— Ему… одному из них — их там было двое, — ему это не понравилось. Он хотел как-нибудь обойтись без этого, так что ничего бы не случилось. Но он знал, и я знала, что мы зашли уже слишком далеко, так что уже не свернуть. Я страшно испугалась. Не смерти, нет. Когда рискуешь и проигрываешь, так и должно быть. Что ему больше всего не понравилось, так это то, что ему велели сделать это мучительно. Он считал, это нехорошо. И это то, чего я так боялась — умереть в муках. Оказаться в воде и не иметь ни малейшего шанса что-либо предпринять, задержать дыхание и продержаться там, на дне, так долго, как только смогу. Я его шепотом попросила вырубить меня до того. Он знает как. Я думала, он согласится. Он мог это сделать, чтобы Ма… чтобы другой ничего не услышал. Но потом они остановились, и он выволок меня, и провод так больно врезался, а потом он сбросил меня. Я поняла, что он и не собирался облегчить хоть немного…
Она сделала паузу, и во взгляде мелькнуло жестокое удовлетворение.
— Я набрала побольше воздуха, чтобы заорать во всю мочь, но потом поняла, что если не издам ни звука, то тот, другой, решит, что Терри врезал-таки мне по горлу перед тем, как вышвырнуть, и ему придется доложить об этом, и тогда для Терри наступит тяжелое времечко. Я уж точно должна была устроить ему это, поэтому даже не пикнула, и это… Мне кажется, это немного меня отвлекло от всего прочего, и, по меньшей мере, когда я попала на дно, мои легкие были полны воздуха, вместо того чтобы истратить его на вопли. Смешно, что это могло иметь какое-то значение.
— И по-видимому, имело, — сказал Мейер. — Именно потому, что вы вошли в воду без единого звука, я и решил, что кто-то пытается избавиться от тела. Хорошо, что Трэвис тут же нырнул.
— Боже мой, если они только обнаружат, что кто-то меня вовремя выловил!
Я заметил, что ее всю передернуло. Она нервничала гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд. Ее голос странно не соответствовал бледно-смуглой элегантности. Это было густое, хорошо контролируемое контральто, она металась между напускной вульгарностью и откровенной необдуманностью. Я даже не мог сказать, было ли глупостью или проявлением присутствия духа желание устроить Терри «тяжелое времечко» именно в тот момент, когда ее убивали.
Она удивленно вскинула брови и сказала:
— Знаете, а ведь я вас даже не поблагодарила! Ладно, ребята, спасибо вам. Макги, я должна сказать, нужна недюжинная смелость, чтобы отправиться туда, вниз, за мной, и так благородно совершить это ради кого-то. Я мало помню. Только то, что вокруг темно и страшно, а потом кто-то тронул меня за волосы и стал ощупывать, может, рыба какая приплыла, чтобы съесть. А потом запах рыбы вокруг, и кто-то меня бьет, и вода все вокруг заливает. И вот я здесь. Спасибо вам.
— Не стоит благодарности, — сказал Мейер. — И вот вы здесь, как будто родились заново. Все, что случилось со вчерашней ночи, можно записать в чистую прибыль. Так как вы собираетесь распорядиться второй жизнью?
Этот вопрос, похоже, взволновал ее.
— Понятия не имею! Мне никогда не приходилось такие вещи обдумывать. Мне всегда говорили, что делать, и мне, братцы, лучше было бы слушаться. У меня нет желания обдумывать, что мне следует делать. — Она прикусила губу и взглянула по очереди на каждого из нас, слегка склонив голову. — У вас, ребята, похоже, что-то есть в жизни. Я хочу сказать, эта яхта и все такое, и вы такие крутые. Это не то что съездить на рыбалку — и обратно к жене и работе. У вас что-то происходит, может, я смогу как-нибудь вписаться?
Это было в своем роде трогательно. Семья уехала, оставив домашнего кота проситься и царапаться в новую застекленную дверь.
— Я экономист, милочка, как я уже вам говорил, а Макги тут занимается спасением имущества по контракту.
— Это хуже, чем я думала, — тоскливо произнесла она. — Видимо, все сводится к тому, чтобы снова попасть в лапы этим людям, с которыми я повязана, и они предпримут новую попытку. А они дважды не ошибаются.
— Если хотите получить совет, — сказал Мейер, — мы не сможем вам его дать, не зная, в чем, собственно, состоит проблема, мисс Доу.
— Ванжи, — поправила она. — Хотя бы свое настоящее имя я должна вам сказать, правда? Уменьшительное от Еванжелина. А полное имя вас совсем убьет, честное слово. Еванжелина Бриджит Танака Беллемер. «Беллемер» по-французски означает что-то типа красивого моря. Черт, вот оно, море, в него-то меня и сбросили — в красивое море. Боюсь, мне надо успокоиться и хорошенько все обдумать. Когда мы попадем в Майами? После обеда?
Меня это позабавило.
— Завтра вечером, часов в пять-шесть.
Она явно обрадовалась:
— Хорошо бы через месяц или через год. По крайней мере, у меня больше времени, чем я думала, и мне это здорово поможет.
— Попросите совета, если решите, что он вам нужен, — сказал Мейер. — А сейчас вы достаточно хорошо выглядите, чтобы временно вступить в должность судомойки.
Она так и уставилась на него:
— Вы что, шутите?
— На этом судне, — сказал я, — работают все.
— Я не больно сильна в домашних делах, — пожаловалась она с грустью в голосе, однако смирилась со своей судьбой.
После того как я разобрался со счетами за стоянку и топливо, а Мейер — с удочками, я вывел «Флэш» из дока и уселся перед приборами в рубке, прямо над солярием. Когда мы вышли в пролив, Мейер спустился вниз. Немного погодя Ванжи поднялась ко мне наверх и попросила разрешения посидеть в кресле рядом. Она где-то выкопала мою белую рубашку и накинула поверх чужой блузки, раздобыла забытую кем-то из гостей на яхте соломенную шляпу с остроумными изречениями и гибкими полями, почти метр в диаметре, нашла темные очки. В руке у нее был высокий бокал с чем-то фатально темным, словно холодный кофе.
— Ничего, что я себе выпивку притащила? — спросила она. — Хотите, схожу и вам тоже принесу?
— Попозже, может быть. Вы здесь не перегреетесь?
— Да нет, сейчас совсем неплохо, с ветерком. На меня так солнце действует… Я должна это посмотреть. Знаете, Мейер такой душечка, правда? Я вымыла эту чертову посуду. А он сказал, что она осталась жирной, и я должна перемывать. Я ему ответила, что мы договаривались лишь про один раз, так он там внизу сейчас посуду перемывает. Бог ты мой, теперь я понимаю, почему плыть в Майами так долго. Эта штука действительно ужасно медленная.
— Зато уютная.
— Что здесь здорово, Трэвис, так это действительно шикарная обстановка, все по высшему разряду, и мебель, и все такое. Можно насажать гуляк и грести бабки.
Она помолчала, почти не притрагиваясь к своему напитку. Крохотные глоточки, да и то изредка. Я чувствовал, что она наблюдает за мной, бросая время от времени долгие взгляды из-под темных стекол.
— Слушайте, а этот спасательный бизнес, я так поняла, это как обычное дело. Вы хотите получить контракт, и многие тоже рвутся его заключить, потому что это дает кучу денег. Но любым бизнесом лучше заниматься, когда крыша есть над головой, верно? Я просто тут обдумывала некоторые возможности смягчить этих ребят, чтобы они стали подружелюбнее. Если им захочется, чтобы вы на них поработали, вы могли бы сделать это, наверное, чуть подняв цену.
— Извините, милая. Это не пойдет.
Еще помолчали. Мы проплывали отмель, где штук сорок пеликанов стояли единой группкой. Я ей показал на них, а она сказала:
— Ага. Птицы.
Большинство людей так же слепы, как и Ванжи. Они не находят никакой эстетической ценности в том, что видят.
Мало-помалу содержимое ее бокала уменьшалось. Внезапно она принялась задавать вопросы насчет моего плавучего дома. Я действительно его владелец? И могу куда угодно доплыть? А до Нью-Йорка могу? Иди, может, до Галвестоуна? А я часто им пользуюсь или слишком занят своим спасательным бизнесом? Ведь многие сдают свои яхты внаем на время, чтобы хотя бы частично окупить их, ага? Такая яхта, а вы никогда не задумывались над тем, чтобы превратить ее в настоящую золотую жилу? Что-нибудь типа экскурсий по выходным, чтобы все со вкусом.
Наконец я понял, что у нее на уме. Ей нельзя было рисковать, оставаться в районе Майами. Но если бы я согласился уплыть в другие воды, она помогла бы мне наладить всякие там экскурсии. Взяла бы трех-четырех забавных парнишек, наняла бы повара и горничную, запаслась бы бифштексами и шампанским и предлагала бы экскурсии по выходным для усталых бизнесменов по тысяче долларов с каждого.
— Всего с трех пассажиров уже можно делать не меньше штуки в чистом виде, Макги, уж поверьте мне.
— Пока кто-нибудь нас обоих с моста не сбросит, а, Ванжи?
— Ну, давайте, давайте! Я-то вляпалась кое во что покруче, чем это. Мне следовало бы об этом знать, когда я была самой обыкновенной энергичной девушкой. И надо же мне было дать себя уговорить на… в общем, на другую работу. Большую часть времени я не позволяла себе беспокоиться из-за этого. Но как-то раз одного из простаков угораздило оказаться не таким, как все. И тогда я решила, что ему бы следовало договор заключить получше. А это оказалось так не к месту. И вот… Черт побери, я выпила пару раз и размякла, ну и намекнула о том, что с ним должно случиться. Я могла все дело погубить, всех подставить. Они до него добрались раньше, чем он до закона, вот так вот. А со мной было кончено. Они больше не решались меня использовать, но и не доверяли, опасаясь, что настучу на них, если меня из дела выкинут. Так что оставался единственный выход — это убрать меня вовсе. Я это понимала. Мне кажется, я сорвалась потому, что у меня нервы на пределе были. Когда в таком деле долго участвуешь, тебе начинают сниться эти парни и то, что с ними потом стало. Начинает казаться, что за тобой следят. Если бы я не попыталась вывести этого из игры, он был бы следующим или тот, что после него. Слушай, тебе не подходит идея об экскурсиях, а?
— Нет, Ванжи, спасибо. А в каком деле ты участвовала?
— Если не знаешь, здоровее будешь. Что мне следовало бы сделать, так это настучать на всю компанию. Но это будет ужасно по отношению к двум другим девушкам, которых в это втянули, как меня в свое время. Мне кажется, они тоже рано или поздно сломаются. Да и, помимо всего прочего, законники бы так взбудоражились, что мне еще, чего доброго, не удалось бы и о себе договориться. Когда поднимаешь крышку с горшка с червями, они ведь повсюду расползаются, можешь мне поверить. Я вот о чем думаю: я не была блондинкой с тех пор, как мне семнадцать стукнуло и когда у меня волосы стали сечься и выпадать. У меня есть немного денег, чтобы это сделать. Если они, конечно, лапу не наложили. И еще можно операцию с носом сделать или что-нибудь с глазами, ну, что там делают, чтобы внешность изменить. И еще я слышала, что, если нужные контакты завести, можно потом в Австралии неплохо устроиться. Плохо то, что… у всех нервы сдают.