Когда специалисты этого направления говорят о сознании, они имеют в виду разные состояния в разных контекстах: пробуждение ото сна, осведомленность о приближении человека, сенсорное восприятие, планирование и реализацию преднамеренных действий. Чтобы понять все эти состояния, необходимо проанализировать свой сознательный опыт с двух независимых, но взаимосвязанных ракурсов.
Первый ракурс – состояние общего возбуждения мозга: например, бодрствование в противовес глубокому сну. В этом случае уровень сознания обозначает разные степени интенсивности бодрствования и напряженности внимания – от выхода из сна до готовности к нормальному сознательному мышлению, а отсутствие сознания обозначает такие состояния, как сон, кома и общая анестезия.
Второй ракурс – содержание сознания, то есть обрабатываемая бодрствующим мозгом информация: например, чувство голода, вид собаки или запах корицы. Если говорить о содержании, то нам нужно определить, какие аспекты сенсорной информации обрабатываются сознательно, а какие – бессознательно, а также изучить преимущества каждого типа обработки.
Два этих ракурса явно взаимосвязаны: если мы не пребываем в соответствующем состоянии бодрствования, мы не можем обрабатывать сенсорные стимулы – хоть сознательно, хоть бессознательно. Следовательно, мы должны начать с изучения биологии бодрствования.
До недавнего времени бодрствование[95] – активное бодрствование и обостренное внимание – считалось результатом передачи сенсорной информации в кору головного мозга: когда сенсорная информация перестает туда поступать, мы засыпаем. В 1918 году австрийский психиатр и невролог Константин фон Экономо, изучавший пандемию гриппа, наблюдал нескольких пациентов, которые перед смертью впали в кому. При вскрытии их тел он обнаружил, что их сенсорные системы оставались в основном невредимыми, но одна область в верхней части мозгового ствола все же была повреждена. Он назвал эту область центром бодрствования.
В 1949 году известный итальянский ученый Джузеппе Моруцци и выдающийся американский физиолог Хорас Мэгоун проверили открытие фон Экономо на практике. В ходе экспериментов на животных они обнаружили, что рассечение нейронных цепей, которые тянутся от органов чувств к мозгу, – в частности, цепей, опосредующих осязание и чувство положения тела, – никак не влияет на сознание, то есть на состояние бодрствования. При этом повреждение области в верхней части мозгового ствола – центра бодрствования фон Экономо – приводит к коме. Более того, стимуляция этой области пробуждает животное ото сна.
Моруцци и Мэгун поняли, что в мозге есть особая система нейронных сетей, идущая от мозгового ствола и среднего мозга к таламусу, а от таламуса к коре головного мозга. Они назвали ее ретикулярной активирующей системой[96]. Эта система передает необходимую для сознательного состояния информацию от разных сенсорных органов и распределяет ее по коре (рис. 11.3). Однако, хотя ретикулярная активирующая система и необходима для бодрствования, ей нет дела до содержания сознания.
Рис. 11.3. Ретикулярная активирующая система передает сенсорную информацию, необходимую для сознательного состояния, от мозгового ствола к разным участкам коры.
Содержание нашего сознания контролируется корой головного мозга. Заслуженный профессор философии Калифорнийского университета в Беркли Джон Сёрл утверждает, что дать отвечающее здравому смыслу определение сознанию довольно легко, хотя порой люди и говорят, что это очень сложно. Сознание – это совокупность состояний бодрствования, или чувствительности. Оно включается утром, когда мы просыпаемся, и работает целый день, пока мы не ложимся спать или не теряем сознание другим способом.
Сознание обладает тремя примечательными свойствами. Первое – качественность чувствования: слушать музыку – не то же самое, что нюхать лимон. Второе – субъективность: осознание происходит внутри меня. Я вполне уверен, что внутри вас происходит нечто подобное, но к своему сознанию я отношусь совсем не так, как к чужому. Я знаю, что вам больно, когда вы обжигаете руку, но знаю это, потому что наблюдаю за вашим поведением, а не потому что переживаю – то есть сам реально чувствую – вашу боль. Я чувствую боль, только когда обжигаюсь сам. Третье свойство сознания – единство опыта: я чувствую, как воротник рубашки касается моей шеи, слышу звук собственного голоса и вижу сидящих за столом людей как часть единого, объединенного сознания – моего опыта, – а не как нагромождение отдельных сенсорных стимулов.
Сёрл полагает, что с тайной сознания связаны две проблемы – простая и сложная. Для решения простой необходимо выяснить, какие биологические процессы в мозге коррелируют с нашим сознательным состоянием. Такие ученые, как Бернард Баарс и Станислас Деан, уже ищут нейронные корреляты сознания с помощью нейровизуализации и целого ряда других современных техник. Но мы вернемся к их работе чуть позже.
Чтобы решить сложную проблему, по мнению Сёрла, необходимо понять, как эти нейронные корреляты сознания соотносятся с сознательным опытом. Мы знаем, что каждый переживаемый нами опыт – запах розы, звучание фортепианной сонаты Бетховена, экзистенциальная тревога постиндустриального человека в эпоху позднего капитализма, да абсолютно всё – рождается в результате изменчивости показателей разрядки нейронов мозга. Но можно ли считать, что эти нейронные процессы, эти корреляты сознания именно порождают сознание? Если да, то как? И почему сознательный опыт невозможен без этих биологических процессов?
Теоретически у нас есть возможность определить, рождают ли нейронные корреляты сознание, даже с помощью традиционных методов: для этого нам нужно проверить, можно ли включить сознание, включив его нейронные корреляты, и можно ли отключить сознание, отключив его нейронные корреляты. Однако пока у нас это не получается.
Биология сознания
Физиолог и психолог XIX века Герман фон Гельмгольц, пожалуй, первым осознал, что мозг монтирует элементарные частицы информации, поступающие от сенсорных систем, и бессознательно делает выводы на их основе. Мозг может делать очень сложные выводы на основе крайне скудной информации. Например, когда вы смотрите на набор черных линий, сами линии ничего не значат, но если линии начинают двигаться – и особенно если они двигаются вперед, – ваш мозг сразу видит в них идущего человека.
Гельмгольц также понял, что бессознательная обработка информации не просто рефлекторна и инстинктивна, но и адаптивна – она помогает нам выживать. Более того, наше бессознательное креативно. Для передачи сознанию оно создает нечто вроде информподборки, используя и ту информацию, которая хранится в памяти, и ту, что воспринимается в текущий момент. Эти порции информации мозг сравнивает с предыдущим опытом и формирует более взвешенное, более рациональное суждение.
Это удивительное открытие заинтересовало Фрейда. Изучая группу болезней, называемых афазиями и проявляющихся различными расстройствами речи, он заметил любопытную вещь: говоря, мы не выбираем слова сознательно. Мы не привлекаем сознание к формированию грамматической структуры предложения. Все это происходит бессознательно – мы просто говорим. Мы примерно понимаем, что собираемся сказать, но не знаем, что именно скажем, пока не произнесем слова вслух.
Подобным образом, когда мы смотрим на лицо, мы не осознаём, что перед нами два глаза, две брови, два уха и рот, и не выносим вердикт: “Ах да, это же тот-то!” Мы просто узнаём человека. Такое адаптивное мышление высшего уровня локализовано во фрейдовском предсознательном. Таким образом, Фрейду, вероятно, стоило бы задаться вопросом: “Какова природа интеграции, позволяющей нам узнавать нечто сложное?”
Рис. 11.4. Квадрат Канижи: сознание достраивает подразумеваемые линии там, где линий на самом деле нет (слева).
Чтобы ответить на этот вопрос, взгляните на рисунок 11.4. Кажется, что слева мы видим белый квадрат, который покоится на четырех черных дисках, а справа – просто четыре черных диска, у каждого из которых недостает одного сектора. Ваш мозг, который привык делать выводы на основе опыта восприятия, говорит вам, что слева находится белый квадрат на четырех черных дисках. На самом деле никакого белого квадрата не существует. Вы понимаете это, глядя на четыре черных диска справа. Более того, ваш мозг даже создает иллюзорную разницу между белизной квадрата, наложенного на диски, и белизной фона.
Когнитивный психолог Бернард Баарс полагал, что интеграцию сознательных и бессознательных психических процессов в мозге – интерпретацию нашим умом того, что мы видим, – можно изучить эмпирически, если как-то приспособить под эту цель достижения нейронауки. Этим он и решил заняться.
Глобальное рабочее пространство
Разработав и проведя серию экспериментов с применением нейровизуализации для изучения зрительного восприятия, Баарс в 1988 году предложил теорию глобального рабочего пространства142. Согласно этой теории феномен сознания предполагает широкое распространение, или транслирование, прежде бессознательной (предсознательной) информации по коре головного мозга. Баарс предположил, что глобальное рабочее пространство включает в себя систему нейронных сетей, которые тянутся от мозгового ствола к таламусу, а от таламуса к коре больших полушарий.
До Баарса большинство серьезных экспериментальных психологов и не помышляло заниматься вопросами сознания, поскольку считалось, что сознание невозможно изучить научными методами. Теперь мы понимаем, что психология располагает гигантским набором техник для лабораторного изучения сознания. В ходе эксперимента можно использовать любой стимул – изображение лица или слово – и, слегка манипулируя условиями, произвольно менять его восприятие с бессознательного на сознательное, и наоборот. Например, если я быстро покажу вам фотографию человеческого лица и сразу же заменю ее другим изображением, которое