое качество в своем единстве. И мы желали бы присоединиться к вашему проекту. Мы питаем надежду увидеть возведенную обитель не в ближайшие полвека, а в ближайшие полгода, поэтому вносим лепту на хорошее начало. – Он вручил Оливии чек, выписанный на имя фонда «Розовая снежинка».
Последовали бурные аплодисменты. Бри обняла ее и заглянула через плечо:
– Ого.
– О боже. – Оливия уставилась в шестизначную сумму, словно не веря своим глазам, проникаясь восторгом и благодарностью. – Не знаю, как и благодарить вас. – Она помолчала и внезапно нашла наилучший выход из обязывающего положения. – О, я знаю. Мы назовем этот приют в честь Макферсонов.
Пот струился по его спине, ел глаза. Джетт сдернул с себя футболку, набросил на низкий куст и снова воткнул штык лопаты в загрубелую землю. И еще раз. Вот так. Он не желает пороть горячку, предпочитает сбросить груз со своих плеч, отвлечься тяжелой физической работой.
– Джетт!
Он поднял глаза, слегка окосевшие от зноя. Похоже, его окликнули несколько раз. Оливия. И, судя по выражению лица, стоит здесь, наблюдая за ним, достаточно долго. Абрикосово-огуречная композиция приветственно чмокнула его ноздри, когда она протянула ему стакан.
– Вот, попей.
– Спасибо. – Он единым духом осушил стакан в несколько жадных глотков.
– Ты давно откинулся, чтобы так рвать пуп?
Он снова взялся за лопату.
– Достаточно, чтобы понять: ты закрутилась так, что рискуешь нарваться.
Она, сама безмятежность, спокойно отобрала у него лопату и бросила на землю.
– Хватит. Ты вчера здесь работал и позавчера до ночи. Такая жара стоит, а заработать тепловой удар – это не смешно.
– Ради приема не жалко, верно? – Теперь, когда его руки освободились, приходилось сдерживать себя, поскольку его вулкан клокотал накопившейся энергией. – Ты просто потрясла меня.
– Конечно, прием прошел потрясающе, но в этом не только моя заслуга. Меню просто изумительное. Ты и твои помощники превзошли все ожидания. Ты еще не знаешь одну хорошую новость. Супруги Макферсон внесли деньги на счет фонда, вполне достаточно, чтобы вытянуть наш проект. И пристройку нам надо возвести за несколько месяцев.
– Новость сама по себе хорошая. Вот только я подвел тебя. Не следовало оставлять тебя завтракать в одиночестве. – Он провел по волосам перепачканной ладонью, ее манерное спокойствие раздражало. Подмывало вывести ее из себя. Пусть загорится, сорвется на крик, бросится на него. Нет сил смотреть на эту тихоню.
– Не проблема. Все уже подготовлено, нам оставалось только…
– Что ты там выдумала? – закричал он, переключаясь на предмет, который реально взводил его. – «Грядущая заря» не для продажи.
Ее глаза удивленно расширились и голос зазвенел.
– А тебе-то что?
Так-то лучше.
– Ну да. Мне. Не ему.
– Джиму? Почему бы и нет?
– А мне его пиджак не нравится. Вот черт, имечко мужлана мне тоже не нравится. И запах его лосьона, и… Он подбивал к тебе клинья, разве ты не поняла?
– Даже если так, что из того? – упорствовала она, губы побелели, искры из глаз так и сыплются. – Я не набивалась, разве ты не заметил? И у нас с тобой не долгосрочный контракт. Сам знаешь. Ты уйдешь рано или поздно.
– Повеситься можно.
Она отмахнулась от него.
– Ты сказал, я смогу сделать это без твоей помощи.
Он нахмурился:
– Что? Когда?
– Позавчера вечером. Когда ушел, а я осталась с твоим прощальным подарком на шее. Я сказала, что не смогла бы справиться без тебя, а ты сказал…
Наверняка смогла бы…
Она неправильно поняла его. Раздражение мелким бесом вознеслось по его позвоночнику, и он поскреб затылок.
– Оливия, милая, я совсем не то имел в виду. – Ее глаза смятенно затуманились, он, подняв руки, шагнул к ней. – Я хотел сказать, что ты самая способная женщина из всех, с кем я был знаком, и я вовсе не желаю, чтобы ты брала все на себя. Если не вполне ясно выразился, прошу меня извинить.
Она качнула головой и вся словно сжалась. Наверное, и слышать не желает.
– А прощальный подарок? – Нелегкая сила. Будто муравьи забегали по коже. – Это был, черт возьми, особый подарок, вроде благодарности за твои, понятно, красивые глаза. Разве ты не въехала?
– Не знаю. Ни один мужчина не дарил мне нечто такое… интимное или же дорогостоящее.
– А ты первая женщина, которой я купил такую вещицу, – говорил он, опасливо приближаясь к ней. Ее внезапное смирение словно поощряло к этому. – Единственная женщина, которую я всегда готов осыпать драгоценностями.
– Джетт, полагаю, тебе следует…
Преодолев дистанцию, он обхватил ее изящные худощавые плечи и постарался излить сердце и душу в бездонный колодец ее зачарованного взгляда.
– Ты заставила меня увидеть не только то, что блестит снаружи. Ты ловко умеешь меня рассмешить до колик. Мы умеем ссориться и тешиться. Обожаю. Ты можешь вывернуть добрые намерения наизнанку. И заставить меня отчитаться «за базар».
Его хватка стала жестче, поскольку впервые в жизни он высказал все, что накипело, без обиняков, а она не отвечала. Во всяком случае, не так, как он надеялся.
– Всю жизнь я плыл по течению. Ты первая женщина, которая зацепила меня так, что захотелось бросить якорь. Чтобы рискнуть вдвоем. Я хочу остаться здесь, с тобой, войти в твои мечты. Я мечу на должность шефа и, даже если вздумаешь продержать меня два года в подручных, все равно буду здесь, даже через двадцать лет, работать рядом с тобой, чтобы мечта стала былью. – Он смел влажные волосы с ее лба. Только без паники. – Если еще не все ясно, постараюсь уложиться в несколько слов. Контракт. Бессрочный. Семейный. Хочу увидеть, как ты сидишь в качалке и нянчишь нашего первого ребенка, прикладываешь его к груди. Хочу увидеть тебя в том же кресле, когда мы будем праздновать шестьдесят лет со дня нашей свадьбы в окружении внуков…