Чук вопросительно посмотрела на меня, я одобрительно кивнул. Они ушли.
Когда дверь закрылась, Стеббер сказал:
— Бенни говорит, вы бываете хитры. И сказал, что не стоит никого посылать за вами. Сказал, двух славных мальчиков вы заставили пожалеть об этом так, как только можно. И не советовал выслеживать вас по какому-либо направлению. Сказал, что вы, как правило, действуете в одиночку, но если заключаете договор, то соблюдаете его.
— Так что теперь вы желаете узнать из того, что у меня есть и чего я хочу?
— Я понимаю, Вильма не могла вас послать. Она не такая дура, чтобы считать, будто ей удастся договориться снова войти в дело. И она сказала бы вам телефонный пароль. Это просто изменение цифры в соответствии с тем, какой сегодня день недели. В телефоне семь цифр. В неделе семь дней. Когда позвонившего просят повторить номер, он просто прибавляет единичку к той цифре, что соответствует дню недели. Вы должны были сказать семь-один-три-один-восемь-семь-восемь.
— И, сказав это мне, чтобы продемонстрировать доверие, вы, как только сможете, измените пароль.
— Обижаете, мой мальчик.
— А секретарша, что напоила Артура гадостью, от которой он вырубился в «Пикадилли паб»? Это могла быть Дебра, я так полагаю.
— У вас наметанный глаз. Немногим мужчинам удается разглядеть, какой суровой на вид она может сделаться. А как бедняжка Артур?
— Банкрот.
— И должен был им стать, разумеется. Самое последнее по времени предприятие Вильмы. А ваша мисс Мак-Колл? У нее особый интерес к Артуру?
— Можете называть это так.
Он одарил меня сладкой всезнающей улыбкой.
— Странно, не правда ли, что таких живых и бойких влечет к столь смутным, неясным людям. Бедный Артур. Не велика была охота. Как птичку в клетке подстрелить.
— Вам должно быть жалко его, Стеббер. Ведь вы забрали у него все до гроша.
— Вильма всегда так. Ни жалости, ни милосердия. Он был просто еще одним символом того, что ей требуется все время убивать. Снова и снова.
— От этого пахнет половинчатой доморощенной психиатрией, Стеббер. У вас это получается чудесно.
Румянец усилился, потом поблек. Приятно было слегка уколоть его так, как он меньше всего ожидал.
— Но мы не продвигаемся вперед, Макги. Нам нужна обоюдная информация. А волшебным словом служит Вильма.
— Для главного действующего лица в такой большой операции, которым, похоже, являетесь вы сами, вы собрали чертовски непрочную компанию. Крейн, Уаттс, Бун Уаксвелл — это слабые звенья.
— Знаю. А также Рай Джефферсон, попечитель. Слабые и непредсказуемые. Но это было… в порыве сентиментальности. И я не успевал устроить все более надежно. Гарри не мог терять времени. Мистер Гизик. Он умер полтора месяца назад в Новом Орлеане после операции на сердце, земля ему пухом. А это предприятие было… вполне законным, и я пошел на риск, работая со слабыми людьми. Но я заплатил им столько, сколько они заслужили. Полагаю, ваше здесь присутствие — это один из штрафов за безалаберную организацию. Но хочу вас заверить, Трэвис Макги, безалаберность кончается здесь, у входа в главные ворота.
— Мне кажется, есть еще один штраф.
— Да?
— Я думаю, что Вильма мертва.
Для него это был тяжелый удар. Он спрятался за той маской, что надевают только в тюрьме или на военной службе. Лицо ничего не выражает и ни о чем не спрашивает. Он медленно встал, прошел до окна и обратно.
— Я тоже об этом подумывал, — сказал он. — Но не совсем в это верю. Давайте скажем так. Мы были с ней вместе пятнадцать лет. И это не просто эмоциональная горечь от потери. Это конец… эффективного делового сотрудничества.
— Пятнадцать лет!
— Когда мы ее нашли, ей было девятнадцать. В то время у меня был надежный партнер. Качок. Я тогда разыгрывал более опасные активные пьески. В Южной Калифорнии. Она сидела в кинотеатре, там, где со зрителей собирают деньги. В маленьком платьице, свитерочке и передничке. Стрижка, как у Алисы в Стране Чудес, личико отмыто дочиста. Говорит слегка шепелявя, под мышкой кукла, за маленькой щечкой жевательная резинка. Она сходила за одиннадцатилетнюю. На такого рода штучки всегда высокий спрос. Но им не удавалось удержать ее под контролем. Она все своим масштабом мерила. Жадная, безрассудная и безжалостная. Мы ее вырвали у них из лап. Она стала подчиняться дисциплине, поняв, что мы на этот счет не больно мягкотелые. Подправили ее дикцию, почистили словарь. Одели по последней моде, подкрасили и стали работать в отелях и салонах высокого класса. У нее был наметанный глаз на клиентов. После игр и веселья наше — всех троих — появление при дневном свете дома или в кабинете у клиента сбрасывало его с небес на землю. Вильма в роли испуганной плачущей четырнадцатилетней девочки, утверждающей, что действительно любит этого перепуганного насмерть клоуна, мой качок в роли ее готового на убийство отца, а я — в роли судебного исполнителя по делам о несовершеннолетних с ее поддельной метрикой в руках. Единственный выход, на который мы в конце концов соглашались, — это поместить ее года на два или больше в какую-нибудь закрытую частную школу за его счет, а плата определялась в зависимости от того, какими средствами он обладал, по нашим предварительным оценкам. Если хотите увидеть настоящий, неподдельный ужас, то посмотрели бы на их лица, когда мы ломали эту комедию. А когда, освободившись, приходили домой, то, Боже мой, как она смеялась! Кровь стыла в жилах от такого хохота. И она быстро обучалась. Моментально усваивала. Много читала, много запоминала. И много врала о себе. Мне кажется, что даже сама начинала верить в большую часть этих выдумок.
Он молча опустился на кушетку, почти не замечая меня. Маленький усталый вор, переодетый для костюмированного вечера.
— Я бросил заниматься грубой работой. Она стала партнером. Уезжала одна в круиз, заманивала их, привозила обратно, чтобы все устроить, обчистить и развестись. Она была менее милосердной, чем если бы отравляла их. Безжалостность может быть призванием. И вера в собственную ложь. Было у нее еще одно призвание. Она никогда не получала ни малейшего сексуального удовлетворения от клиентов. Закончив дело, непременно находила какого-нибудь мощного жеребца, как правило равнодушного, грубого, грязного и потенциально опасного. Но никогда не выпускала из рук кнута. Могла его вконец заездить, но когда была готова к поискам новой жертвы, покидала его.
Он вздохнул, откинулся назад и якобы разволновался, демонстрируя всю широту актерского искусства, нацеленного лично на меня, как дальний свет в автомобилях.
— Макги, я что, один буду говорить?
— Я думаю, у нее была при себе вся ее доля наличными. И ее убили через несколько дней после того, как она покинула мотель в Неаполе, пока Артур путешествовал на автобусах. Кажется, убивший ее партнер истратил по меньшей мере двадцать пять тысяч. Машины, лодка, ружья, игрушки… Я помогаю своему другу Артуру. Если б я смог найти хороший способ получить деньги обратно с вас, непременно попытался бы. Я сбрасываю со счета издержки, а от остального забираю половину. Однако встреча с ее приятелем может быть чревата массой непристойных сюрпризов, и если б я знал, сколько у нее при себе было, то мог бы прикинуть, стоит ли рисковать.
— А если я назову вам цифру?
— Тогда придется прикинуть, стоит ли вам говорить, кто и когда. А если вы солжете? Предположим, у нее с собой было всего двадцать пять штук. А вы мне скажете — сто. И я полезу в пекло. Возможно, сгину там и больше никогда сюда не вернусь с какими-нибудь остроумными идеями на ваш счет. Или, скажем, выведу ее приятеля из игры, что вас вполне устроит. Он ведь славно обошелся со всеми вашими с Вильмой планами на будущее. Или, предположим, у нее с собой было сто, а вы мне скажете, что двадцать пять. Я вам сообщу, кто и где, а вы отправите за ними качка.
Он взвесил все в уме.
— Железный мужчина! Я понимаю вашу точку зрения. И не вижу никакой возможности убедить вас поверить мне на слово, что самая последняя вещь, которую я сделаю, — это отправлюсь за похищенной добычей или пошлю за ней кого-нибудь. Риск меня теперь тревожит, Трэвис Макги. Мне слишком высоко падать и есть что терять. Можете навести кое-какие справки. Мне принадлежат двадцать процентов «Корпорации развития западной гаврани». И еще кое-что и там и тут. Мускулы редко сочетаются с умом. Вы, похоже, выдающееся исключение из этого правила. Кого-нибудь убивают, а качок оказывается вовлеченным в расследование в качестве свидетеля, и посредник, услугами которого я воспользуюсь, меня выдаст. Нет уж, спасибо. Кроме того, мы с Деброй ведем сейчас переговоры о сумме не меньшей, чем те деньги, что внес Артур. Путем фальсифицирования записей, подкупа младших должностных лиц, внесения некоторых аккуратных изменений в старые групповые фотографии, школьные и церковные. И при помощи коричневых контактных линз, совсем небольших изменений в прическе и цвете кожи мы придали Дебре полное сходство с одной мулаткой, довольно бледнолицей девушкой, действительно исчезнувшей в четырнадцать лет. Это забавное расследование как громом поразило ее юного мужа, прожившего с ней четыре месяца, но еще более сильным шоком явилось для ее состоятельного свекра, бывшего губернатором одного из южных штатов, сторонника сегрегации до дрожи в руках, человека с большими политическими амбициями. А положительный анализ на беременность, также поддельный, доведет дело до кульминации. Самое дорогое решение — это развод, аборт и полное молчание. Была, конечно, некая вероятность, что они захотят решить эту проблему, убив ее. Но Дебра не из трусливых. Действительно, она слишком часто рискует. Из очень хорошей семьи. Когда я с ней встретился, она искала опасности. Прыгала с парашютом, мчалась на предельной скорости на маленьких яхтах и в автомобилях, ныряла в одиночестве на большую глубину, охотилась с пистолетом на бизона. Она невероятно сильна и проворна. Теперь, в конце концов, она нашла нечто такое, что ее удовлетворяет. Охоту. В сочетании с постоянной и весьма реальной опасностью не угодить мне.