…Отдельные представители крестьянства также высказывают скрытое неудовольствие курсом партии и правительства. Некоторые при этом весьма скептически высказываются по поводу партийных работников, приезжающих на село подымать идейный уровень жизни.
Так, житель села Татарск Монастырщинского района Сервиров в частной беседе сообщил, что парторг колхоза Бутенко часто бывает в нетрезвом состоянии, пристает к дояркам и в подобном виде позволяет себе весьма резкие выражения в адрес высших должностных лиц государства. Ему, в частности, принадлежит высказывание: «Кукурузник чертов, только не летает!» — имеется в виду Первый секретарь ЦК КПСС тов. Н.С.Хрущев.
Многие колхозники намерены отказаться или же уже отказались от содержания в подсобном хозяйстве крупной скотины. Доярка Варвара (фамилию узнать не удалось) из села Порецкое Горьковской области заявила, что их задушили налогами.
…Работники крупных промышленных предприятий, с которыми мне довелось общаться, мало интересуются политикой. Круг их интересов весьма ограничен. Некоторые в доверительном разговоре сообщают, что часто выносят с завода различные детали, а затем по низкой цене сбывают их на рынке. При этом они утверждают, что сегодня подобным мелким воровством пробавляется практически весь рабочий класс, не говоря уже о заводских мастерах и более крупных начальниках. Ссылаются на то, что зарплаты не хватает даже на питание, а уж о том, чтобы хорошо одеться, и речи быть не может.
По сообщенным мне сведениям, директор завода металлоизделий из г. Калинин некто Лобызов купил машину марки «Победа» на средства, вырученные со спекулятивной продажи ворованных с завода инструментов. Возможно, необходимы проверка данной информации и принятие соответствующих мер.
…Наиболее надежными в политическом смысле остаются бывшие фронтовики. Правда, необходимо отметить, большинство недовольны развенчанием культа личности Сталина и позволяют себе критические высказывания в адрес тов. Н. С. Хрущева в связи с его выступлениями на XX и XXII съездах партии».
Оглядевшись по сторонам, Игорь увидел, как, хлопнув скрипящими дверьми, от остановки стал отъезжать старенький полупустой автобус.
Призывно размахивая чемоданом, приезжий бросился наперерез, но молоденький водитель, ехидно улыбнувшись сквозь ветровое стекло, крутанул руль влево и преспокойно объехал опоздавшего пассажира.
Оставалось лишь с досадой плюнуть автобусу вслед и дожидаться следующего.
— Мамаша, — обратился Игорь к сухонькой старушке, волочившей, будто муравей, огромный мешок на горбу, — здесь автобусы часто ходят?
— Тяжело, родимый, тяжеленько, — ответствовала мамаша, ловко перебрасывая поклажу с одного плеча на другое, — а что делать прикажешь?
— Я спрашиваю, как тут у вас с транспортом? — проорал столичный гость в самое старухино ухо.
— Ага, — кивнула она, — спасибочки. Здоровье, оно в нашем возрасте самое главное.
В сердцах Игорь швырнул к ногам чемодан — и тут же обнаружил невдалеке, среди редких общипанных кустов, крашенный в голубое дощатый домик с надписью «Закусочная».
Его встретил на пороге монотонно жужжащий рой мух.
Из-под потолка свисали длинные клейкие ленты, будто крупной черной крупой, усеянные насекомыми; огромные тяжелые мухи кружили вокруг этих липких могильников, над еще шевелящимися товарками, попавшими в плен, облепливали прилавок и ползали по выставленным за стеклом бутербродам со свернувшимися тонкими ломтиками сыра и коричневатым, с потрескавшейся кожицей куриным тушкам, обжаренным до загорелого глянца с одной стороны и сохранившим тифозно-зеленоватый оттенок с другой.
В глубине помещения, в полутьме, разведя руки в стороны, высилась огромная женская фигура, казалось, составленная из одних только шаров и округлостей и увенчанная тяжелым, будто закруглившаяся шляпка гриба-боровика, темным шиньоном. К животу, словно подчеркивая его объем и монументальность, был пришлепнут коротенький, почти детский и при этом довольно-таки грязный передничек, свидетельствующий, что данная фигура и есть хозяйка этого заведения, буфетчица.
Бездвижная и мрачная, она царила в этом мушином жужжащем царстве, будто древнеегипетский сфинкс.
«…Насколько могу судить, состоявшееся во исполнение решений съезда партии перезахоронение тела Сталина также до сих пор вызывает в некоторых слоях населения неоднозначную реакцию. Представители периферии, видимо, хуже информированы о решениях партии и правительства, но при этом они в меньшей степени подвержены буржуазному влиянию Запада. Жители столицы и крупных промышленных центров, как явствует из последних моих наблюдений, по-прежнему более критичны в своих высказываниях. На мой взгляд, тревожным фактом является, что большинство пассажиров поезда позволяли себе абсолютно безответственные высказывания в присутствии посторонних, малознакомых людей, нимало не заботясь о том, что их слова могут быть неправильно истолкованы. Налицо понизившийся уровень политической грамотности и самосознания.
…Вероятно, необходимо также обратить внимание на репертуар кинотеатров и кинопередвижек по всей стране. При обилии серьезных художественных достижений СССР в области кинематографии большое число потенциальных зрителей предпочитают трофейные фильмы на мелкобуржуазные темы. Возможно, назрела необходимость активно рекомендовать соответствующим структурам шире пропагандировать революционные достижения советского киноискусства и снизить поток ремесленной продукции западных киностудий, отмеченной бессмысленной развлекательностью. Возможно, следует также рекомендовать Комитету по кинематографии создать новые фильмы в жанре советской кинокомедии, развивающие традиции таких любимых народом лент, как «Волга-Волга», «Цирк», «Веселые ребята», «Карнавальная ночь» и др. По моим наблюдениям, эти фильмы до сих пор пользуются не меньшим успехом, чем низкопробная западная продукция капиталистических стран, в частности США и Франции».
— Скучаете, девушка? — Игорь извлек на свет одну из самых ослепительных и безотказно действующих на слабый пол улыбок и подарил ее буфетчице.
— Ну, скучаю, — прокуренным голосом отозвалась «девушка». — А тебе чего? Уж не развеселить ли собрался?
Она неприветливо поглядела на вошедшего маленькими заплывшими глазками.
— Я бы с удовольствием…
— Ростом не вышел, — отрезала буфетчица.
Не слишком любезное обращение, прямо скажем.
— Я приезжий, — сообщил Игорь, хотя это было и так ясно, и для убедительности продемонстрировал верный чемодан. — Не подскажете, где у вас тут можно остановиться?
— Чего я тебе, стол справок?
— Ну, раз так, — пожал плечами Игорь, — налейте-ка мне пивка. «Жигулевского». Да похолоднее.
— Какое есть.
Она швырнула на прилавок стакан с несмываемыми уже следами жира и, сколупнув крышку, с размаху поставила бутылку перед надоедливым клиентом.
По здравом размышлении Игорь отказался от стакана и прихлебнул пиво прямо из горлышка, а затем вновь с хорошо сыгранным доброжелательным интересом уставился на буфетчицу. Ему уже стало доставлять тайное удовольствие поддразнивание могучей дамы.
— Впервые в Новочеркасске, — сообщил Игорь. — Замечательный городок. Мне очень нравится.
— Ничего замечательного не вижу, — хмыкнула та. — Одно слово: дыра.
— Вы несправедливы! Наверняка здесь должно быть много интересного!
— Дыра, она и есть дыра, — упрямствовала буфетчица. — На танцы и то не каждый день сходишь. Кино привозят — старое. От этих «Кубанских казаков» тошнит уже.
— А вы книжки читайте, — посоветовал Игорь.
— Сам читай, если такой умный!
— Слышал я, у вас тут завод знаменитый есть. Будто бы всю страну электровозами снабжает.
— Завод есть, это верно, — согласилась буфетчица. — Да мне что проку от этих паровозов! Ни горячо, ни холодно. Замуж за них не выйдешь.
— Зато за рабочего можно.
— За рабочего! — хмыкнула буфетчица, а затем вдруг разразилась гомерическим хохотом. Перепуганные мухи так и взвились над ее покачивавшимся в такт смеху шиньоном. — Сам выходи за рабочего, я на тебя тогда погляжу!
Вообразив эту картину, она загоготала с удвоенной силой.
— «Уж. Замуж. Невтерпеж», — пробормотал под нос Игорь, а вслух произнес: — Не понимаю, чем это вам так не угодили местные рабочие?
— Я эту пьянь на дух не выношу! — сообщила буфетчица. — Меня они на рабочем месте во как достали, а ты еще хочешь, чтоб я с таким дома тять-калась! Хорош! Я бы завод этот разогнала, к чертям собачьим, все равно никакого от него проку нет.
— Не скажите, — возразил он. — Вот я про него книжку напишу, сразу вас прославлю!
— Книжку? — удивилась буфетчица.
— Ага.
— Так ты, чего — писатель?
— Представьте себе.
— Врешь!
— Чтоб я сдох.
— То-то я гляжу: внешность у тебя столичная! — В заплывших глазках мелькнул интерес. Больше того, буфетчица попыталась выдавить на лице некое подобие улыбки. — И чего, — проговорила она, наваливаясь грудью на прилавок, — на всю страну про нас пропишешь?
— Посмотрим, — уклончиво отвечал Игорь. — Я в командировке, собираю материал для нового романа. Если у вас найду что-нибудь интересное, значит, напишу.
— Интересное?
— Ага. Может, про передового рабочего…
— Вот все про рабочих пишут, нет чтоб про торговых работников написать! — В словах буфетчицы засквозила праведная обида. — Что, мы не люди, что ли, рылом не вышли?
— А еще мне говорили, жизнь тут у вас богатая, — продолжал собеседник, деликатно обходя вопрос насчет рыла. — Народ живет в свое удовольствие. Юг все-таки, казачья вольница!
— Вольница? — удивилась она, а потом вновь зычно заржала, да так, что звоном откликнулись стаканы на подносе. Игорь вежливо хихикнул в ответ, ожидая продолжения монолога. — Была вольница, да вся сплыла, — заявила буфетчица. — Пашешь, как проклятая, а денег — кот наплакал. Какая может быть вольница без денег? Мне-то еще хорошо, я при продуктах работаю, с голоду не подохну, а вот каково заводским приходится, уж я не знаю! В магазинах шаром покати. В запрошлом месяце в универмаг марлю завезли, такая очередь собралась, аж страшно было.