т за удовольствие чувствовать себя побуждаемыми всякого рода страстями, даже печалью и ненавистью, если эти страсти причиняются лишь чужими похождениями (как их видят в театре) или иными подобными вещами, которые, не имея возможности вредить нам каким-либо образом, оживляют, как нам кажется, душу, касаясь ее. И причина обычного сопровождения боли печалью та, что чувство, называемое болью, исходит всегда от известного действия, столь жестокого, что оно вредит нервам; таким образом, будучи по природе установлена для обозначения в душе вреда, который получает тело через данное действие, и для обозначения слабости тела в том смысле, что последнее не может сопротивляться, боль представляет и то и другое как бедствия, всегда неприятные, исключая, когда они производят известные блага, ценимые особенно высоко.
Таково удовольствие, получаемое зачастую молодежью от занятий трудными вещами и сопряженное с большими опасностями, притом без надежды получить какую-либо выгоду или славу; подобное удовольствие проистекает из того, что мысль о трудности предпринятого производит в мозгу впечатление, которое, будучи связано с мыслью о том, как хорошо чувствовать себя столь храбрым, столь счастливым, столь правдивым или столь сильным, чтобы иметь в данный момент отвагу, является причиной удовольствия, почерпаемого этими лицами. А удовольствие стариков, когда они вспоминают о бедствиях, какие некогда претерпевали, возникает в силу того, что они представляют как благо возможность уцелеть, несмотря на все испытанное.
Пять страстей, о которых я начал говорить, так связаны одна с другой или противоположны друг другу, что легче обсудить их все вместе, нежели трактовать о каждой по отдельности, как трактовалось об удивлении. Причина их кроется не исключительно в мозгу, как при удивлении, но и в сердце, в селезенке, в желудке и во всех остальных частях тела, поскольку эти части служат воспроизведению «духов» в крови; ибо хотя все вены проводят содержащуюся в них кровь к сердцу, тем не менее иногда кровь одних вен вталкивается туда с большей силой, чем кровь других; бывает также, что отверстия, по которым она идет в сердце, более расширены или стянуты в тот или другой момент.
Рассматривая различные изменения, которые по опыту замечаются в нашем теле во время возбуждения души различными страстями, относительно любви, – когда налицо только одна она, то есть когда она не сопровождается никакой сильной радостью, либо желанием, либо печалью, – я отмечу, что биение пульса бывает ровным и гораздо более значительным и сильным, нежели обычно; испытывают тогда приятную теплоту в груди и пищеварение совершается скорее; следовательно, эта страсть полезна для здоровья.
Напротив, при ненависти я отмечу, что пульс неровен и незначителен, часто особенно жив, так что ощущают в груди холод, смешанный с каким-то, я не знаю, терпким и раздражающим жаром в груди; желудок отказывается служить и склонен отвергать и выбрасывать пищу или, по меньшей мере, разрушать и превращать ее в дурную жидкость.
При радости пульс ровен и более оживлен, чем обычно, но не так силен и част, как при любви;
ощущают не только в груди, но и по всей периферии тела приятную теплоту, распространяющуюся с кровью, которая направляется туда в изобилии; иногда, однако, теряют аппетит, ибо пищеварение слабее обычного.
При печали пульс плох и слаб; чувствуют как бы оковы около сердца, сжимающие его, льдины, холодящие его, и вообще озноб во всем теле; однако иной раз не теряют аппетита и чувствуют, что желудок исправен, лишь бы не соединялась с печалью ненависть.
Наконец, я отмечу, в частности, о желании, что оно действует на сердце сильнее прочих страстей и наполняет мозг большим количеством «духов», которые, проходя оттуда в мускулы, обостряют все чувства и делают все части тела более подвижными.
Эти, а равно и многие иные соображения, слишком пространные, чтобы говорить о них, дали мне повод полагать, что когда рассудок представляет известный объект любви, то впечатление, оказываемое мыслью на мозг, проводит «животные духи» через нервы шестой пары к мускулам вокруг внутренностей и желудка именно так, как это потребно, дабы желудочный сок, обращающийся в новую кровь, стремительно направлялся к сердцу, не задерживаясь в печени; кровь, будучи толкаема там с большей, нежели в иных частях тела, силой, входит в избытке и производит особенно сильную теплоту по той причине, что она более сгущена, нежели та кровь, которая была уже разрежаема много раз при удалении от сердца и возвращении к нему; оттого кровь отвлекает также к мозгу «духи», частицы которых крупнее и подвижнее обычного; и эти «духи», усиливая впечатление, произведенное в мозгу первой мыслью о любимом предмете, заставляют душу возвращаться к ней. Вот в чем состоит страсть любви.
Наоборот, при ненависти первая мысль о предмете отвращения так направляет «духи» мозга к мускулам желудка и прочих внутренностей, что они препятствуют желудочному соку смешиваться с кровью, замыкая все отверстия, по которым он обычно идет; ненависть ведет «духов» также к небольшим нервам селезенки и нижней части печени, где помещается приемник желчи, так что частицы крови, обычно забрасываемые к этим местам, оттуда выходят и текут к сердцу совместно с теми частицами, которые находятся в разветвлениях полой вены; в этом причина значительной неравномерности в теплоте сердца, ибо кровь, направляющаяся от селезенки, не согревается и мало разрежается, а кровь, идущая от нижней части печени, где постоянно имеется желчь, наоборот, смешивается и разрежается очень быстро; потому-то «духи», направляющиеся в мозг, имеют неравные частицы и очень необычные движения; отсюда и следует, что они усиливают идеи ненависти, которые там уже запечатлены, и располагают душу к мыслям, полным едкости и горечи.
При радости возбуждаются не столько нервы селезенки, печени, желудка и внутренностей, сколько нервы, находящиеся в остальном теле и особенно в отверстиях сердца, которое, открывая и удлиняя эти отверстия, дает возможность крови, толкаемой от вен к сердцу, входить оттуда в количестве большем обычного; и ввиду того, что кровь, входящая снова в сердце, уже проходила и отходила много раз, направляясь из артерии в вены, кровь очень быстро разрежается и производит «духов», частицы которых, будучи равны и тонки, способны образовать и усилить впечатления мозга, дающие душе мысли веселые и успокоительные.
Напротив, при печали отверстия сердца стянуты посредством маленького нерва, окружающего их, и кровь вен вовсе не возбуждается, отчего ее очень мало идет к сердцу; однако те проходы, по которым желудочный сок течет из желудка и внутренностей к печени, остаются открытыми, отчего аппетит нисколько не уменьшается, исключая, когда ненависть, часто связанная с печалью, закрывает эти проходы.
Наконец, страсть желания имеет ту особенность, что наличное желание удержать известное благо или избежать известного зла быстро отзывает «духов» мозга ко всем частям тела, какие могут служить действиям, требуемым для данной цели, а особенно к сердцу и частям тела, преимущественно снабжающим сердце кровью;
это происходит в тех целях, дабы сердце, получая крови более обычного, отсылало большее количество «духов» к мозгу как для того, чтобы поддерживать и усиливать там одно это желание, так и для перехода «духов» оттуда во все органы чувств и во все мускулы, которые могут содействовать удержанию желаемого.
107. Какова причина этих движений при любви. Из всего вышесказанного я вывожу, что имеется следующая связь между нашей душой и телом: раз мы однажды связали известное телесное движение с душевным, то после каждое из этих двух никогда не появляется без наличности другого. Это замечается на тех, кто, будучи болен, с отвращением принял какую-либо микстуру; эти лица после не могут ни пить, ни есть ничего приближающегося к ней ко вкусу без того, чтобы не испытывать того же отвращения; и, параллельно, они не могут подумать об отвратительности лекарства без того, чтобы не пришел на мысль этот вкус. Мне кажется, первые страсти, полученные нашей душой, когда она только что соединилась с телом, должны были быть таковы, что иногда кровь или иной входящий в сердце сок становились более пригодной, чем обычно, пищей для поддержки теплоты – жизненного начала; это являлось причиной того, что душа соединяла с собой желание данной пищи, то есть любила ее; а в то же время «духи» направлялись от мозга к мускулам, которые могли подавлять или возбуждать те органы, откуда кровь шла к сердцу, – мускулы и вызывали преимущественно это; а такими органами были желудок и внутренности, волнение которых увеличивало желание, а также почки и легкие, которые могут подавлять мускулы диафрагмы; поэтому-то такое движение «духов» постоянно и сопровождало страсть любви.
Иногда, наоборот, притекал к сердцу какой-либо чуждый сок, которому не было свойственно поддерживать теплоту или который мог даже уничтожить последнюю; это и послужило причиной того, что «духи», восходя от сердца к мозгу, производили в душе страсть ненависти; в то же время эти «духи» шли от мозга к нервам, которые могли толкать кровь селезенки и маленьких вен печени к сердцу, чтобы помешать вредному соку туда входить; особенно направлялись «духи» к тем нервам, которые могли отталкивать этот сок ко внутренностям и желудку или же в иных случаях принудить желудок выбросить сок: отсюда и происходит, что одни и те же движения обычно сопровождают страсть ненависти. И можно наглядно видеть, что в печени существует запас вен или путей достаточно широких; отсюда желудочный сок может проходить из воротной вены в полую, а оттуда в сердце, ничуть не задерживаясь в печени; существует также бесконечное множество других, более мелких путей, на которых сок может быть задержан и которые всегда содержат запасную кровь, что также выполняет и селезенка; подобная кровь, будучи гуще, чем кровь других частей тела, отлично может служить пищей для пламени сердца, когда желудок и внутренности отказываются поддерживать это пламя.