— По толпе цельсь! — прозвучал приказ Школьника.
Митя растерянно огляделся по сторонам.
Вокруг были люди — живые, и они смеялись, не веря, что смерть вот она, рядом. Митя видел их разгоряченные азартом лица.
«Это театр! Это всего лишь театр и я играю очередную роль!» — лихорадочно колотилась в мозгу спасительная сидоренковская отговорка.
Внезапно в толпе мелькнуло нечто знакомое; Митя вздернулся… Но нет, это была не Победа. Мужской профиль возник вдалеке; молодой мужчина, ухватив за руку миловидную девушку, что-то яростно втолковывал ей, как видно, пытаясь убедить; девушка же, поправляя выбившуюся из прически прядь волос, рассеянно озиралась по сторонам, словно выискивала в толчее кого-то.
Теперь уже казавшееся необратимо давним воспоминание пронзило мозг солдата. В уши вдруг ударил цирковой туш; голос шпрехшталмейстера объявил: «После триумфальных гастролей по Соединенным Штатам Америки и перед гастролью в Париже!» Митя почуял запах опилок и увидел перед глазами покрытую красным ковром плоскую тарелку циркового манежа, и разряженных карликов, и бледно-голубую жилку, бьющуюся на шее Оленьки.
Перед внутренним взором возникла газета «Правда» и странный человек, который исподтишка читал передовицу, вместо того чтобы наблюдать за ходом представления.
Все это промелькнуло перед Митей в одно мгновение, однако теперь он готов был поклясться, что возникший в беснующемся людском море мужчина и странный зритель в московском цирке — одно и то же лицо.
Митя озирался по сторонам, надеясь вновь увидать давнего знакомца и убедиться в своей правоте, но тщетно.
Смерть, казавшаяся еще минуту назад абстрактным понятием, вдруг овеществилась в его памяти в образе двух воздушных гимнастов, бездвижно лежащих в тряпичных позах на красном цирковом ковре.
Митя вскинул автомат — поймал в прорезь лицо незнакомца из цирка и — не смог нажать гашетку.
— Рядовой Бажин! Твою мать! — рявкнул Школьник. — Я сказал: готовность номер один!
— Я не буду стрелять, — сказал Митя.
— Что?!
— Я!!! Не!!! Буду!!! Стрелять!!!
— Ах, ты, гад! — заорал Школьник, вырывая из рук солдата автомат. — Дай сюда!
То, что произошло следом, было неожиданным даже для Мити. Школьник вцепился в автомат, а Митя ударил комвзвода локтем в грудь.
— Огонь! — завопил Школьник подчиненным. — Огонь, я вам сказал!!!
Однако солдаты, обалдевшие от потасовки рядового и старшего лейтенанта, замешкались.
Игорь поглядел на часы, и в этот момент минутная стрелка сделала короткое движение и встала ровнехонько на деление 6.
— Огонь! — обрадованно скомандовал сам себе снайпер Рудольф, поглядев на часы.
Накануне его и его товарищей четко проинструктировали по поводу времени начала операции. «Товарищи стрелки, — сказал чин из областного подразделения КГБ, — вам поручено ответственнейшее задание. Не подведите!»
— Огонь! — повторил Рудольф, поймав в оптический прицел фигурку беременной девчушки из сквера. В этот самый момент навстречу девчушке со всех ног бежал какой-то громила.
— Лида!!! — отчаянно орал Васька Сомов — это был он. — Лида, ты откуда взялась? Что ты тут делаешь?!
Несколько мгновений назад, оглянувшись на ружейный залп, он вдруг увидал вдалеке, на аллейке прилегающего к площади сквера, знакомое платье и развевающиеся на легком ветру волосы — эти развевающиеся волосы он не смог бы спутать ни с какими другими.
Он мчался к Лиде, расталкивая людей, перепрыгивая через газоны, — скорей, скорей, только бы увести ее отсюда подальше!
— Уходи! Уходи, Лида! — кричал Сомов на бегу.
Появление нового действующего лица очень не понравилось Рудольфу.
Он хотел еще немного помучиться в сладостном томлении, подразнить себя видом ни о чем не подозревающей жертвы, однако невесть откуда взявшийся громила запросто мог смешать все карты.
Рудольф прищурил левый глаз и привычно, как и полагается опытному стрелку, мастеру спорта по стрельбе по движущейся мишени, прицелился. Палец вновь любовно погладил спусковой курок и — надавил.
Глухой шум выстрела эхом отозвался в пустых чердачных помещениях, вспугивая крыс.
Девичья фигурка всплеснула руками и опрокинулась навзничь.
— Есть! — радостно вскричал Рудольф и перевел оптический прицел на толпу, сразу потеряв интерес к былой мишени.
— Лида-а-а!! — дико взвыл Васька.
Она упала, когда он был в трех шагах от нее.
Всплеснула руками и повалилась наземь.
Сомов не сразу понял, что произошло. Он схватил ее на руки, прижал к груди.
— Лида… Лидочка! Что с тобой? Врача!!
Игорь затравленно огляделся и увидел направленные в толпу дула ружей и автоматов. Даша не успела вскрикнуть, как он, будто зверь, прыгнул на нее сверху и сбил с ног. Даша упала на асфальт, и тотчас прогремел ружейный залп.
Толпа взревела.
Обезумевшие люди метались по открытому пространству, не зная, где укрыться от пуль.
Приподняв голову, Даша увидела, как осела наземь пожилая женщина, стоявшая неподалеку и приветственно размахивавшая косынкой на каждый новый призыв очередного оратора.
Черная кровь потекла по асфальту.
Все происходило, будто в замедленной киносъемке.
Даша видела бегущую мимо Победу, смешно вытаращившую глаза и беззвучно хлопающую ртом. Видела невысокого мальчишку в ярко-красной рубахе, схватившегося за грудь, а потом, как мешок, рухнувшего наземь. Отовсюду неслись отчаянные вопли. Даша пыталась обнаружить в сутолоке Игоря, но тот словно сквозь землю провалился.
Какой-то мужчина с разбитым лицом, ухватив девушку за руку и пригнувшись, силком поволок ее по асфальту, к выходу с площади.
— Беги! — кричал мужчина, страшно напрягая вены на шее. — Беги же!
Даша не упиралась, она вообще ничего не могла предпринять — ноги словно отказали ей.
Раздался новый залп.
Сухощавое, но при этом тяжелое тело повалилось сверху на девушку, и Даша с ужасом разглядела прямо перед собой искаженное смертной судорогой лисье личико соседки Наташки.
Разъяренный старший лейтенант Школьник наконец-то вырвал из рук Мити автомат и, изо всех сил ударив солдата в голову прикладом, наугад дал очередь в сторону толпы. Митя, уже падая, попытался отвернуть ствол автомата в сторону; очередь пошла вверх.
По кроне зеленого дерева, где на своем наблюдательном посту засел все еще не соображавший, что же произошло, тринадцатилетний мальчишка Виссарион…
Стоны и вопли.
Мелькающие искаженные лица.
Выстрелы.
Кровь.
Митя сидел на земле, обхватив голову руками.
«Весь мир — театр, все люди в нем актеры», — будто заевшая нелепая пластинка, вертелось в его разбитой голове…
53. Страх
Та-та-та-та. И потом еще раз — та-та-та-та-та. Победа заткнула уши, чтобы не слышать этого сухого треска, от которого веяло только что, впервые за все восемнадцать лет увиденной ею смертью. Настоящей смертью — не красивой и благородной, как в кино, а реальной — с всамделишной кровью, страданием и ужасом в уже начинающих затуманиваться глазах…
Она заткнула уши, но это не помогло — автоматные очереди все равно проникали в голову и отдавались в самых дальних уголках мозга.
«Что же это? Что же это такое?» — билось в висках.
То, что творилось вокруг, не поддавалось описанию: огромная толпа людей после первого залпа хлынула прочь, в переулки, где их уже поджидали милицейские автобусы. Тех, кто не удержался на ногах или же был ранен и поэтому упал, скорее всего ждала смерть под ногами обезумевшей толпы. Крики сливались в один кошмарный вой, сквозь который пробивались лишь все те же автоматные очереди…
Люди превратились просто в большое стадо, единственной потребностью которого было спастись, выжить любой Ценой. Лица восставших были исполнены страха — животного, нечеловеческого страха…
Если бы Победа не прижалась к стене, заскочив в небольшую нишу массивного сталинского монолита, стоящего рядом с площадью, неизвестно, удалось бы ей вырваться из этого кошмара. Прямо перед ней, буквально в тридцати сантиметрах от лица, проносилась, сметая все на своем пути, толпа — крупные капли пота на лицах, белые разорванные рубахи, окровавленные руки, испуганные женщины с взлохмаченными волосами…
Люди все бежали и бежали, и у Победы не было никакой возможности выбраться из своего убежища. Кто знает, может быть, это спасло ей жизнь…
Победа посмотрела направо, по направлению движения несущейся толпы. Благодаря тому, что она стояла на небольшом возвышении, ей было видно то, чего люди разглядеть не могли. Солдаты поставили БТРы поперек каждого переулка, так, что свернуть вбок было нельзя. Можно было двигаться только прямо. А через несколько кварталов были различимы автобусы, куда и заталкивали большую часть выбравшихся из-под пуль на площади.
Из огня да в полымя…
Надо было что-то делать. Оставаться здесь было нельзя — вот-вот сюда могли дойти шеренги солдат, оттесняющие людей с площади. Однако бежать вместе со всеми прямо в лапы милиции тоже не сулило ничего хорошего.
Победа чуть выглянула и обнаружила метрах в десяти справа от себя подъезд. Что, если пробраться в дом и попытаться переждать там? Однако делать это нужно было очень осторожно — ведь толпа запросто могла бы увлечь ее за собой.
Вдохнув, как перед входом в реку, она схватилась за руку одного из пробегающих мужчин и оказалась в толпе.
Сразу же ее сдавили со всех сторон разгоряченные, потные тела. Стало трудно дышать… В мгновение ока Победа оказалась у подъезда. Она с силой оттолкнулась от того же человека и, словно пробка из бутылки, вылетела из человеческого потока.
По инерции она сильно ударилась боком о массивную медную ручку, потом — головой о каменный угол. Победа почувствовала, как ее щеку будто обожгло. Но это уже были мелочи. Открыв дверь подъезда, насколько это позволяла бегущая масса, Победа прошмыгнула в образовавшуюся щель.