. Я не понимала, что она затягивала его в свой мир.
Не важно, как близко он подошел к цели, пока существуют другие расстояния, то промерзшее психологическое пространство, позволяющее ему исполнять работу и не просыпаться от крика. Это расстояние сейчас слишком велико. Она заманила его в свои сети.
– Кэтрин знает, что тебя отправили за ней?
– Нет.
– Она сама попросила ее вытащить?
– Нет.
– Но ты сказал ей, что сделаешь это?
– Нет.
Кэтрин умна и честолюбива, она готова на все, чтобы добиться желаемого. Она никогда не была жертвой и не собирается сейчас примерять на себя эту роль.
– Мы даже не знаем, что произошло.
Молчание. Йоханссон сидит и смотрит в пространство остекленевшими глазами. И я понимаю: «Она сказала тебе».
– Его звали Дэниел, – начинает он. – Фамилии она никогда не знала. Моего возраста, может, моложе. Темноволосый. У него были сломаны ноги, множественные раны. Ее наняли лечить его. Держали в комнате, из окна она видела только драконов на воротах. Кэтрин была рядом с ним четыре дня. Полагаю, тогда этого парня пытали.
– Она?
– Не знаю.
– И потом она его убила?
– Да. – Йоханссон опускает глаза. – Он сопротивлялся. Это было кошмаром. Повсюду кровь.
– Она рассказала, почему так поступила?
– Потому что была на это способна.
Я не свожу с него глаз, и он отводит взгляд.
– Она сказала, что ее пациенты, возможно, были другими.
Шесть лет, столько дел, его жертвы никогда не мучились и не страдали, вне зависимости от того, в каком были состоянии и что совершили. Он был способен это гарантировать. Но эта женщина… Не понимаю.
– Зачем? – спрашиваю я. – Зачем ты хочешь ее вытащить?
Йоханссон не отвечает, лишь пожимает плечом.
– Ее преследуют кошмары, – наконец говорит он.
Я не знаю, что сказать. Полагаю, Йоханссон тоже. Он качает головой, словно объяснить это выше его сил, словно он сам себя не понимает.
В мою голову прокрадывается мысль: она ему небезразлична.
– Я должен это сделать, – произносит он и поворачивается ко мне. – Ты все можешь, Карла. Помоги мне ее вытащить.
Они теперь вместе, так? Йоханссон любит ее и готов рискнуть всем ради нее – своей жизнью, репутацией, идеальным послужным списком за последние шесть лет – всем, чтобы вытащить ее. Чтобы подарить ей жизнь.
Он любит ее. Это удар: он любит ее.
Я хочу встать и уйти. Скорее туда, за кладбищенские ворота, где меня ждет «мондео», и потом обратно, в гараж… Но я не могу бросить его здесь. Что он будет делать? Вернется в Программу? Постарается защитить Кэтрин? А тем временем Брайс…
Я не могу этого допустить.
– Хорошо, – говорю я. – Я постараюсь все уладить. – Часть моего мозга продолжает работать, не обращая внимания на то, что я чувствую. Мое состояние похоже на то, которое бывает после ДТП, – удар, и я отхожу в сторону, понимая, что внутри меня что-то надломилось, я все еще под воздействием шока, но могу держаться на ногах и даже ходить. Иногда лучше не думать слишком много. Если я смогу идти дальше, это уже будет хорошо.
– Ты сможешь, Карла?
Правда в том, что я и сама этого не знаю.
Вчера мы могли бы действовать с помощью Гамильтона. Он поместил ее в Программу, у него есть связи, возможно, у него получилось бы вернуть ее обратно. Но он все еще вне поля досягаемости: мы ищем его. Пустившись в бега, люди часто возвращаются в места, где провели детство, туда, где когда-то чувствовали себя в безопасности. Или пытаются затеряться в хаосе больших городов. Гамильтон был директором «Хоупленда», у него мог остаться ключ от корпоративной квартиры. Финн сейчас пытается получить информацию откуда только возможно. Крейги послал людей проверить все имеющиеся у нас адреса. Я даже позвонила Эллису и назвала имя. А это еще кто такой, черт возьми? Или вы и этого не объясните? Черт вас всех подери. И все же пока ничего.
Что, если мы его не найдем?
Случай Кэтрин Галлахер аномальный. О ней нет сведений в системе. Это может стать поводом для властей выпустить ее. Но как потом обеспечить ей безопасность – вопрос именно в этом. Мы не знаем имени клиента, но у него есть связи и свои источники: через час он будет знать, что Кэтрин покинула Программу, это развяжет им руки.
– Возвращайся. Сделай так, чтобы с ней ничего не случилось. Не покидай клинику и жди звонка. Я сообщу сразу, как только разработаю план. Возможно, будем действовать через Уитмана. Ему понадобится встретиться с тобой. Воспользуемся предоставляемыми возможностями для свиданий в Программе. Вытащим ее так быстро, как только сможем. Но после… – Мне больно. Нельзя обращать внимания. – Вам обоим надо будет исчезнуть. – Произнести тяжелее, чем я полагала. – Мы сделаем все необходимое, это наша работа. – Новая жизнь вдали от всех. Вдвоем. Ты должна справиться. – Тебе захочется быть рядом с ней, но какое-то время потребуется быть в разлуке…
– Ты меня не так поняла, – произносит он.
Не стоит притворяться. Это старо как мир: влюбиться в объект. Он отрицает лишь из гордости. Ах, если бы это было правдой. Пожалуйста, не лги мне, – крутится в моей голове. Я вытащу ее, но не лги мне.
Я не могу произнести это. Слова застревают в горле.
Я с трудом сглатываю. Давай же, продолжай.
– Это не имеет значения.
– Нет, – перебивает Йоханссон. – Имеет.
Его рука медленно накрывает мою ладонь. Он продолжает сидеть, опустив голову, не поднимая на меня глаз.
– Ничего, – шепчет он. – Я знаю, что не нужен тебе.
Йоханссон разжимает пальцы и убирает руку, стараясь не смотреть на меня.
– Прости.
Сначала я не испытываю ничего. Совсем ничего. Потом в моей голове раздается взрыв, такой громкий, что ошеломляет меня. Проходят секунды, может, минуты, пока я оправляюсь от шока и понимаю, что все еще сижу на скамейке, не зная, что сказать.
– Ты видела, каким я был после Терри Канлиффа, – говорит он. – Я понимал, что ты никогда…
Я хотела сказать, что знала, что было с Терри Канлиффом, что ты пытался спасти его, именно поэтому…
Через минуту, возможно, я скажу это, но сейчас не могу этого произнести. Я беру его руку и сжимаю в своих ладонях, сжимаю и жду, жду.
Через пятнадцать минут я оставляю Йоханссона на скамейке с сэндвичем, который я достала из сумки и дала ему. Я оборачиваюсь лишь однажды, прежде чем деревья скрывают его фигуру. Он продолжает сидеть, не шелохнувшись.
Что ждет его там? Будет ли он в безопасности? Он обещал. Ложь всегда видна, но я не смогла ее различить. Он должен вернуться и защитить ее, так же он пытался спасти Терри Канлиффа восемь лет назад. Только это он считает верным.
Поднявшийся ветер летает над кладбищем. Ветки начинают дрожать. Я представляю женщину в темном пальто, пересекающую холл дома. По выражению лица невозможно понять ее мысли.
Я не могу ей доверять, но каким-то образом обязана спасти.
Уитман ждет меня на одной из дорожек кладбища. Его люди тоже где-то рядом, их не видно, но они охраняют все выходы. Завидев меня, он достает мобильный телефон и произносит:
– Все нормально. Забирайте его. – Отсоединившись, он обращается ко мне: – Ну как? – Лицо его бледное и напряженное.
– Отправляйте его обратно.
– Администрация начинает нервничать. Так долго не может продолжаться.
– Всего один раз.
– Звоните в Вашингтон, Лора. Я серьезно. Или нас ждет провал.
Я оставила «мондео» в непосредственной близости от главных ворот. Хлопнув дверцей, я набираю номер Крейги, но ему нечего мне сообщить. Новостей нет. Я велю ему продолжать поиски и отключаюсь раньше, чем он успевает спросить меня о Йоханссоне. Завожу машину и срываюсь с места. Через три километра я бросаю машину и иду пешком. Автобус, метро, смена одежды, новая машина…
Йоханссон скоро вернется в Программу. Перед глазами улыбающееся лицо его мучителя Брайса. А потом опять Кэтрин. Видения возвращаются.
Кэтрин явственно видит мужчину по имени Дэниел: через что ему пришлось пройти? Каким-то образом ей удалось избежать наказания и убедить сначала Гамильтона, потом Йоханссона пойти ради нее на риск. Что она за женщина? На что еще способна?
Убив однажды, человек меняется. Отбросим кошмары и ее внутреннее состояние. Теперь ей известно, как легко ломаются преграды. Она вполне способна совершить это снова.
Звонит телефон. На экране появляется имя: «Эллис».
– Нам надо встретиться, – говорит он.
Через десять минут Крейги объясняет мне причину спешки. Гамильтон найден мертвым.
Лишь через несколько часов мне удается попасть в Харрингей. Меняя машины, пересаживаясь с такси на автобус, а потом на метро, я затрачиваю вдвое больше времени, чем требуется. И все же я приезжаю в три часа. Несмотря на рабочее время, двери закрыты, а монтажников шин нет на месте. Написанная от руки записка сообщает: «ЗАКРЫТО ПО ПРИЧИНЕ ОТКЛЮЧЕНИЯ ЭЛЕКТРИЧЕСТВА». Ложь, которая дорого мне стоит. Владельца мастерской я застаю за своим столом, заваленным стопками документов, затем прохожу в боковую комнату, включаю обогреватель и телевизор, устраиваюсь в старом кресле и нажимаю кнопки каналов – отвратительный фильм, викторина, очередной повтор старой драмы. Я встаю, чтобы размять ноги, пересаживаюсь на стул и подвигаю ближе обогреватель, но вскоре возвращаю его на прежнее место. Прохожу в комнату для посетителей и наливаю себе светло-коричневую жидкость из кофейного автомата, которую глотаю под пристальными взглядами плакатных красоток. Навалившаяся усталость граничит с отчаянием, но я не могу все бросить, несмотря на то что пока не в силах ничего изменить.
На часах почти 15:30, когда в дверях появляется Эллис.
– Как? – спрашиваю я, и он вскидывает брови.
– Вы не знаете? Я думал, вы знаете все, Карла. Был уверен, что ваш друг уже был там.
– Полиция пока не дает комментариев.
– Что вы говорите? – Эллис самодовольно улыбается. Значит, он принял меры, чтобы информация держалась в секрете, чтобы оставаться единственным человеком, владеющим важными для нас сведениями.