Обморок недалек от смерти; умирают, когда огонь сердца совершенно потух, а в обморок надают тогда, когда этот огонь так подавлен, что остается еще известный остаток теплоты, способный позднее вновь его зажечь. Существует много различных болезней тела, которые могут повергнуть в обморок, но среди страстей только особенная радость отмечается, как имеющая такую силу; способ, каким, на мой взгляд, она производит этот результат, состоит в том, что, открывая необычным образом отверстия сердца, кровь вен входит туда неожиданно и в таком большом количестве, что не может быть там разрежена теплотой достаточно быстро, чтобы поднять небольшие перепонки, замыкающие входы в эти вены; посредством этого кровь гасит огонь, который обычно поддерживает, когда входит в сердце в умеренном количестве.
Казалось бы, что большая и внезапная печаль должна так замыкать отверстия сердца, что могла бы гасить указанный огонь; однако этого вовсе не наблюдается, а если и случается так, то очень редко; основание этому, мне думается, в том, что в сердце не может находиться столь мало крови, чтобы ее не хватало для поддержки теплоты, раз клапаны сердца почти закрыты.
Смех состоит в том, что кровь, идущая из правой полости сердца через артериальную вену, внезапно и на разные лады вздувая легкие, принуждает воздух, содержащийся там, стремительно выходить через горло, где он образует неясный и громкий голос; как эти легкие, вздуваясь, так и воздух, выходя, толкают все мускулы диафрагмы, груди и горла, посредством чего двигаются лицевые мускулы, имеющие известное отношение к тем мускулам; выражение лица с таким неясным и громким голосом называют смехом.
Хотя, по-видимому, смех является одним из главных знаков радости, однако последняя причиняет его лишь тогда, когда она умеренна и смешана с известной степенью удивления или ненависти; найдено по опыту, что когда чересчур радостны, то предмет этой радости не вызывает взрыва смеха, и что, пожалуй, легче всего вызвать последний печалью, так как при больших радостях легкие всегда переполняются кровью и не могут быть особенно раздуваемы.
Можно отметить две причины, заставляющие легкие внезапно вздуваться. Первая – это внезапность удивления: будучи связано с радостью, последнее может столь стремительно открыть отверстия сердца, что кровь, вдруг входя в правую полость сердца, обильно там разрежается и, проходя оттуда к артериальной вене, вздувает легкие. Другая причина – примесь некоторой увеличивающей разрежение жидкости; и я не нахожу ничего исключительного в том, что наиболее жидкие частицы крови, идущей от селезенки, будучи толкаемы к сердцу определенной легкой эмоцией ненависти, способствуют внезапно удивлению и, смешиваясь там с кровью, идущей от прочих частей тела, могут вызвать большее, чем обычно, расширение той крови. Опыт дает нам видеть, что во всех случаях раскатистого смеха, идущего от печени, имеется всегда в виду хотя бы незначительный предмет ненависти или, по меньшей мере, удивления. А часто после сильного смеха естественно чувствуют себя склонными к печали, ибо наиболее жидкие частицы крови, идущие от селезенки, иссякают, и к сердцу идет другая более грубая кровь.
Что касается смеха, сопровождающего иногда негодование, то он обычно искусствен и притворен. Если же он естествен, то, по-видимому, происходит от радости, так как видят невозможность быть оскорбленными злом, на которое негодуют, и вместе с тем оттого, что находятся под неожиданностью благодаря новизне или внезапной встречи с этим злом; таким образом, радость, ненависть и удивление здесь находятся во взаимодействии. Однако я желал бы думать, что смех может также вызываться, помимо какой-либо радости, одним только движением отвращения, которое отвлекает кровь от селезенки к сердцу, где она разрежается и выталкивается оттуда к легким, которые скоро вздувает, находя их почти пустыми. И вообще все, что подобным образом может внезапно вздувать легкие, причиняет внешнее проявление смеха, исключая, когда печаль изменяет это в проявление вздохов и криков, сопровождающих слезы. Об этом, между прочим, касательно самого себя заметил Вивес[45]: когда он долго оставался без пищи, то первые куски, которые он направлял в рот, заставляли его смеяться; это могло происходить оттого, что его легкие, свободные от крови, в силу недостатка питания, внезапно вздувались первым проходившим от желудка к сердцу соком и что одно представление о еде могло этот сок туда отводить, прежде чем принимаемая пища доходила до желудка.
Как смех никогда не причиняется наивысшей радостью, так и слезы происходят отнюдь не от чрезвычайной печали, а только от той, которая умеренна и сопровождает или следует за известным чувством любви либо также радости. И чтобы лучше уразуметь их происхождение, должно отметить, что хотя все части нашего тела беспрерывно выделяют известное количество паров, однако ни откуда не выделяется этих паров столько, как из глаз, благодаря величине оптических нервов и многочисленности маленьких артерий, по которым пары там идут; следует также отметить, что как пот образуется только из паров других частей человеческого тела, обращаясь на их поверхности в воду, так слезы составлены из паров, выходящих из глаза.
Как я уже писал в «Метеорах», излагая, каким образом пары воздуха обращаются в дождь, это происходит оттого, что они менее подвижны или более обычного насыщенны; я думаю также, что когда те пары, которые выходят из тела, оказываются значительно более подвижны, чем обычно, то даже если бы они не были так насыщенны, они не замедлили бы обратиться в воду; это вызывает холодный пот, который причиняется бессилием в случае болезни; и я полагаю, что когда пары еще обильнее, то, не становясь от этого подвижнее, они также обращаются в воду, – вот причина пота при производстве каких-либо упражнений. Но глаза тогда совершенно не потеют, ибо во время телесных упражнений, когда большая часть «духов» идет в мускулы, служащие движению тела, только небольшое их число направляется через оптические нервы к глазам. Одна и та же материя образует кровь, когда она в венах или артериях, «духов», когда она в мозгу, нервах или мускулах, пары, когда она выходит в виде воздуха, и, наконец, пот или слезы, когда она сгущается в воду на поверхности тела или глаза.
Я могу отметить только две причины того, что пары, выходящие из глаз, изменяются в слезы. Первая выступает тогда, когда фигура пор, по которым пары проходят, изменяется в силу какой-либо случайности; последняя, замедляя движение паров и изменяя их порядок, может обратить их в воду. Так, достаточно соломинке попасть в глаз, чтобы вызвать несколько слезинок по той причине, что, вызывая в глазу боль, соломинка изменяет расположение пор глаза; таким образом, раз некоторые поры сужаются, маленькие частицы паров проходят туда не столь живо, и вместо того, чтобы выходить, как раньше, постепенно и оставаться отделенными друг от друга, теперь они сталкиваются в силу того, что порядок этих пор нарушен, благодаря чему пары соединяются и так обращаются в слезы.
Другая причина плача – печаль, сопровождаемая любовью или радостью, или вообще какой-либо процесс, направляющий через артерии много крови. Печаль тут требуется по той причине, что, охлаждая всю кровь, она сокращает поры глаз; но так как по мере их сокращения она уменьшает также количество паров, которые должны пропускаться порами, то этого недостаточно, чтобы произвести слезы, если одновременно не увеличивается количество паров по какой-либо иной причине; а нет ничего, что так умножало бы пары, как кровь, отвлекаемая к сердцу при страсти любви. Так мы и видим, что опечаленные люди не беспрерывно бросаются в слезы, а вперемежку, после нового размышления о предметах, их возбудивших.
Легкие также иногда внезапно вздуваются благодаря обилию крови, входящей внутрь их и изгоняющей воздух, содержащийся там; этот последний, выходя через горло, порождает вздохи и крики, обычно сопровождающие слезы; такие крики более резки, нежели те, что сопровождают смех, хотя они производятся как будто бы одинаковым образом. Причина этому в том, что нервы, удлиняющие или сокращающие голосовые органы, чтобы делать голос грубее либо тоньше, связаны с теми нервами, которые открывают отверстия сердца во время радости и сокращают их при печали; благодаря нервам эти органы одновременно и удлиняются, и укорачиваются.
Дети и старики склонны к плачу более, нежели люди средних лет; но вытекает это из разных оснований. Старики плачут часто от возбуждения или от радости; ведь эти две страсти, будучи соединены, отвлекают значительное количество паров к сердцу и множество паров к глазам; и движение этих паров замедляется там благодаря их природной охлажденности, так что они легко обращаются в слезы, хотя бы печаль и не предшествовала тому. Если же некоторые старики легко плачут от огорчения, то к этому располагает не столько склад их тела, сколько склад духа; так происходит только с теми, кто столь плох, что не в состоянии преодолеть незначительной боли, страха или жалости. То же случается и с детьми, которые, почти не плача при радости, весьма сильно плачут при печали, когда последняя даже не сопровождается любовью; дети всегда обладают достаточным количеством крови, чтобы производить много паров; когда движение паров замедляется печалью, пары обращаются в слезы.