– Ты меня убиваешь, – с придыханием произносит он.
– Извини. – Отступаю на шаг, но он хватает меня за локоть и поворачивает к себе лицом.
Теперь наши тела соприкасаются спереди. Меня всю обдает жаром, и я резко вдыхаю. Ксандер разворачивает меня спиной к стойке. Его ладонь такая горячая, что, кажется, может оставить след на коже.
Я упрямо смотрю на воротничок его футболки.
– Кайман?
– Да?
– Ты выглядишь напуганной. Тебя это пугает?
– Больше всего на свете.
– Почему?
– Потому что я не захватила мятные конфетки.
– А теперь правдивый ответ…
– Потому что я боюсь, что, как только ты меня поймаешь, игра закончится. – Не верю, что призналась ему в этом, я даже самой себе в этом не признавалась. Но он бросил мне вызов. Он всегда бросает мне вызов.
Ксандер проводит пальцем по моей скуле, и мое сердцебиение ускоряется, а все тело оживает.
– Не знал, что мы играем, – говорит он.
Я улыбаюсь. Те же самые слова прозвучали во время нашей второй встречи. Я встречаюсь с ним взглядом, и – будто он только того и ждал – его губы накрывают мои. Когда они соприкасаются, меня словно бьет током. Он целует меня нежно, губы такие же теплые, как и рука.
Только я собираюсь ему ответить, слышу, как Скай прочищает горло и говорит:
– Я просто возьму свой горячий шоколад и уйду. Чашку верну в следующий раз.
Я прекращаю поцелуй и, не желая показаться грубой, пытаюсь оттолкнуть Ксандера, но он не сдвигается ни на сантиметр. Скай одобрительно мне улыбается, и я понимаю, что она совсем не обиделась.
– Я отвезу ее домой, – заверяет Ксандер, не сводя с меня горящих глаз.
Мы оба слушаем, как Скай покидает кухню, а затем он подхватывает меня за талию и усаживает на стойку. Я обнимаю его руками и ногами и прижимаюсь к его губам своими. В этот раз в нашем поцелуе намного больше страсти. Моя потребность в нем более чем очевидна.
Он отвечает на поцелуй, его язык находит мой, а руки прижимают меня к себе как можно ближе. Ксандер приятный на вкус, как соленый шоколад. Мои ладони исследуют его спину через футболку. Нахожу его позвоночник и обвожу каждый позвонок. Меня омывает волна противоречивых эмоций, и, на удивление, верх берет сильнейшая грусть. Именно эту эмоцию я весь вечер успешно подавляла.
Я на грани слез, поэтому в надежде сдержать их зарываюсь лицом в его шею. Он замирает и пытается отстраниться, вероятно чтобы взглянуть на меня, но я крепко вцепляюсь в него. И тогда Ксандер начинает гладить меня по спине:
– Кайман? Что случилось? Прости. Это было слишком быстро? – Он берет меня за талию и спускает со стойки.
– Нет, это не так.
– Мне очень жаль.
– Нет, ты ничего не сделал. Сейчас совсем неподходящее время, чтобы выходить из фазы отрицания. – Не уверена, понял ли он, что я сказала, потому что из-за охвативших меня эмоций моя речь стала невнятной.
– Поговори со мной. Что случилось?
– Ты можешь просто обнять меня и не отпускать? Хотя бы на минутку… – Прежде чем попробовать все ему объяснить, мне нужно взять себя в руки.
Он, должно быть, понимает, что опустил руки, и, глубоко вдохнув, снова обнимает меня. Мы прижимаемся друг к другу так тесно, что между нами и миллиметра нет. Я держусь только благодаря его присутствию, в то время как на поверхность выходят мысли, которые я подавляла весь вечер.
Что, если мама беременна? Рождение ребенка погубит нас. Мы его не потянем. И что за парень этот Мэтью? Сбежит ли он, когда узнает? Как мама могла дважды наступить на одни и те же грабли? Я думала, у меня есть крохотный шанс оставить магазин кукол и начать собственную жизнь, но теперь это практически невозможно.
С ресниц срывается одна-единственная слезинка, и я быстро ее вытираю.
– Ты пугаешь меня, Кайман. Что не так?
– Мама.
– Она в порядке? – встревоженно спрашивает он.
– Возможно, она беременна.
Глава тридцать вторая
Ксандер тихонько выругался:
– Черт, Кайман, я сожалею. – Это все, что он говорит. Его пальцы прокладывают дорожку по моей спине: он легонько гладит меня вдоль позвоночника вверх и вниз, вверх и вниз. – Когда ты узнала?
– Сегодня. – Я вздыхаю. – А может, и не беременна. Как же мне хочется, чтобы это было так. Но если она не беременна, значит, с ней что-то не так, а я ужасная дочь, раз хоть на секунду подумала: пусть с ней будет что-то другое, только бы не беременность.
Ксандер чуть отстраняет меня, и я покорно уступаю.
– Чем я могу помочь? – спрашивает он, заглянув мне в глаза.
– Преврати все это в сон. Пусть я проснусь завтра утром и ничего этого не будет.
Он в задумчивости покусывает нижнюю губу.
– У меня такое чувство, будто я сегодня тобой воспользовался. Прости. Если бы я знал, то никогда…
– Перестань, – прерываю я. – Не говори так. Я уже несколько недель хотела тебя поцеловать. Еще до того, как узнала о маме. Еще тогда, когда ты провожал меня в школу.
Его взгляд опускается на мои губы, затем он снова смотрит мне в глаза:
– Ты хотела меня поцеловать?
– Правильнее сказать «хочу». Я хочу тебя поцеловать. – Наклоняюсь вперед и касаюсь его губ своими.
Он слегка отодвигается:
– Теперь я точно буду кретином, если позволю тебе это. Давай поговорим. Пойдем. – Он ведет меня за руку по коридору к огромной комнате, в которой устроен домашний кинотеатр. Перед большим белым экраном на разных уровнях установлены мягкие кресла.
– Ничего себе! – восхищенно восклицаю я, осматриваясь вокруг. – Именно здесь надо смотреть «Сияние».
Он приподнимает уголок рта в полуулыбке, затем идет к полке с DVD-дисками и достает один с изображением Джека Николсона, который просовывает свое жуткое лицо в дверь.
– Ты купил его?
– Да. Ты сказала, что мы обязательно его посмотрим, так что я купил.
Я опускаюсь в кресло:
– Ну, тогда включай.
Он качает головой:
– Не сегодня. Сегодня мы поговорим. – Он кладет диск на место и устраивается в кресле возле меня.
– Чем занимался до моего прихода?
– Хорошо, перефразирую: сегодня мы поговорим о тебе.
– Мы можем постепенно подойти к этому? Я не особо хороша в таких разговорах.
Он кивает:
– Ладно. До твоего прихода? Я выполнял задание по истории.
– Ты учишься в Академии Далтон или Оушенсайд?
Это частные школы. Уверена, он учится в одной из них.
– В Далтон.
– Далтон… это фамилия твоей бабушки. – Не успеваю даже закончить предложение, а уже чувствую себя глупо. – Ну естественно. Это не совпадение.
Он смеется:
– Кстати, спасибо.
– За что?
– За то, что напомнила мне, каково быть нормальным человеком. Я давно не общался с тем, кто не знает, кто я такой.
Я наклоняю голову:
– Погоди, а кто ты? – Ухмыльнувшись, он дергает меня за волосы. – У тебя очень хорошие родители.
– Да, когда получают то, что хотят.
– Так ты работаешь над сайтом для отца?
Он выдыхает:
– В этом-то и проблема. Работаю. Знаю, знаю, я не должен…
Я поднимаю руки:
– Я ничего не говорила.
– У меня была куча классных идей, как сделать сайт необычным, интересным, но отец их все отверг, сказал: «Нет, сдержанный и классический».
– Наверное, так лучше для клиентов.
– То есть?
– У вас же номера бронирует не молодежь, а бизнесмены и состоятельные люди. Им как раз по вкусу сдержанный, классический стиль.
Он на секунду закрывает глаза и говорит:
– Ты права. Почему он просто этого не сказал?
– Может, он пытался. Ты не очень хорошо слушаешь своего отца.
– Потому что он хочет слепить из меня идеальную копию самого себя, и мне тяжело с этим жить. Я не он.
– Ну разве не смешно? Ты не хочешь быть похожим на своего отца, а мне бы очень хотелось знать, похожа ли я на своего хоть капельку.
– Извини. Я бестактен.
Я касаюсь его плеча:
– Нет, не бестактен. Я понимаю, о чем ты говоришь. Ты не хочешь, чтобы тебя сравнивали с отцом. Особенно когда ты так похож на него внешне. Но ты не он. Ты всегда будешь другим. –Ты всегда будешь удивительным. Почему мне до сих пор так сложно произнести это вслух?
Он берет меня за руку и большим пальцем поглаживает тыльную сторону ладони:
– Твой отец гордился бы тобой. Гордился бы тем, кем ты стала.
От этого комментария у меня перехватывает дыхание и глаза наполняются слезами. Я сдерживаю их, но меня удивляет такая сильная реакция. Удивляет то, как сильно на самом деле я хотела услышать от кого-нибудь такие слова.
– Он живет в Нью-Йорке, работает каким-то крутым адвокатом.
– Ты его искала?
– Пришлось. Однажды мне может понадобиться почка. – Он смеется. – Когда мне было двенадцать, я прочла историю про одного парня, который не видел своего отца много лет. Так вот, он заболел раком, отец стал донором костного мозга и спас ему жизнь.
Ксандер смотрит на меня так долго, что мне становится неловко.
– Знаешь, нужно оказаться на смертном одре, чтобы достучаться до отца.
Я потираю предплечье:
– Он ушел от мамы.
Он медленно кивает:
– Тебе кажется, если ты встретишься с ним, то предашь маму?
Я смотрю на свет, но из уголка глаза все равно срывается еще одна слезинка.
– Он бросил ее.
– Ее отношения с ним не должны определять твои.
– Меня он тоже бросил.
– Мне жаль. – Он проводит костяшками пальцев по моей щеке. – А что насчет твоей мамы? Почему тебя так пугает ее возможная беременность?
– Думаешь, я слишком бурно реагирую?
– Я этого не говорил. Если бы это была моя мама, я бы расстроился. Просто не хочу проецировать свои соображения на тебя. Расскажи мне, что творится в твоей голове.
– Я злюсь, мне больно и стыдно, и все это я чувствую одновременно. Поверить не могу, что она снова это сделает. – Я забираюсь в кресло с ногами и поворачиваюсь лицом к Ксандеру. – Я ощущаю вину и чувствую себя эгоисткой, потому что не хочу, чтобы на свет появился еще один человек, но мне не нужны такие перемены в жизни.