Когда он опустошил кружку кофе и поставил ее на поднос, я сказал:
— Хочешь послушать радио, как там тебя ловят?
— Точно. Давай, посмеемся хорошенько.
Я подошел к приемнику и вывел звук на колонки, настроил на Ки-Уэст и был несказанно рад, услышав, что вначале они передают новости внутренней политики, целых десять минут. Бу отправил, Чук принести еще кофе.
— «А на местной сцене крупномасштабные розыски убийцы Буна Уаксвелла из Эверглейдза внезапно переместилась в другой район. Как раз тогда, когда власти уже начали опасаться, что Уаксвелл ускользнет «за флажки» в районе реки Кларк, двое мальчиков, рыбачивших со скифа на островах, к западу от залива Чоколоски, вернулись в сумерках домой в Эверглейдз-Сити, чтобы сообщить о том, что видели человека в лодке, который вел себя очень подозрительно, а лодка по описанию совпадала с лодкой Уаксвелла, на которой он сбежал из района Каксамбас».
— Да я могу поклясться, что эти маленькие ублюдки меня не заметили! — вставил Бу.
— «На основе подробного описания не оглашенных ранее деталей, данного мальчиками, власти убеждены, что те видели разыскиваемого преступника, и теперь все их усилия сконцентрированы на том, чтобы окружить район и, начиная с рассвета, провести широкомасштабные поиски».
— Ну, к тому времени я уже давно-о выберусь оттуда, — сказал Уаксвелл.
— Но они узнают наши имена и описание внешности в клубе «Ружье и удочка», — сказал я. — И готов поспорить, что уже сейчас нас разыскивают всеми доступными средствами. А на заре, малыш Бу, они примутся искать нас с воздуха.
Нахмурив бровь, он протянул руку за кружкой кофе. Чук, еле волоча ноги, подошла к нему с дымящейся кружкой в руках. Приблизившись, словно для того, чтобы отдать ее ему прямо в руки, она выплеснула содержимое ему в лицо. Бу мог заметить лишь краем глаза ее жест; но, как бы она ни была проворна, Бу был быстрее, напомнив тем самым, как едва не припечатал меня прежде, чем я откатился под трейлер с лодкой. Бу отвернул лицо, спасая глаза, однако часть кипятка выплеснулась, обжигая горло и плечо. Взревев, как бык, он вскочил с дивана с ножом в левой руке и пистолетом в правой. Но в это время я уже бросился на него, целясь в колени. Уворачиваясь от меня, он полоснул ножом в сторону Чук, и лишь скорость реакции танцовщицы помогла избежать лезвия — она отпрыгнула, выгнув тело и втянув живот от самого острия. Я вскочил на ноги и пригнулся. Артур попытался зайти сзади, держа наготове тяжелую глиняную пепельницу. Бу отступил и наставил пистолет на Чук.
— В живот, — напряженно сказал он, — вот куда получит пулю эта сука. Поставь на место, да поаккуратнее, мальчик Артур. Отойди, Макги.
По его глазам я понял, что больше у нас шансов не будет. Ни одного.
А потом с носа раздался странный пустой стук, а затем ужасный глухой, трескучий, чрезвычайно громкий монотонный шум. Дно пошло вверх и накренилось так резко, что все мы пошатнулись. Моя яхта — отнюдь не проворная старушка, тридцать восемь тонн водоизмещения обеспечивают приличный момент сил. Для владельца яхты этот звук равносилен звуку вырываемого сердца, и я застыл на месте. А Артур, все еще шатаясь, опустил-таки пепельницу на Буна Уаксвелла. Почувствовав, что что-то надвигается, Бун шарахнулся, как от огня. Артур промахнулся, надеясь попасть Буну в голову. Широкая сторона пепельницы ударила его по руке и пистолету, а сам Бун увернулся. Тяжелая глиняная пепельница раскололась на дюжину кусочков, а пистолет, вращаясь, отлетел к ногам Чук. Она молниеносно бросилась к нему и подняла, держа обеими руками прямо перед собой, прищурившись и чуть отвернув голову от направления ожидаемого выстрела. Раздался чертовски громкий хлопок. Бун попытался рвануться с места и спрятаться за Артура, но налетел прямо на стул, который я в него швырнул. Следующий залп оглушающего грохота, раздавшийся из рук очень искренней брюнетки, убедил его, и он выбежал на заднюю палубу. Бедные старые двигатели все еще работали, стараясь ввинтить «Флэш» в остров по самую корму. Он бросился к левому борту и рванул по лестнице на верхнюю палубу. Я побежал было за ним, но Чук крикнула мне, чтобы я поднял голову. Оперевшись на накренившуюся палубу, она выстрелила в него снизу вверх. Возможно, Уаксвелл собирался бежать на нос и спрыгнуть на остров в заросли ризофора. Но решительность девушки убедила его спрыгнуть в воду. Передние шесть метров «Флэша» врезались в сплетение ризофора. Когда Бу побежал через верхнюю палубу, я бросился на кормовую, едва не столкнув Артура за борт.
Я вовремя обежал угол и успел заметить, как он спрыгнул в черную воду в пяти метрах от корней ризофора. Он прыгнул вверх и в сторону, чтобы пролететь узкую часть палубы, ногами вперед, как ребенок, взмывающий с высокой доски. И приземлился как раз в том месте, где яркие огни камбуза блестели сквозь иллюминатор и серебрили воду. В таких случаях ожидаешь громкого всплеска. Он же как-то неожиданно жутко замер, и поверхность воды спокойно колыхалась в нескольких сантиметрах ниже его живота. Он так и замер, странно прямой, молчаливый, с откинутой назад головой и выпирающими на шее связками. Я думал, что он увяз, но он колыхался туда-сюда, совершая странные движения, будто человек, повисший на верхушке дерева.
Он потянулся вниз, к собственному телу, опустив руки под воду, и издал слабый звук, словно кто-то пытался закричать шепотом. Медленно повернув голову, посмотрел на нас троих. Протянул к нам правую руку и еще раз издал тот же жуткий звук. Потом медленно наклонился’ к нам и замер лицом вниз. Казалось, что-то подталкивает его снизу, подталкивает и отпускает. Он неспешно уплывал в темноту и появлялся снова с медлительностью, свидетельствующей о длине того, что проходило сквозь черную воду вниз, к мертвой корневой системе. Темный подгнивший конец пенька толщиной восемь — десять сантиметров едва выступал над водой; и, приземлившись, Бу сам себя на него насадил.
Чук прижималась к Артуру и рыдала так, словно у нее разрывалось сердце.
Ее руки обвили его шею, а пистолет, слегка звякнув о перила, выскользнул из разжавшихся пальцев и упал в море. Я послал их вниз, взял фонарь и самый длинный багор, пошел на правую боковую палубу, почти с воодушевлением подцепил сзади воротник рубашки, приподнял вперед и перевесил тело на небольшие темные побеги молодого ризофора, укоренившегося у самой поверхности воды. Только тогда я вспомнил о работающих двигателях и кинулся выключить их, пока не сгорели. Артур сидел в салоне в большом кресле, держа Чук на коленях. Крепко обнявшись, они, закрыв глаза, не шевелились и не издавали ни звука. Я с огромным фонарем прополз через трюм в поисках какой-нибудь дырочки, возможно, размером с мотоциклетную коляску. Поразительный был звук.
Когда я вернулся, Артур спросил, не может ли он мне помочь. Я взял его с собой на корму, мы простучали баграми всю кормовую часть и обнаружили, что там полно воды. Я послал его в переднюю часть трюма с фонарем и небольшим позывным сигналом, сделанным на основе жестянки со сжатым воздухом, чтобы дал мне знать, если стволы ризофора начнут пробиваться сквозь днище.
Потом я попытался дать задний ход. Примерно метр прошел на полной мощности, все обдумал и попытался запустить двигатели — один на передний, другой на задний ход, чтобы раскачать корму. Она раскачивалась, заставляя нос неприятно потрескивать. Я заметил, что, когда мы врезались, компас вел нас в направлении на восток. Курс изменился гораздо сильнее, чем я надеялся. Рассчитав время, понял, что мы не могли уйти особенно далеко на юг от Павильон-Кейт и, возможно, находимся на середине пути к реке Чатхэм. Я дал задний, выиграл еще немного, раскачал еще, снова дал задний. После четвертого раскачивания яхта внезапно целиком оторвалась от острова, издавая весьма противный звук.
Я дал задний ход, развернул ее, поставил на автопилот в направлении на запад и на очень малые обороты и, цепляясь за перила, отправился в трюм, посмотреть, как там дела. Удивительно, но там было абсолютно сухо. По-видимому, корпус просто пригнул этот упругий ризофор.
Я выверил наше положение с помощью радиолокации дна, и оно оказалось вполне приемлемым. Вспомнив о гаечном ключе, тотчас убрал его от компаса автопилота, пока он еще больше не увел нас не в ту сторону.
На заре вертолет береговой охраны полчаса кружил над нами, издавая хорошо различимый звук вращающегося винта. Он висел над кормой, пока мы все смотрели и махали ему снизу, и в конце концов после того, как он разве что не сбросил нам свое переговорное устройство, я изобразил широкий жест внезапного озарения и побежал к своему. Он отошел на полкилометра, чтобы я мог расслышать и включиться на частоте береговой охраны.
Я был просто поражен, узнав, что мы находились так близко к такому опасному преступнику, как Уаксвелл. Да-да, действительно. Уф! Надо же! Подумать только! Когда мы отключились, пилот решил себя немного побаловать. Подлетел поближе и долго с восхищением разглядывал Чук. Она вышла на открытое место в крохотной короткой и прозрачной, как папиросная бумага, ночной рубашке, чтобы помахать прекрасному вертолетчику, и пилот поднял свою махину повыше и облетел с другой стороны, чтобы встающее солнце осветило ее сзади. Но в конце концов он улетел, и мы перестали улыбаться, словно маньяки.
— А это правильно, Трэв, — спросила она, — что все эти люди по-прежнему ищут и ищут?
— Когда я вытащил его на берег, прошел час после высокой воды. Над ним нет никаких веток. Скоро они обязательно его найдут.
Я усадил ее слушать радио, настроив приемник на частоту береговой охраны. В четверть восьмого она вышла и сообщила нам, что тело нашли и опознали. Она выглядела ослабевшей и изнуренной, так что мы отправили ее в постель. Но перед тем, как уйти, она сжала Артура в объятиях до треска ребер, посмотрела ему в глаза, запрокинув голову, и сказала:
— Я просто подумала, что я должна тебе кое-что сказать. Фрэнки не сделал бы того, что сделал ты. Для меня, для кого угодно. Кроме самого Фрэнки.