— Выруби музыку! — рявкнул Уаксвелл.
Я выключил. Теперь тишину нарушало лишь мерное гудение двигателей.
— Макги, если не хочешь, чтобы из твоих трюмов три месяца воду откачивали, то пусть никто не своевольничает. Сейчас мы вот что сделаем. Ты, Макги, поднимешься наверх, в рубку. Смотри, чтобы мы на пень не напоролись, и давай задним ходом к моей лодке, да полегче. И ежели захочешь оттуда, сверху, сообщение послать, так я услышу, как электрогенератор заработает, и перережу ей глотку. Артур, мальчик, пойди-ка возьми крюк и отцепи от моей лодки нижний канат, да быстро, как только подойдем. Теперь пошевеливайтесь.
Мне нисколько не полегчало от того, что я понял, как он это проделал. Спрятался в какой-нибудь бухточке под свисающими ветвями ризофора, пропустил нас с огнями и музыкой по узкому проливу вперед, а потом выскочил и догнал нас, круто завернув с правой стороны к корме. Стукнулся о борт, издав тот низкий звук, что донесся до меня снизу, выключил двигатель, подпрыгнул, ухватился за перила и вошел через боковой вход, чтобы с пистолетом в руке схватить в камбузе ничего не подозревающую Чук.
Мы разворачивались, двигаясь к острову, и во избежание неприятностей я сбавил скорость, включив один двигатель на передний ход, а второй на задний, чтобы судно постепенно развернулось вокруг собственной оси. Я не нуждался в особом напоминании о том, чтобы не напороться на пеньки. Приливное течение подтачивало старые острова. Ризофор и водяные дубы глубоко врастали корнями в почву, а потом засыхали, и ствол уносило водой. Но твердые подводные части, обломанные куски ствола, как правило, оставались там, как якорь, эти мертвые толстые корни. Если наткнуться на такой пенек, он согнется и может просто скользнуть по днищу. Но если напороться на него под определенным углом, то может пробить дыру сантиметра в три даже в красном дереве.
Я отвел «Флэш» назад, поводил прожектором по воде и осветил белую лодку.
— Зацепи ее с кормы, слева, — крикнул я Артуру. Когда мы подошли поближе, я услышал, как она стукнулась о корпус. Оглянулся и увидел, как Артур зацепил канат, вытащил его и обмотал вокруг крепежной утки.
— А теперь плыви вперед так же, как и раньше, — пролаял снизу Уаксвелл. — Только самым малым. Как увидишь судно — пой погромче. И заруби себе на носу, старина, помни, сволочь, я вас тут всех троих замочить могу и сам смоюсь, так что будь паинькой. Артур, оторви там свою задницу да принеси ведро холодной воды для барышни.
Артур спустился вниз. Я вел яхту по проливу, едва касаясь штурвала. Полсотни потрясающих идей одна за другой приходили мне в голову, и, наверное, половина из них сработала бы, но любая оставила бы Чук побелевшей, сморщенной и безмолвной. По своей великой гениальности я поставил этого ублюдка в положение, когда терять уже нечего.
Мы вышли из пролива, двигаясь к морскому заливу, и первые волны начали поднимать яхту. Я обернулся, заслышав голоса на корме, и увидал там всех троих. Безмолвную и безразличную ко всему Чук со связанными сзади руками, склоненной головой и черными волосами, падавшими на лицо Уаксвелла, по-братски положившего ей на плечо руку с поднятым ножом, который он прижимал большим пальцем.
Увидел, как Артур, следуя указаниям Уаксвелла, подвел белую лодку ближе, отвязал ее, перелез, спрыгнул туда и передал на яхту непромокаемую сумку со снаряжением и припасами, ружье и, судя по всему, тяжелый деревянный ящик. Мы прошли морской залив, и мелководье осталось позади. По приказу Уаксвелла Артур вытащил небольшой кормовой якорь, поднял его повыше и с силой бросил на дно приподнятой лодки, потом вытащил его на канате и ударил еще пару раз. К этому времени корма лодки Уаксвелла уже затянулась за угол, и мне пришлось компенсировать это поворотом рулевого колеса. Когда вода поднялась до половины корпуса, он велел Артуру отвязать канат. Прокричал мне, чтобы я направил на лодку прожектор. Оставшись в пятнадцати метрах за кормой, она в последний раз блеснула белым пятном и затонула.
— Макги, установи направление на юго-запад, — крикнул он, — переключи на полный, поставь на автопилот и спускайся вниз!
Он сидел на кушетке за спиной у Чук. Отдыхал. Ей пришлось сидеть очень прямо со связанными за спиной руками, и она опустила подбородок, свесила голову на грудь. Он посадил нас метрах в пяти перед собой на стулья, велев держать руки на коленях.
Поглядев, покачал головой:
— Глазам своим не верю. Надо же было такую яхту выбрать! Сидя там, в укрытии, я хорошо продумал, какая мне нужна. Отбросил некоторые, усиленно-эскадренного типа. И что нужно ее подстеречь на выходе из Эверглейдза, где у вас скорее всего будут полные баки, а потом хорошенько научить экипаж делать то, что нужно старине Бу. И Боже ты мой, кто идет! «Дутый флэш», о которой я еще на Марко слыхал, когда вы у острова Рой-Кэннон стояли. Дескать, те люди, что у Арли Мишона лодку напрокат взяли, ту, на которой ты в Гудланд приезжал, с заклеенным названием. Сукин ты сын, мать твою. Боже, Боже!
Он так и просиял.
— Нет, посмотрите только на старину Артура! Я страшно извиняюсь, что семь шкур с него спустил. Знаешь ли, я слыхал, что тебя Даннинги подобрали и что ты там вкалывал. Я решил, че на тебя глядеть приезжать. Старина Бу дважды людей не метит — одного раза хватает. Не думал, не думал, что ты снова встрепенешься.
— Ты убил Вильму? — спросил Артур.
Но Уаксвелл рассматривал меня.
— А ты, друг Макги, еще больше меня удивил, чем эта баржа толстозадая. Я готов был поклясться, что повышибал твои слабые мозги, когда запихивал тебя в машину. — Он хихикнул. — Здорово я задергался, когда ты пропал. Но я все высчитал.
— Поздравляю.
— Это, должно быть, тот жирный говнюк, Кэл Стеббер. Такой весь из себя умный. У него должен был кто-то там быть, потому как от Артура пользы мало. Подъехать, забрать тебя из машины и в штопку сдать. Это ты, Макги, Стеббера на меня навел, сообщив ему, где в последний раз Вильму видели? Так что, я так понимаю, когда я отъехал, он туда вломился и пристрелил обоих, а потом позвонил и номер моей машины сообщил, зная, что может пришить это мне, а уж ему-то безопаснее будет, если обо мне закон позаботится. Может, он даже надеялся на те денежки, что Вильма уволокла, лапу наложить, покуда я в бегах. Но сдается мне, они никуда не денутся, покуда я за ними не вернусь. Этот маленький толстяк жизнь мне попортил, что есть, то есть. И убил одну из лучших баб, о какой лишь мечтать можно, до того, как я ее уломал как следует. Но старину Бу удача не оставляет. Вон еще одну послала, того же типа, только помоложе и побольше, а, кошечка?
Он лениво притронулся лезвием к ее руке у самого плеча. Она дернулась, но не издала ни звука. Там, где он дотронулся, ткань туго натянулась и выступило яркое красное пятнышко.
— Так Вильму убил ты, — сказал Артур.
Уаксвелл грустно взглянул на него.
— Теперь Бу не тратит попусту то, что здорово. Такая крохотулечка… Но, скажу я тебе, ровно такая, какую старый Бу удержать мог. А что случилось, Артур, мальчик мой, так это то, что она любила, чтобы все покруче шло, и, по-моему, во вторую ночь после того, как ты там побывал, мы здорово поддали и что-то там не так сделали. Поймал я ее не так, что ли, и спину ей вывихнул действительно сильно. Утром она даже на ноги не могла подняться. И Боже ты мой, как она злобствовала, словно была королева, а я бродяга какой. Я, видите ли, должен был ее бережно на руках в машину отнести и рвать со всех копыт в больницу. Но мне так фигово было, я сказал, что рано или поздно это сделаю.
В жизни еще не слыхал, чтобы женщина так грязно ругалась, чтобы меня обзывала, как эта. И не успокаивалась, даже когда я по-хорошему просил. Так что я к ней подошел и просто, чтобы дать ей понять, что к чему, один только раз большим да указательным горлышко сдавил. Она посмотрела, глазенки-то вылупились, лицо темно-красным налилось. Грудка вздымалась, пытаясь воздух втянуть. Должно быть, я ей чего-то там повредил. Она руками всплеснула, побилась немного, язычок высунула, а потом, понимаешь, мертва стала, как тряпка, аж вся пурпуром пошла. Артур, я действительно не хотел делать это так, как вышло, но, перерыв ее вещи, нашел достаточно денег, так что, если б знал о них, так специально придушил бы. Она в реке Чатхэм, с глубокого края залива Гавельер, и она сама, и ее прелести. И на дне ее, хорошо прикрученный, бетонный блок удерживает. Даже часики ее бриллиантовые там с ней вместе, потому что, когда денег хватает, можешь себе позволить умным быть.
— Полоумным, — вставил я.
Он посмотрел на меня с легким осуждением:
— Мальчик, я пытался полюбить тебя, но что-то мне никак не удается.
— Бу, ты кучу хороших вещей на эти деньги приобрел. Люди начинают интересоваться, откуда у тебя столько. И мотороллер бедной толстушке Синди купил. Это привлекает внимание. Ты пытался заставить меня проглотить эту шитую белыми нитками историю про девушку, которая выглядела совсем как Вильма. Ты занервничал насчет меня и бросился молотить направо и налево. Крейна Уаттса напугал до чертиков. Черт, старик, ты даже не избавился от вещей Вильмы. Как насчет тех черных кружевных трусиков, в которые Синди пыталась и не могла влезть?
— Да я их и не нашел, пока… Макги, ты не проговорился. Синди тебе это рассказала, да? А что еще она тебе рассказала?
— Все, что ей на ум пришло.
— Ну, однажды я доберусь и до нее. И хорошенько. Хватит болтать. Мне нужно яхту осмотреть. Артур, найдешь мне кусачки и проволоку. Давай, малыш, шевелись!
Когда Артур вернулся с тем, что он требовал, и медленно направился к Буну, то даже я мог определить, что он хочет разыграть. Я приготовился сделать все, что в моих силах, не чувствуя ни малейшего оптимизма. Последовал неловкий бросок, удар по телу, и не успел я и полпути пройти, как Артур попятился назад и тяжело упал. Я снова сел. Артур сел на полу, с бегающим взглядом и окровавленными губами.
Бун убрал мешавшие ему волосы Чук, двумя пальцами взялся за кончик уха и приложил лезвие ножа к виску. В его голосе не было и следа ярости, когда он сказал: