— Неужели вы так не любите литераторов? — вкрадчиво поинтересовался он. — Вот книжку читаете, я вижу, а живого писателя прочь гоните.
— А вы что, писатель?
— Увы.
— Нет, правда?
— Чтоб я сдох.
Администратор поглядела на собеседника с нескрываемым любопытством.
— А что вы написали, может, я знаю?
— Пока еще ничего. Я — начинающий. Но при этом очень, очень талантливый.
— Да? — озадаченно пробормотала она.
Наживка сработала. Было очевидно, что теперь женщина от всей души жалела молодого творческого работника и пыталась сообразить, чем может помочь в данной ситуации.
— Неужели вам вообще жить негде?
— Здесь — негде. Я в творческой командировке, только что с поезда. Собираю материал для книги. Наверное, напишу про ваш завод…
— Про электровозостроительный? Правда?
Игорь солидно кивнул.
— Надо же! — всплеснула руками администратор. — У меня на электровозостроительном дочь работает. Штамповщицей.
— Вот видите, — укоризненно произнес Игорь, усмехнувшись про себя: после знакомства и разговора с проводницей поезда упоминание о дочери-штамповшице звучало почти как анекдот. — Дочь на заводе работает, а вы не даете возможности, чтобы о ней узнала вся страна. Мне ведь условия для творчества требуются, не просто так! Разве я поверю, что в таком замечательном городе, как Новочеркасск, не найдется отдельного номера для командированного начинающего литератора!
Администратор чуть не плакала.
— Ну, где ж я вам этот номер возьму? Ну, нету!
— Катастрофа! — заключил Игорь и с размаху опустился на старый, жалобно скрипнувший стул.
Он уже наверняка знал, что администраторша что-нибудь да придумает.
«…Новочеркасск в целом мне представляется активно развивающимся городом, чей расцвет пришелся на годы Советской власти. Налаживается строительство многоквартирных домов для рабочих, действуют культурные учреждения. Как мне стало известно, намечено строительство новой гостиницы».
— Знаете что, — сказала администраторша, — если хотите, я вас к себе приглашу. Жилье у меня не Бог весть, но все же отдельное…
Игорь с сомнением покосился на женщину.
Старовата для флирта.
Если она решила, что за хлеб и кров заполучила молодого жеребца, то просчиталась, голубушка.
Администратор глядела на Игоря подслеповатыми глазами, и на поблекшем, усталом лице ее светилась робкая и застенчивая улыбка.
Лет сорок с гаком тетеньке, никак не меньше, и вся тяжелая жизнь ее — как на ладошке, в морщинах и темных мешках под глазами.
— Не хотелось бы вас стеснять, — галантно расшаркался Игорь.
— Ничего-ничего, — оживилась администратор, — у нас две комнаты, я сына и дочку к себе переселю, а вам отдельную предоставлю. У нас даже вода есть в квартире.
— Горячая?
— Горячую мы на плите разогреваем.
«Сервис на уровне лучших отелей Парижа», — подумал Игорь.
Вслух же он произнес:
— Замечательное предложение. А я вас не очень стесню?
— Ну что вы! Дочка будет очень рада. Она у меня литературу очень любит, прямо зачитывается. Тоже с детства хотела писательницей стать и даже стихи писала, но ведь надо деньги зарабатывать, я без мужа живу — вот и устроилась на завод.
— Сколько это будет стоить?
— Что?
— Ну, комната.
— Ах, комната! — Администратор залилась краской.
Игорь с удивлением наблюдал за такой реакцией. В крупных городах гостиничных дамочек трудно смутить упоминанием о презренном металле, уж они-то своего никогда не упускают, Игорь знал по опыту.
— Так что, дорого возьмете?
— Да сколько дадите, — пролепетала администратор, — мы люди простые, нам все одно прибавка в хозяйстве будет.
— Отлично, — подбодрил ее новоиспеченный постоялец, — я еще и на харчи могу подбросить, если вместе питаться будем.
— Так, значит, договорились? — обрадовалась женщина. — А если не понравится, я вас в гостиницу переселю, как только слет закончится!
— По рукам, — заключил Игорь.
«…По внешним признакам и общению с горожанами у меня не возникло ощущения, что в Новочеркасске готовятся какие-либо антиправительственные акции. Здесь царит провинциальное настроение, и люди ведут себя по принципу: чем тише, тем лучше. Мелкие недовольства не дают основания заявить, что жители города способны к резким выступлениям. По крайней мере, в сравнении с настроениями на крупных предприятиях Москвы и Ленинграда атмосфера в Новочеркасске может считаться спокойной».
7. Паника
— Уже началось? — Запыхавшийся комсорг Милютенков вбежал в директорскую приємную и уставился на строгую, с серым сушеным личиком секретаршу Лидию Ивановну, восседавшую на своем неизменном посту — за разбитой печатной машинкой «Ундервуд».
Лидию Ивановну боялись все. И потому, что ей первой попадали в руки все приказы и распоряжения, и своими сильными пальцами она отстукивала их текст по клавишам машинки; и потому, что она единственная могла себе позволить войти в директорский кабинет без стука, как само собой разумеющееся; и потому, что она всегда оказывалась тем самым звеном в цепочке, без которого безнадежно нарушалась связь между простыми смертными, корпевшими с утра до ночи в запыленных шумных цехах завода, и сильными мира сего.
Из уст в уста передавалось, как легенда, что уборщица, в неурочный час заглянувшая в директорскую приемную, слышала, как секретарша Лидия Ивановна, печатая шаг, самолично надиктовывала текст очередного высокого приказа и при этом фамильярно называла самого директора электровозостроительного товарища Петухова Л.К. Леней. Директор товарищ Петухов, по утверждению уборщицы, добросовестно конспектировал.
— Вот те крест! — испуганно повторяла на каждом углу уборщица, сообщая обо всем этом, и в доказательство своих слов мелко крестилась морщинистой ручкой.
Впрочем, в последнее мало кто верил. Это какой же властью и силой надо обладать, чтобы заставить директора товарища Петухова записывать под диктовку!
Как бы то ни было, на протяжении долгих лет Лидия Ивановна умудрялась сохранять и упрочать свою репутацию «серого кардинала», и никому не приходило в голову удивиться, когда к ней, а не, скажем, в профком, ходила бить челом учетчица Валька Строганова, чтобы получить место в заводском общежитии.
Что вы думаете? Место было получено!
— Уже началось?.. — повторил комсорг, умоляющим взглядом уставившись на Лидию Ивановну, будто ожидая, что она из жалости опровергнет его слова.
Секретарша мрачно поглядела на Милютенкова поверх очков и кивнула.
— Значит, можно войти? — робко поинтересовался тот.
— Нужно! Только тебя и ждут.
Покрывшись испариной, Милютенков прошмыгнул в кабинет и, пробормотав дежурное «здрась-сь-сь…», занял свободный стул в уголочке.
Товарищ Петухов смерил опоздавшего негодующим взглядом, но сам факт опоздания никак не прокомментировал.
— …Итак, — продолжил начатую речь директор, — вывод один: дыма без огня не бывает. Он, конечно, разыгрывает из себя наивного мальчика, но меня, знаш-кать, на мякине не проведешь! Я с ним поговорил несколько минут и понял: дело ясное, что дело темное. Просто так, да еще из столицы Москвы ехать, чтобы посмотреть на то, как мы живем? Ну, знаш-кать, дудки, ни за что не поверю! Я пытался навести справки: не связан ли приезд этого писаки с ситуацией на заводе. Насколько мне известно, никаких кляуз в Москву от заводских вроде бы не поступало. Значит, что остается?
Директор товарищ Петухов обвел присутствующих суровым взглядом.
Присутствующие нервно переглядывались, строя догадки, касавшиеся, впрочем, не столько причин прибытия в Новочеркасск столичного литератора, сколько того, как этот визит может отразиться на их личном положении.
За широким и длинным столом сидели все руководство завода и представители общественных организаций. Не забыли призвать к совету даже мать-героиню Абрамову, славившуюся среди заводских рабочих и представителей инженерных служб не только количеством детишек и неохватным материнским бюстом, но и своей непроходимой тупостью.
— Остается только гадать! — веско заключил Петухов, так и не дождавшись реакции собравшихся.
— Меня интересует, — подал голос главный инженер, — почему о приезде он не предупредил заранее? Мы могли бы организовать встречу, устроить номер люкс в гостинице.
— Это-то и подозрительно! — кивнул начальник ОТК.
— Он сказал, что интересуется жизнью и бытом простых заводчан, — сообщил Петухов, — хочет, знаш-кать, познакомиться с молодыми рабочими, побродить по цехам и территории завода…
— Может, сослаться на то, что у нас закрытый объект, и послать его куда подальше? — предложил вохровец.
Все загалдели.
— А если он в Москву пожалуется?
— А вдруг — прямо в министерство?
— Забирай выше. В ЦК может пойти!
— Может, ему надо охоту организовать и вообще досуг, а?
— Предлагаю приставить к нему кого-нибудь из комсомольской организации… вроде как в качестве экскурсовода! Чтоб следить удобнее было!
— А если догадается?
— Мы скажем: обычай, местное гостеприимство!
— А я думаю, его в детский сад-ясли надо сводить, — невпопад предложила мать-героиня Абрамова. — Пусть поглядит-порадуется, как мы о своих детишках заботимся!
Все посмотрели на нее, как смотрят на тяжело и неизлечимо больного.
— Очень ему надо детские горшки разглядывать!
Директор товарищ Петухов внимательно выслушивал речи жарко спорящих подчиненных. На душе его было неспокойно. Когда на завод приезжала очередная комиссия, он знал, как действовать: культурная программа, сытный обед, посещение цехов по тщательно составленному маршруту, исключающему возможность посетителей заглянуть, куда не надо, плюс общение с передовиками производства. Члены комиссий всегда оставались довольны, — а что еще требуется!
Однако вкрадчивый писака из Москвы, который нынче днем решительно распахнул дверь директорской приемной, — он был неожиданностью, а неожиданности, как известно, в жизни директора крупного промышленного предприятия бывают только крайне неприятными.