— Вот и славно, — сказал полковник. — А теперь — внимательно слушай…
27. Неудачный день
Усталая и измученная, возвращалась Даша с работы. Погода была чудесная, и в воздухе разливался нежный аромат отцветающей сирени, однако на настроении девушки это обстоятельство никоим образом не отражалось.
День выдался суматошным и трудным. С утра, себе на беду, она неосторожно столкнулась на проходной с директором Петуховым и тот, ухватив Дашу за локоть и отведя в сторонку, в который раз принялся вполголоса втолковывать о важности порученной ей миссии. Как видно, личность приезжего литератора до сих пор весьма волновала несчастного директора.
Даша смотрела сквозь него равнодушным взглядом и никак не могла взять в толк, что же хочет от нее товарищ Петухов. Она так и сказала:
— Все, что могла, я сделала. Я не шпионка.
— Ну, знаш-кать! — возмутился Петухов и завелся по новой. Он повторял те самые слова и в тех же самых выражениях, что и в прошлый раз, и Даша кивала головой, не слушая. В конце концов, если дяде Лене так важно знать о каждом шаге смазливого москвича, пусть сам его и выслеживает.
Отделавшись от Петухова, она направилась в медпункт, где ее уже ждал седой и чумазый сварщик Фомичев, от которого внятно разило перегаром, и Даше пришлось возиться с его ошпаренной до кровянистых пузырей рукой.
Фомичев громко стонал, жаловался на жизнь и ругал матом свою супругу Евгению Ивановну и всех женщин заодно с нею.
Обильно натерев обожженную руку Фомичева мазями, она отправила сварщика в травмпункт.
Потом возникли какие-то срочные дела по инвентаризации медпункта, хлопоты, телефонные звонки… И Даша сама не заметила, как рабочий день подошел к концу, и, лишь взглянув на часы, обнаружила, что уже давно должна была быть дома.
Григорий Онисимович работал в ночь, и надо было успеть забежать по дороге в продуктовый магазин, чтобы накормить отца ужином, а то ведь, как ребенок, уйдет на дежурство голодный.
Запыхавшись, Даша влетела в полутемное и сырое, с низкими серыми потолками помещение продуктового магазина и, приятельски кивнув продавщице, затолкала в авоську худую и длинную, обернутую в промасленную бумагу селедку и две консервные банки с бычками в томате.
Она спешила домой, на ходу вычисляя, успеет ли до ухода отца сварить к селедке картошку, потому как одной тощей селедкой и бычками в томате не больно-то насытишься.
Однако Григория Онисимовича уже и след простыл.
Даша в сердцах швырнула авоську с селедкой на кухонный колченогий стол и повалилась на табуретку, переводя дух.
В комнате Даша обнаружила записку, написанную корявым отцовским почерком. В записке значилось:
«Ждал тебя да ни дождался. Где ты ходишь, могла бы и об отце родном подумать. Пошел на смену прийду утром рано как всегда. Про тебя спрашивала Наташка соседка, а я ей сказал что ты поздно будешь. Ты у нее спроси, чего ей надо, а то она мне не сказала. Г.О.».
Григорий Онисимович всегда подписывался инициалами. Даша не помнила, чтобы когда-нибудь он написал просто: папа.
В этот момент прозвучал мелкий, частый стук в дверь. Даша обреченно вздохнула.
Ошибиться невозможно — так мог стучать только один человек: тощая сплетница Наташка с третьего этажа, злоязычная и желчная, которую все старались обходить стороной.
Так оно и оказалось — Наташка стояла на пороге, светясь своей лисьей фальшивой улыбочкой и через плечо Даши косясь одним глазом в глубь квартиры. Наташка была знаменита на всю округу своей редкостно некрасивой физиономией, неистребимой тягой к сплетням и приговорочкой «ля», которая на деле была не чем иным, как полупроглоченным словом «глянь».
— Привет, — сказала Наташка, — ля, а я тебя ищу. Ты давно пришла?
— Только что.
— Я чего хотела узнать, — вкрадчиво затараторила Наташка, бочком продвигаясь в квартиру и делая вид, что не замечает, как хозяйка перегораживает ей дорогу, — я про ентово хлопца хотела узнать, про приезжего. Правду люди говорят, будто он из Москвы писатель?
— Не знаю, — сказала Даша.
— Ля, как это — не знаешь? — возмутилась Наташка. — Ты же с ним по городу разгуливаешь!
— Ни с кем я не разгуливаю!
Наташка покривила губы в знакомой ехидной улыбочке.
— Ля, какая стала, прям страшно смотреть! — Она суетливо всплеснула руками. — Между прочим, я его под твоими окнами видала, он тут ночью сшивался.
— Чепуха. Ты наверняка перепутала.
— Я перепутала?! — задохнулась от возмущения Наташка. — Я?! Я с балкона посмотрела, ля, а он по палисаднику ходит! Он еще вон в то окно заглядывал, а Григорий Онисимыч кричать стал, и он так улепетывал, аж пятки сверкали!
— Ну и что? — холодно произнесла Даша.
— А ничего. Может, у него к тебе любовь, а?
— Слушай, Наташа, я только с работы, даже переодеться не успела, — сказала Даша, с трудом сдерживаясь.
На лице Наташки отразилась плохо скрываемая досада.
— А я к тебе за солью зашла, у меня соль кончилась, не одолжишь? — вдруг выпалила она. — А то щи варить надо, а я без соли!
Пока Даша ходила на кухню за солонкой, Наташка топталась в прихожей, лихорадочно придумывая повод, чтобы задержаться, однако ничего так и не придумала и вынуждена была удалиться, неся в ладони ненужную соль.
Даша закрыла за нею дверь и покачала головой. Слава Богу, хотя бы на сегодня она отделалась от докучливых расспросов соседки.
Переодевшись в простенький ситцевый халатик и заварив в металлической чашке крепкого чаю, Даша улеглась на кровать с томиком «Анны Карениной».
Это был любимый роман, и за его чтением время пролетело быстро. Лишь оторвав глаза от книжной страницы, Даша обнаружила, что за окном стояла глухая ночь.
Странный шорох привлек ее внимание.
Отложив «Анну Каренину», Даша поднялась с кровати и на цыпочках направилась к полуотворенному окну. Она была уже в полушаге от подоконника, когда занавеска внезапно отдернулась и тяжелое тело с шумом обрушилось ей на руки. Даша едва успела вскрикнуть и повалилась на пол.
— Здрасте. — Оглушенная и перепуганная, она услыхала знакомый голос. — 3-здрасте, а это я…
Это и вправду был он — Игорь. Взъерошенный, с блуждающей глупой улыбочкой на лице, он глядел на девушку мутными глазами. Игорь был вдребезги пьян.
От негодования Даша не сразу нашлась, что ответить.
— Интересненько, — пробормотал непрошеный гость, — а как это я тут очутился?
— Вы с ума сошли! Убирайтесь немедленно!
— Нет, вы мне объясните, — упрямо настаивал Игорь, — я хочу знать все до последней мелочи! Я шел, шел — и куда это я пришел, а?
— Я вызову милицию! — выпалила Даша.
— Подумаешь, напугала! Я и сам, кого хочешь, вызвать могу. Хоть милицию, хоть джинна из бутылки! Кстати, где тут моя бутылочка была, вы не знаете? Куда она, интересненько, запропастилась?
Как ни в чем не бывало Игорь принялся шарить вокруг руками и в конце концов с головой залез под кровать.
Ошеломленная, Даша наблюдала за действиями московского литератора, не соображая, что можно предпринять в такой ситуации.
— Дашуля! — раздался сверху елейный Наташкин голос. — Дашуля, ля, что там у тебя за шум? Гости?
«Только этого и не хватало!» — в отчаянии подумала Даша. Кто-кто, а Наташка разнесет сплетню по всему городку, разукрасив сотней несуществующих подробностей. Даша по себе знала, как жестока людская молва, и с некоторых пор предпринимала массу усилий, чтобы не оказаться в центре всеобщего внимания. Прошлая история с заезжим командированным, несостоявшимся самоубийством и самопроизвольным абортом до сих пор не совсем забылась — и на тебе, новый повод для разговоров!
— А? — Даша выглянула в окно, сделав вид, что удивлена возгласом соседки.
Наташка стояла на балконе, перегнувшись через хилые перильца, и на лице ее было написано жадное ожидание новостей.
— Где он? — сдавленным шепотом спросила Наташка.
— Кто?
— Ля! Ну, твой!
— На дежурстве. — Даше не оставалось ничего другого, как прикинуться круглой дурочкой.
— Я не про Онисимыча. Я, сама знаешь, про кого!
Даша хотела бьио развернутым текстом посоветовать соседке отправиться по известному адресу, но в этот момент почувствовала, как Игорь крепко ухватил ее за ногу и услыхала его невнятное бормотание:
— Где моя бутылка? Убери ногу, я под столом поищу!
Она была вынуждена громко произнести:
— Я уже сплю, Наташа! Хватит голову морочить! — и с шумом захлопнула окно.
Распластавшись на полу и задрав лицо кверху, Игорь осуждающе покачивал головой.
— Ай-яй-яй! — заявил он. — Вы с кем-то говорили, а меня не познакомили! Ай-яй-яй! Может, этот человек и спер мою бутылку?
— Откуда ж вы взялись на мою голову! — в отчаянии всплеснула руками Даша.
— Я хочу пить! — требовательно произнес Игорь и засопел.
Положение было совершенно дурацким.
— Уходите, — выпалила хозяйка, — сейчас же уходите!
— Ага! Я понял! Это ты украла мою бутылку, а теперь хочешь от меня избавиться, чтобы больше досталось! Не выйдет.
— Тише! — взмолилась Даша, непроизвольно оглядываясь на окно. Вполне вероятно, что Наташка все еще стояла на балконе, прислушиваясь к тому, что происходило в соседской квартире. — Умоляю вас, пожалуйста, не кричите!
Игорь приподнялся с пола и уселся на ковре, широко расставив ноги и взъерошив шевелюру.
— Все ясно. Меня ограбили. — Он шумно вздохнул, а потом вдруг всхлипнул: — Дашенька, я сволочь. Если бы вы только знали, какая я сволочь! Вот возьмем вас, — круто сменил Игорь тему разговора, вновь мешая «ты» и «вы», — ты хорошая девушка, добрая и красивая. Почему ты меня не любишь, а? Да потому, что ты чувствуешь, что меня нельзя любить! — назидательно подытожил он. — Потому, что ты знаешь, что я негодяй и подонок! Горбатого могила исправит!
— Игорь, мне не до шуток. Уходите!
— Вот видишь, и ты меня гонишь! Никому я не нужен. Что делать человеку, если он в отчаянии, а? Ты когда-нибудь ходила на охоту? Да ну, — отмахнулся он, — чего я спрашиваю! Конечно, не ходила. Ты в зверей не стреляешь, тебе их, наверное, жалко. А вот я ходил. Прицеливаешься, нажимаешь на курок и — бац! — кровища вокруг и клочья шерсти. А лисица, она ведь тоже живая, она умирать не хочет. Она так смотрит жал