3. Расширить свой кулинарный арсенал омлетом «Пуляр», который я не делала раньше, потому что у меня не было блендера с венчиком.
4. Попробовать семь видов мороженого из киоска рядом с домом.
5. Купить и полностью раскрасить картину по номерам. Я выбрала изображение с балериной, как это ни банально с моей стороны.
6. Сделать семь подводящих тренировок, чтобы со временем научиться делать стойку на руках.
7. Перебрать свою старую одежду и все, принесенное Пашей. Собрала три больших пакета того, что мне не по размеру или неудобно. Один, самый большой, уже отнесла в благотворительный магазин секонд-хенда. Там же прикупила за четыреста рублей очень комфортное платье, которое еще и гладить не надо. Оно простое и милое, серо-голубого света. В мелкий цветочек. Я устала от чрезмерно сексуальных нарядов, которые носила последний год. А одежда, которая у меня была до этого, чересчур простовата и уже немного устарела. Так что буду помаленьку обновлять гардероб и искать свой новый стиль.
8. Нашла в своем старом письменном столе гору пустых блокнотов. Выбрала один, чтобы написать в нем план-капкан на ближайшие несколько месяцев. Да и в целом хорошо бы хоть на чуть-чуть приблизиться к пониманию, как дальше жить мою лучшую жизнь.
С ключом от дедушкиного кабинета у меня до сих пор ничего не получилось. Когда тайна прячется не за семью замками, а за одним, но советского производства, то за ее сохранность можно не беспокоиться.
Никаких новых злоключений со мной пока не случилось. Надеюсь, что свою пожизненную норму я выполнила неделей раньше. Ну ладно, хотя бы годовую.
Конечно, меня еще немного колотит от недавних событий. Но мне больше не было так плохо. Даже если я грустила или всплакнула лишний раз, это были неинтенсивные эмоции. После таких слез становится лучше и появляются новые идеи для решения проблемы, силы что-то делать. А когда я ревела на той неделе, то в большинстве случаев потом хотелось только лежать, глядя в одну точку, без сил даже надеяться на лучшее.
Было бы неправдой сказать, что с прошлого понедельника у меня в сознании ни разу не промелькнули мысли о будущем. Я уже начала закладывать воздушный фундамент для мостика в следующий год. Но если я еще и пропишу свои планы, то в голове все точно встанет на свои места.
О прошлом я тоже думала. Куда без этого? Каждый раз, готовясь ко сну, я надеюсь поговорить с моим демоном. Но пока что мы с ним ни разу не пересеклись. Странно. Ведь начал же он беседу еще неделю назад. Успел только по-доброму надо мной посмеяться и сразу же пропал.
Сейчас я чувствую к своему демону то же, что и к Паше, – благодарность. Да, история отношений у нас всех неоднозначная, но так или иначе демон поддержал меня в трудную минуту.
Мне уже начинает казаться, что та неделя была сплошной галлюцинацией. Это бы объяснило, почему Паша ничего не помнит. Может, он прав и нужно записаться к психиатру. В конце концов, никакой нечисти не бывает. Еще пару недель назад я была в этом уверена.
С другой стороны, я же верю в Бога, пусть и очень своеобразно. Значит, нужно верить и в существование оборотной стороны рая со всеми его обитателями. Даже если настоящий ад – на Земле и еще в непонятном маленьком филиале, через который удобно путешествовать в масштабах планеты или дома.
Нет, к психиатру с рассказами про моего демона точно нельзя. Мало ли, что он себе надумает и куда направит.
Пора отнести два оставшихся пакета в благотворительный магазин. На обратном пути зайду в какое-нибудь атмосферное кафе, закажу кофе и буду записывать всякое в свой блокнотик. Если не будет настроения прописывать планы, то начну рисовать сердечки, балерин или что-нибудь с восточными мотивами.
Так. Ручка, блокнот и телефон в сумке. На мне новое платье. Два пакета для начала беру в одну руку, чтобы другой можно было закрыть дверь на замок.
Эх. Ну не может же все время, проведенное с не-Пашей, быть моим горячечным бредом! Интересно, когда мы с демоном встретимся в следующий раз? Если встретимся.
Открыть дверь в подъезд я смогла лишь сантиметров на сорок – за ней кто-то стоял. Кто-то очень знакомым голосом прошипевший:
– Воры…
Бабушка уже была готова перейти на крик, но я поспешила ее успокоить:
– Это я, все хорошо, никто нашу квартиру не обнес.
Бабуля немного отошла, и я смогла открыть дверь до конца.
– А мне кажется, что это сделала ты. Совсем с деньгами плохо, раз пришла сюда и выносишь добро целыми пакетами? – Н-да. Похоже, я отнесу вещи в другой раз. – Заходи обратно, раз уж я тебя застала. Разговаривать будем.
– Зато ты со своими модными авоськами выглядишь так, будто ограбила какую-то промышленную теплицу. Еще не сезон, чтобы таскать с дачи такие большие сумки.
– Просто на рынок заехала, никакой мистики.
– Никакой мистики…
– А ты как докатилась до жизни такой?
– Просто соскучилась по дому родному. А раз уж решила погостить у тебя, то заодно и вещи свои перешебуршила. Вот, собиралась избавиться от того, что носить уже точно не буду.
– Гости обычно предупреждают, когда наведаются, – буркнула бабуля, пробираясь в сторону кухни.
– Я вообще думала, что ты после моего переезда замок сменишь.
– Что я тогда за бабушка была бы вообще? – Действительно! С этими словами бабуля кинула на меня взгляд через плечо, а потом начала выкладывать овощи на столешницу.
– Давай помогу. – Я вывалила картошку в раковину и принялась один за другим намывать каждый клубень. Бабушка не любит, когда дома хранится что-то грязное, поэтому у нас принято сразу мыть овощи, фрукты, зелень и корнеплоды. – А где Виталина Семеновна?
– В отпуске. Она переживала о тебе все это время. Ты бы хоть позвонила ей разок, что ли.
– У меня нет ее номера. Когда я потеряла старый телефон, то осталась и без старых контактов.
– Зачем бережно относиться к тому, что не заработано собственным трудом, верно?
Бабушка устало села на тот же стул, где неделю назад сидел Паша. Только из моего бывшего энергия буквально фонтанировала, а из нее она льется лишь тонкой струйкой.
Я домыла картофель и оставила его сушиться, а сама подсела к бабушке.
– Бабуль, ну не надо так. Я не хочу ссориться. Наоборот: пришла, потому что решила вернуть наше общение.
– Ну да, ты у нас очень решительная.
– Ну ба-а-аб!
– Да ладно-ладно квохтать. Принеси-ка мне лучше тонометр.
Я быстро сбегала в зал. Аптечка, грелки и прочие прибамбасы для здоровья до сих пор лежат в ящике над альбомом. Тонометр я нашла там же.
Оказалось, что давление у бабушки – сто шестьдесят на сто сорок.
– Что-то разница маловата…
– А раньше я была гипотоником, как ты.
– Это ты из-за моего визита так разнервничалась?
– Не льсти себе, детка. Просто еще не акклиматизировалась к нашему лету. Выпью свои таблетки – и все будет хорошо. – Даже сейчас у бабушки хватает сил на шпильки в мой адрес, но плохое самочувствие, видимо, все же сказывается, потому что делает она это максимально спокойно, без огня в голосе. – Вот кулема. Ну разумеется, из-за тебя я тоже понервничала. Свалилось же счастье на мою голову!
– Я могу уйти, не беспокойся.
– Чтобы я нервничала еще больше?
– Так ты хочешь или не хочешь, чтобы я осталась?
– Сиди уже, горе луковое. Так хоть под присмотром будешь. – Пожалуй, это самая нежная фраза, которую я только слышала от бабули. – То есть как сказать под присмотром: я тут долго торчать не собираюсь, завтра утром уже вернусь на дачу.
– А почему тогда ты привезла столько овощей?
– Чтобы ты не питалась одним мороженым! Сосед сказал, что каждый день видит тебя у киоска.
– Я никого не видела… И почему тогда ты напугалась и хотела звать на помощь?
– Милая моя, это ворам понадобилась бы помощь, если бы они наткнулись на твою бабушку. Сосед видел тебя из окна. А я в последний момент просто подумала, что старый обознался и что ты вряд ли вернешься домой по своей воле. Ты же меня ненавидишь.
– И почему бы я тогда сейчас была здесь?
– Почемучка. Что-что, а количество заданных тобою вопросов с годами не меняется. Ну а все-таки вернулась ты, вероятно, потому что у тебя проблемы с деньгами и жильем. Ты же рассталась со своим, как вы там это называете, бо-ойфрендом.
– Бабуль, уже никто так это не называет.
– «Это». Ну, с молодым человеком. От перемены слагаемых…
– Тебе Коля рассказал, что я больше не встречаюсь с Пашей?
– Дурочка. Ты сама мне рассказала об этом при прошлой нашей встрече. А из твоего Коли хоть клещами информацию вытаскивай – ничего ценного не сообщит. Да еще обязательно что-нибудь сверху набрешет, чтобы получше тебя прикрыть.
– А почему тогда он мне сказал, что сливает тебе инфу про меня?
– Да дьявол его знает, эту загадочную душу. Совестливый, видимо. Не хотел, чтобы у него с лучшим другом была недосказанность даже в мелочах.
Тоже мне, мелочи. Я проигнорировала то, что слово «друг» бабушка выделила особо, и просто продолжила разговор:
– Скажи, а как ты вообще догадалась им манипулировать?
– Потому что мозги у твоей бабушки еще, слава богу, на месте. А как мне прикажешь узнавать, что внучка, оборвавшая все контакты с семьей и бросившая престижный вуз, не стала бездомной наркоманкой или, того хуже, не принесла в подоле?
– Да уж, куда хуже!
– Мальчик-то неплохой, если с основной массой мужичья сравнивать. Я надеялась, что он не будет меня совсем уж обманывать и скажет, когда ты в беду какую попадешь.
– Между прочим, он всегда хорошо о тебе отзывается. Говорит, что ты желаешь мне добра.
– Да что ты? Очень мило с его стороны. Не зря на юриста учится: ума-то и внимания хватает, чтобы заметить то, чего до сих пор не поняла ты сама.
– Просто твое добро, оно такое… с кулаками. Не всегда очевидно, ты так любишь меня или просто хочешь прибить на месте.
– Ладно уж. Раз Николай проявил такую чуткость, то и я в ответ сослужу ему добрую службу.