рживать железо. CLXXIV. Почему вращение железного колеса не задерживается силой магнита, к которому оно прикреплено. CLXXV. Как и почему сила одного магнита увеличивает или уменьшает силу другого. CLXXVI. Почему сколь угодно сильный магнит не может отвлечь железо, с ним не соприкасающееся, от магнита слабейшего. CLXXVII. Почему слабый магнит или намагниченное железо могут, при соприкосновении, привлечь к себе железо от сильного магнита. CLХХVIII. Почему в северных областях южный полюс магнита сильнее северного. СLХХIХ. О том, что может поддерживать железные опилки, рассеянные около магнита. CLXXX. Почему железная пластинка, соединенная с полюсом магнита, препятствует силе последнего привлекать или отталкивать железо. СLXXXI. Почему этой силе не препятствует никакое иное промежуточное тело. СLХХХII. Почему ненадлежащее положение магнита понемногу уменьшает его силу. CLXXXIII. Почему ржавчина, сырость и помещение уменьшают его силу, а сильный огонь совершенно ее уничтожает. CLXXXIV. О силе притяжения в янтаре, воске, резине и подобных веществах. CLХXXV. Что за причина такого притяжения в стекле. СLХХХVI. Эта же самая причина наблюдается и в прочих вещах.
CLXXXVII. Я хотел бы заметить здесь, что частицы в проходах земных тел, образованные из материи первого элемента, могут быть причиной не только различных притяжений, как в янтаре и магните, но также иных бесчисленных и изумительных действий. Ведь эти частицы образуются в каждом теле и имеют в своей фигуре нечто особенное, чем отличаются от всех прочих частиц в других телах. Они удерживают наибольшую подвижность, свойственную первому элементу, частями которого являются, и вследствие самых малых причин может случиться, что они либо не выступают из тела, где пребывают, а лишь движутся в его проходах, либо, напротив, стремительно отделяются от него и, проникая во все другие тела, в кратчайшее время достигают сколь угодно отдаленных мест; там они находят материю, пригодную для принятия их воздействия и производят те или другие редкие результаты. Стоит только порассудить над тем, как дивны свойства магнита и огня и как отличны они от свойств прочих тел; сколь громадное пламя может мгновенно вспыхнуть от малейшей искры и как велика его сила; на какие громадные расстояния неподвижные звезды кругообразно рассеивают свой свет, и многим иным, причины чего, на мой взгляд, достаточно ясно я вывел в этом труде из общеизвестных и всеми признанных начал: из величины, строения, положения и движения частиц материи. Кто порассудит над всем этим, тот легко убедится, что в камнях и растениях нет никаких темных сил, никакой диковинной симпатии и антипатии и, наконец, нет ничего во всей природе, чего нельзя было бы свести на причины исключительно телесные, то есть лишенные души и сознания; основание всего этого можно вывести из данных «Начал», так что нет необходимости присоединять сюда нечто иное.
CLXXXVIII. Большего я не прибавлю в этой четвертой части «Начал», если (каково у меня прежде было намерение) не напишу еще двух дальнейших частей: пятой – о живых существах, то есть о растениях и животных, шестой – о человеке. Но так как я не все еще уяснил себе из того, о чем хотел бы в них толковать, и не знаю, приобрету ли когда досуг, потребный для выполнения этой задачи, я не стану задерживать дольше выхода первых частей книги, а сверх того, что ожидалось от них и что я приберегу для остальных частей, я хочу присоединить сюда немногие из сведений относительно объектов наших чувств. До сих пор я описывал Землю и весь видимый мир наподобие машины, подразумевая в них только фигуру и движение; но наши чувства дают нам еще и многое иное, как краски, запахи, звуки и подобное, так что, не упомяни я совершенно об этом, казалось бы, что мной обойден значительный отдел в изложении явлений природы.
CLXXXIX. Должно признать, что человеческая душа, если она и заполняет все тело, имеет, однако, особенное седалище в мозгу; при посредстве его одного она не только понимает и воображает, но и ощущает; последнее происходит с помощью нервов, которые наподобие нитей тянутся от мозга по всем прочим членам тела и скреплены с последним так, что нельзя прикоснуться ни к одной части человеческого тела, чтобы тем самым концы нерва, рассеянные по ней, не пришли в движение; а это движение передается другим окончаниям нерва, собирающимся в мозгу, у седалища души, как я достаточно обстоятельно излагал в четвертой главе «Диоптрики». Производимые таким образом нервами движения в мозгу различно возбуждают душу или ум, тесно связанный с мозгом, хотя нервы и отличны от него. И эти различные возбуждения ума или мысли, следующие непосредственно из таких движений, именуются перцепциями чувства, или, как обычно говорится, ощущениями.
СХС. Различия этих ощущений зависят, во‐первых, от различия в самих нервах, а затем и от различия в движениях, проявляемых отдельными нервами. Не каждый нерв по отдельности производит особое, отличное от других ощущение, но лишь семь особых различий можно в них обозначить: два из них принадлежат к внутренним чувствам, пять других – к внешним. Именно нервы, протягивающиеся к желудочку, глотке, горлу и иным внутренним частям, предназначенным для удовлетворения естественных потребностей, вызывают одно из внутренних ощущений, именуемое естественным влечением (appetitus): тонкие же нервы, идущие к сердцу и сердечным полостям, вызывают другое внутреннее ощущение: его составляют движения и страдания души, аффекты, как, например, радости, печали, любви, ненависти и подобное. Ведь, например, здоровая кровь легко и сильно приливает к сердцу и движет тонкие нервы, расположенные около сердечных полостей; оттого возникает движение в мозгу, возбуждающее в душе естественное чувство веселости. И другие причины, двигая таким же образом эти тонкие нервы, дают подобное чувство радости. Восприятие какого-либо удовольствия не само к себе обладает радостью, но оно посылает «духов» из мозга в мускулы, с которыми связаны данные нервы, и с помощью мускулов расширяются отверстия сердца, а нервы сердца двигаются так, что должно следовать чувство радости. Так, услышав приятное сообщение, душа прежде всего рассуждает о самой себе и радуется той интеллектуальной радостью, которая приобретается без всякого телесного движения и которую поэтому стоики приписывали мудрецу; потом, при представлении данной вещи, «духи» текут из мозга в мускулы предсердий и движут там нервы, отчего возникает в мозгу другое движение, пробуждающее в душе животную радость. На этом же основании кровь слишком густая, плохо текущая в желудочки сердца и недостаточно там разжижающаяся, производит иное движение в тех же тонких нервах предсердий, а это движение, сообщаясь мозгу, вкладывает чувство печали в душу, хотя бы последняя сама не знала, почему печалится; ведь все прочие причины могли бы сделать то же: иные движения этих тонких нервов могли бы произвести иные аффекты, как любовь, гнев, страх, ненависть и т. д., поскольку они суть лишь аффекты или страсти души, то есть поскольку суть смутные мысли, которыми душа обладает не сама по себе, но оттого, что нечто претерпевается телом, с которым душа тесно связана. Отчетливые мысли, которые мы имеем в силу того, что жаждем или избегаем чего-либо, всецело отличны от этих аффектов. Таково же основание и для естественных влечений, например голода, жажды и прочего, что зависит от нервов желудочка, горла и т. д.; эти влечения совершенно отличны от желанья есть, пить и т. д.; но так как это желанье или это стремление всего чаще сопровождают указанные потребности, их и называют влечениями.
СХСI. Что касается внешних чувств, их обычно насчитывают пять, сообразно пяти различным родам объектов, приводящих в движение нервы, и стольким же родам смутных мыслей, производимых в душе этими движениями. Первое чувство создают нервы, распространяющиеся по коже всего тела; посредством их можно касаться любых земных предметов и двигать их; одним способом можно познавать их плотность, другим тяжесть, иным теплоту, иным влажность и т. д.;
и сколькими различными способами движутся объекты или останавливаются в своем движении, столько они производят в душе различных ощущений, откуда и получают наименование все осязаемые качества. Сверх того, когда эти нервы колеблются быстрее обычного, однако так, что никакого повреждения в теле не следует, то это производит ощущение щекотания, приятное душе от природы, так как оно является знаком телесных сил, с которыми душа тесно связана; если же при этом следует повреждение тела, то возникает ощущение боли. Отсюда ясно, почему чувственное желание и боль по объекту столь мало различаются, хотя по чувству противоположны.
CXCII. Затем другие нервы, размещенные по языку и соседним с ним частям, частицами тех же тел, разделенным и смешанным со слюною во рту, разнообразно приводятся в движение, смотря по различию в фигурах частиц, и таким путем производят ощущение различных вкусов.
СХСIII. В-третьих, два нерва или придатка мозга, не выходящие из черепной коробки (calvarium), движутся разделенными частичками того же тела, летающими в воздухе, однако не всякими частицами, но теми только, которые достаточно тонки и подвижны, чтобы проникать в ноздри и через проходы губчатых костей достигать нервов. Их различные движения и дают ощущения различных запахов.
СХСIV. В-четвертых, два нерва, скрытые в углублениях уха, воспринимают дрожание и колебание лежащего вокруг воздуха. Воздух ударяется в мембрану тимпана, соединенную с цепью трех косточек, к которым прикреплены нервы, и толкает разом последние. От различия этих движений происходят различия отдельных звуков.
СХСV. Наконец, окончания зрительных нервов, сходящихся в глазах, образуют ткань, называемую ретиной, которая столь тонка, что движется не воздухом и не иными земными телами, а только шариками второго элемента, откуда получается ощущение света и цветов, как я уже достаточно излагал в «Диоптрике» и «Метеорах».
СХСVI. И вот, ясно видно, что душа воспринимает все свойственное телу в его отдельных членах через нервы не в силу того, что они находятся в отдельных членах тела, но в силу того, что они помещаются в мозгу