— Ах, город, — вздохнул Ноа. — Здесь нет твоей оперы, магазинов, сумасшедшего уличного движения и суеты… — Он медленно подошел к ней и положил ей руки на плечи. — Я рад, что ты приехала, — искренне сказал Ноа. — Камилла, твой приезд имеет для меня огромное значение.
Он чуть наклонился и запечатлел на губах Камиллы легкий поцелуй, но его было достаточно, чтобы она забыла обо всех их разногласиях, и ей тут же захотелось оказаться в его объятиях.
— Па, ручки, — послышался лепет Итана.
Камилла тут же отстранилась и, посмотрев вниз на ребенка, увидела, как тот держится за ногу Ноа.
— Кажется, ему не нравится, когда я целую его мамочку, — рассмеялся Ноа и взял сына на руки.
— Думаю, он хочет присоединиться к нашим поцелуям и объятиям, — улыбнулась Камилла и чмокнула Итана в щечки, когда он снова потянулся к ней. — Ноа, у тебя чудесный дом, — повторила она, снова оглядывая гостиную.
— Внутри того большого шкафа должна быть коробка с игрушками. Но сейчас давай поднимемся наверх, и я покажу тебе твои апартаменты, мои и детскую. Сначала устроимся на месте, а уже потом я проведу для вас экскурсию по дому и покажу все остальное.
— И сколько часов у нас уйдет на осмотр? — улыбнулась Камилла.
— Мы можем делать перерывы, — ответил Ноа и остановился у подножия лестницы. — Давай я понесу его, — предложил он и взял Итана на руки.
— Зачем тебе такой огромный дом на ранчо? В Далласе у тебя простая квартира.
— Это место, где я живу. Мой дом комфортабельный и в точности такой, как мне нравится. Раньше, до того как я отправился на службу в армию, ко мне приезжали родные погостить хотя бы один раз в месяц. Последнее время они не наведываются, но Стефани обещала, что скоро они заглянут ко мне всей честной компанией.
Интересно, Мия тоже будет приезжать к нему на ранчо? Камилле становилось дурно, когда она представляла Ноа с другой женщиной, но, если такое все же случится, в этом будет виновата она сама.
Он повел ее по коридору второго этажа и остановился у одной из комнат.
— Это берлога Итана. Не забывай, что она еще не доделана.
— Ты не будешь возражать, если я повешу в его комнате одну из своих картин? Я нарисовала для него три картины, но пока не нашла им место.
— Я буду только рад, если в моем доме появятся твои работы.
Они зашли в просторную игровую, и через открытую дверь в другом конце комнаты Камилла заметила кроватку.
— В апартаментах Итана есть игровая, спальня и ванная. А еще рядом находится смежная комната для няни.
Одной рукой Ноа держал ребенка, а другой взял за руку Камиллу.
— Ты будешь жить по соседству с Итаном. Из твоей комнаты есть дверь в его спальню. Но я надеюсь, что ты будешь спать в моей постели, что мы обсудим позже, когда уложим нашего непоседу в его кроватку, — сказал Ноа, и его глаза потемнели от желания. — Я попросил кухарку присмотреть за ним завтра вечером, когда мы выйдем прогуляться. У нее есть трое внуков, так что она знает, что делать с маленькими детьми, и она работает на мою семью целых двадцать два года. Так что, надеюсь, ты не будешь возражать.
— Нет, — ответила Камилла.
С самого начала, как только она рассказала Ноа о том, что у него есть сын, стало понятно, что ее жизнь и жизнь ее ребенка больше никогда не будет прежней. Теперь Итан будет проводить половину времени с отцом и общаться со своими новыми родственниками, которые носились с ним больше, чем ее собственные. Камилла конечно же знала, что пути назад не будет, но она надеялась, что будущее не готовит для нее никаких потрясений.
— А теперь посмотрим мои комнаты, — предложил Ноа.
Его спальня оказалась очень просторной. Одна стена была полностью стеклянной и выходила на сад, бассейн и лужайку. Кровать Ноа, изготовленная на заказ и застеленная темно‑синим покрывалом с десятком подушек, казалась длиннее и шире, чем королевская. Деревянные полы были натерты до блеска, а напротив кровати чернел огромный экран телевизора. Рядом на столике из стекла и красного дерева стояли два ноутбука и четыре монитора.
— Ноа, у тебя прекрасный дом.
Он подошел к ней и обнял за плечи.
— Надеюсь, тебе здесь понравится. Я рад, что ты согласилась приехать сюда.
В его глазах полыхала страсть, когда он мягко поглаживал затылок Камиллы. Ей хотелось, чтобы он обнял ее и поцеловал, но ее не покидала мысль, что она одна прикладывала усилия, чтобы наладить их отношения. Она согласилась приехать к Ноа на ранчо, изменила второе имя сына, крестила ребенка ради того, чтобы торжественную церемонию мог посетить отец Ноа, здоровье которого оставляло желать лучшего. А Ноа вел себя в точности так, как ее отец и старший брат. Они были хорошими людьми, но почему‑то считали, что мир вращается вокруг них и что все должны прислушиваться к ним и делать так, как им угодно.
Через час, когда Камилла с Итаном немного освоились на новом месте, Ноа показал им остальной дом, после чего они пошли на террасу, где их ждал накрытый к обеду стол. Позже, когда ребенок отдохнул, они все загрузились в пикап и поехали к одному из амбаров. Ноа взял на руки Итана и понес его через пустой сарай к загону с лошадьми. Когда они подошли к ограждению, малыш радостно заулыбался, когда Ноа позволил ему погладить одну из лошадок.
Камилла наблюдала за отцом и сыном, и ее сердце болезненно сжималось. Ноа вел себя так расслабленно и казался таким счастливым на своем ранчо. Она согласилась на его предложение остаться здесь до среды и присмотреться к его образу жизни. Ноа очень хотелось, чтобы Камилла прониклась любовью к этому месту.
Только получится ли у нее разделить его восторг?
Вечером Ноа пожарил ароматные стейки на гриле, и они поужинали, уютно расположившись в столовой, окна которой выходили на патио и бассейн.
Итан сидел в своем высоком стульчике между Ноа и Камиллой, выглядевшей очень расслабленной и умиротворенной. Ноа очень хотелось, чтобы ей понравилось на ранчо. До того момента, как она согласилась приехать к нему сюда, ему казалось, что у них нет совместного будущего. Когда Ноа вернулся со службы в армии, он не собирался возобновлять их отношения, но в ту же секунду, когда он узнал об Итане, все изменилось. Ему хотелось, чтобы у ребенка были и мама, и папа, и он считал, что Камилла будет для их сына самой лучшей мамой, потому что это был ее собственный ребенок и она души в нем не чаяла.
Ноа подумал о тех ночах, которые они провели вместе. Его влечение к Камилле не стало слабее, и он по‑прежнему считал ее самой сексуальной женщиной из всех, кого он знал, и самой неотразимой во многих вещах. Ноа никогда не забывал ее, но он не собирался ради нее менять свой жизненный уклад и переезжать в Даллас. Хотя даже если бы он согласился бросить ранчо, оставалась еще одна проблема — его властный характер. Да, Ноа привык брать на себя лидерство во всем и не мог изменить себя. Если Камилла не подстроится под него, они не смогут быть вместе. Но неужели она предпочла бы жить с парнем, который в тяжелую минуту спрячет голову в песок, и гори все синим пламенем?
К тому же Ноа считал, что Камилла сама не прочь покомандовать. Он вспомнил, как когда‑то разговаривал с Таном по поводу характера его младшей сестры, и тот со смехом сказал, что Камилла никогда бы не стала такой уступчивой, как ее мать, даже если бы попыталась.
Но насчет ранчо можно было что‑нибудь придумать. Ноа мог бы проводить некоторое время в городе, он в любом случае ездил туда, чтобы навестить родных, а Камилла могла бы приезжать к нему сюда. Она ведь в конце концов приняла его предложение. И ее согласие свидетельствовало о том, что она ищет какой‑то компромисс, потому что до недавнего времени она даже слышать о ранчо не хотела.
Потом его вдруг осенило. Камилла столько всего сделала, чтобы упрочить их отношения, а он просто сидел сложа руки. Может, ему действительно стоило больше времени проводить в Далласе. Но сначала следовало разобраться, что он испытывал по отношению к Камилле. В этот раз, когда он встретился с ней после возвращения домой со службы, он сразу же понял, что его влечет к ней с прежней силой. Но он не успел осознать глубину своих чувств, потому что узнал о том, что у него есть сын, и мысли о ребенке вытеснили все остальное.
Ноа взглянул на свой стол, где стояла та самая фотография Итана, которую подарила ему Камилла. Ребенок приводил его в восторг, и он сам не заметил, как полюбил сына всем своим сердцем.
Ноа знал, что испытывал к своему ребенку безграничную и безусловную любовь. Но что он мог сказать насчет Камиллы? Если бы любил ее, стал бы он думать о том, чтобы заручиться поддержкой адвокатов и, если понадобится, начать судебное разбирательство по вопросу опеки над сыном? Чем он готов был пожертвовать, чтобы удержать ее? И смогут ли они когда‑нибудь уладить свои разногласия?
Когда Камилла уложила Итана спать и на цыпочках вышла из его комнаты, Ноа поджидал ее в коридоре.
— Ноа, я хочу спать поближе к нему, — сказала она, когда он подошел к ней и обнял.
— У меня по всему дому мониторы, которые ловят малейший звук. С ним ничего не случится.
— Все равно. Я бы…
Ноа не дал ей договорить, прильнув к ее губам и положив конец спорам. И после его поцелуя Камилла не стала противиться, когда он подхватил ее на руки и отнес в свою спальню.
В пятницу вечером, оставив Итана под присмотром Гильды, Камилла с Ноа отправились на танцы.
Она надела облегающую красную футболку с глубоким вырезом, джинсы в обтяжку, широкий кожаный пояс, сделанный вручную, черные ботинки и черную ковбойскую шляпу. Камилла не стала собирать свои длинные волосы, и они свободно ниспадали ей на плечи.
Когда она спустилась вниз, Ноа, поджидавший ее в холле, подошел к ней и обнял ее за талию.
— Дорогая, ты сегодня чертовски хороша.
— Могу сказать то же самое о тебе, — улыбнулась Камилла.
Они вышли из дома и, сев в его пикап, направились в небольшой придорожный бар с громкой музыкой, неоновыми огнями и парковкой, где стояло столько машин, что яблоку было негде упасть.