— Боже мой, — простонал он, обхватив руками живот.
— Поболит минут десять и пройдет.
— У меня горит все внутри, до самого затылка, парень. Это что, какой-нибудь вид дзюдо?
— Нечто в этом роде.
Через несколько минут он медленно выпрямился.
— Начало проходить, как ты сказал.
— Извини, что пришлось это сделать, Крейн. Я обещал твоей жене отвезти тебя домой.
— Наверное, я тебе и выбора особо не оставил, черт побери. Или ей. (Я заметил, что он разглядывает меня, когда мы проезжаем уличные фонари.) Повтори, как твое имя?
— Трэв Макги. Друг Фрэнка Хопсона. Приехал сюда по делу с восточного побережья.
— Нет, ну ты только посмотри! Она сворачивает, не подавая вообще никакого сигнала.
— Наверное, ей сейчас не до того.
— Точно. Думает только о том, как бы ей повихлять получше. Только не давай ей к тебе присосаться, Макги. Весьма хладнокровная сука. Тормози у подъезда к дому. Здесь налево.
Это был широкий подъезд к одному из длинных и низких флоридских блочных домов с черепичной крышей, гаражом на две машины и непременна с большой застекленной верандой сзади. Иногда с бассейном, иногда — нет. Навесные рамы, прозрачные двери на алюминиевых полозьях, внутренняя отопительная система… Обо всем этом можно догадаться еще до того, как увидишь. Даже пара деревьев и кокосовые пальмы в заднем дворике. Мозаичные холлы, клумбы на застекленной веранде и полностью механизированная кухня. Но даже ночью я разглядел и другое: неухоженный и выжженный солнцем газон перед домом, засохшее дерево на углу, развернутый и покосившийся подъездной знак «Семья Уаттсов», накренившийся так, что того и гляди кто-нибудь врежется.
Я остановился, тормознув за ее машиной. Он тут же вылез, чтобы встретить жену, когда она подойдет к нам.
— Поздравляю, милая крошка, — сказал он. — Ну, получила доказательства того, что я испортил тебе вечер? Посмотри, как еще рано. Теперь можешь вволю страдать.
Она остановилась, расправив плечи.
— Теперь остался только один член клуба, который, может быть, доверит тебе написать простенькое завещание или помочь вернуть свой титул, дорогой. Так что давай сохраним в нем эту наивную веру так долго, как это нам удастся, правда? Пойдем-ка в дом, пока ты не упал. — Она обернулась ко мне: — Трэв, я бы предложила вам выпить, но боюсь, что вы всего этого получили столько, что дальше некуда.
— Я зашел бы на несколько минут, если можно. Мне хотелось бы кое о чем спросить Крейна. О том, что может мне помочь.
— Его? — переспросила она, вложив в это слово столько презрения, что хватило бы на десятерых.
— Верность, верность, — пробурчал Крейн.
Мы вошли в дом. Она зажгла свет. И продолжала включать все светильники, даже фонари на застекленной веранде и перед ней, откатив по полозьям стеклянные двери. С весельем, очень напоминающим истерику, сказала:
— Вот, Макги, наше счастливое заложенное гнездышко. Вы заметили пару царапин да шрамов? Так, домашние мелкие ссоры, мистер Макги. А видели ли вы этот пустой бассейн? Бедный маленький бассейн. Такое дорогое удовольствие наполнять его — больше, чем вы думаете. И этим летом мы не утруждаем себя включением кондиционеров. Вы просто глазам своим не поверите, когда увидите счета. Знаете, у меня есть свои маленькие отдушины. Мой теннис и служанка раз в неделю для субботней уборки на случай, если будем развлекаться в воскресенье вечером. Правда, не так-то много осталось тех, кого можно пригласить. Но, видите ли, я сама плачу за теннис и уборщицу. У меня есть свой небольшой фонд, целых сто двадцать один доллар в месяц. Не думаете ли вы, что жены должны иметь свой собственный доход, мистер Макги?
Она лучезарно улыбнулась и, внезапно протрезвев, повернулась и убежала, закрыв лицо руками. Скрылась в коридоре, и дверь за ней захлопнулась.
Бормоча почти беззвучно, Крейн Уаттс достал из углового бара бутылку и отправился на кухню. Когда он проходил мимо, я выхватил бутылку из его рук.
— Мне это нужно!
— Нет, если мы собираемся говорить. Поэтому вам нужно принять душ и выпить кофе до душа и после.
— Говорить о чем?
— Может, вы поможете мне заработать немного денег.
Он медленно вытер лицо ладонью, остановился и окинул меня скептическим взглядом сквозь растопыренные пальцы.
— Серьезно?
Я кивнул. Он вздохнул.
— Ну ладно. Подождите тут. Сварите кофе, если найдете все, что нужно.
Я нашел молотый кофе. Приготовил кружку очень крепкого и понес туда, откуда раздавался звук душа. Дверь ванной была незаперта. Я поставил кружку на полочку возле раковины, прокричал, что она там, и ушел обратно в гостиную. Дома, где умерла или умирает любовь, всегда приобретают транзитный вид. Где-то уже есть люди, которые собираются сюда въехать, хотя пока и не знают об этом.
Он медленно вошел, озираясь, с кружкой в руках, с влажными волосами, в синем махровом халате. Тяжело сел, отхлебнул кофе и уставился на меня. Цвет лица нездоровый, под глазами темные круги. У него была одышка пьяницы, не очень сильная, но достаточная, чтобы насторожить и вызывать беспокойство. Но туман перед глазами рассеялся.
— Почему я? — спросил он. — Это пока лучший вопрос, который я могу задать.
— Мне может понадобиться голодный адвокат.
— Вы его нашли. Может, я и не настолько голоден, как нужно. Не знаю, насколько буду голоден, пока вы не расскажете, зачем…
— Я делаю одолжение одному человеку. За некоторую плату он доверяет моим суждениям и моим знаниям о ценности земельных участков во Флориде. Он только что получил большие деньги. И хочет вложить половину в ценные бумаги, а половину — в землю. Брокер подбирает ему пакет предложений. А я… присматриваю что-нибудь.
— Вы агент?
— Нет. Если мне удастся подыскать что-нибудь приличное, какое-нибудь многообещающее место для вложения капитала, порядка восьмисот — девятисот тысяч, он выплатит мне десять тысяч комиссионных. Его интересуют нетронутые земли.
— И вам нужен адвокат, чтобы тихо навести справки?
— Не совсем. Я нашел пару очень чистых сделок, одну под Аркадией, другую — севернее, на побережье, на юге Седар-Киз. Каждая из них стоит комиссионных.
— Тогда что должен делать голодный адвокат?
Я встал:
— Давайте переместимся в офис.
С удивленным видом он последовал за мной в ванную. Я пустил холодную воду, включил душ на полную мощность, положил его на верхнюю полочку. Он достаточно быстро сообразил зачем.
— Вы гораздо более осторожны, чем это необходимо, Макги.
— Я всегда осторожен.
Он наклонился над полочкой рядом со мной, и мы стали беседовать сквозь шум воды.
— Десять тысяч день ото дня кажутся все меньше и меньше, Уаттс. Если бы удалось заключить более хитрый договор, то можно было бы урвать еще кое-что. Ну, типа того, чтобы купить нечто, подержать и перепродать. У вас на этот счет, возможно, найдутся идеи получше, чем у меня.
— Почему вы так думаете?
— Из одной беседы в баре я вынес сегодня впечатление, что вы провернули весьма остроумное дело.
— А, да, это было вполне остроумно, — сердито сказал он. — И даже законно. Но все, что я получил, откровенно говоря, — это ерунда. Совсем не то, за что брался работать. Это дурацкий городок… Другие юристы проворачивают мелкие штучки, и все говорят, как они умны. Знаете, что я получил? Шепот за спиной. У меня такая практика, что ее едва хватает, чтобы оплатить счета за свет.
— Может, вам стоит попробовать еще раз и отхватить кусок побольше? Законно, разумеется.
— Может, ваш тип для этого слишком проницателен? Тот, которого они обчистили, был дурак дураком.
— Мой приятель вовсе не гигант, и он сам дела в жизни не вел. Вы сказали, они обчистили. Кто?
— Они. Деятели не из этого города.
— Они нам потребуются!
Он нахмурился, пощупал губу.
— Если сюда вызвать одного из них, хуже не будет. Чертовски хороши. — Он выпрямился. — Вы так себя ведете, словно, если мы соберемся попробовать, вы ни черта об этом знать не захотите.
— Все, что мне нужно знать, — это то, что все не кончится десятью годами в тюрьме Рейфорд.
— Ничего подобного не будет. Поверьте мне, это вполне законно.
— Как вы это проворачиваете?
— Ваш приятель должен вбить себе кое-что в голову. Захотеть принять участие в земельных операциях одного синдиката. А потом ваш приятель слегка превышает свой баланс. В случае с тем, последним, они использовали женщину.
— Они все еще тут?
— Я не интересовался. Зачем?
— С моим знакомым это тоже может выгореть.
— Послушайте! Вы сказали, он вам доверяет. То, как это делается, не подразумевает уполовинивания денег. Либо это не пройдет, либо у него гроша не останется. Вам его не жалко?
— Только не его. Но меня это немного волнует. Речь идет почти о двух миллионах, Уаттс.
— Может, при нем целое стадо сменных адвокатов?
— Нет. А в чем суть дела? Объясните попроще, я не юрист.
— Вы заставляете своего знакомого поверить, что синдикат охотится за дьявольски большим куском земли. Все кладут деньги на счет синдиката, каждый вносит некоторую долю. Попечителем служит кто-нибудь из членов синдиката. В данном случае это будет тот, о ком я говорил. Клиент думает, что все вносят деньги наличными. Но от других участников попечитель по отдельному соглашению принимает векселя, памятуя об их давнем знакомстве и тому подобное. В синдикатном соглашении есть пункт о возможности дополнительных сборов. Каждый раз, когда подходит время такого сбора, клиент вносит наличные, а другие отделываются векселями на свою долю сбора. В другом пункте соглашения говорится, что если один из членов не может внести своего процента сбора, то он выбывает из игры, а его доля делится между остальными пропорционально их участию в деле. Еще в одном пункте оговаривается возможность распада синдиката в случае, если операция признана неосуществимой, и его фонд при этом делится между членами пропорционально их участию. Таким образом, вы просто посылаете ему требов