Подруги Гали растерянно переглянулись.
Автобус фыркнул, выпустив облачко сизого дыма, и тронулся.
— Пойдемте! Идем! — заспешила Вера, чтобы как-то выручить подругу.
Людмила взяла Галю под руку и пошла с ней вслед за девушками. Сбоку, удовлетворенно улыбаясь, шагал Петр.
— Я вас именно такой красивой и представляла, — говорила Людмила с радостной улыбкой. — Мне Петрусь так много о вас рассказывал, и ваши письма мы вместе читали. Я за те письма просто обожала вас, — пыталась она заглянуть в глаза Галины.
— Правда? Спасибо… — ответила Галя, пряча глаза и всеми силами пытаясь удержать на лице улыбку.
А Людмила уже шептала ей на ухо:
— Вот и Петрусь такой же: честный, прямой, настоящий романтик. За это я его и полюбила. Мне кажется, что у вас с ним много общего.
«И зачем она мне это говорит?» — стучало в голове Галины.
Так шли они рядом, как давние подруги, взволнованные, каждая по-своему красивая.
Чернобровая и черноглазая Галина со смуглым лицом была наделена настоящей украинской красотой. Людмила — типичная русская красавица-северянка. И зачем сердцам этих двух людей суждено было зажечься одним пламенем, зачем было пересечься их чувствам?
…Степан торопливо шел по улице с букетом роз в одной руке и с яблонькой в другой. Это было роскошное двухлетнее деревце. Вчера ночью, чтобы не повредить корешков, он вырубил под ним квадратную глыбу земли и еле втиснул ее в мешок. Так и нес яблоньку в мешке, не чувствуя трехпудового веса.
Возле квартиры Галины увидел группу девушек и крепкого парня. «Вот он!» — с завистью взглянул на Петра и опустил яблоньку на землю.
— Проходите, проходите в комнату, — приглашала Галина, пропуская мимо себя друзей.
— Галя… — остановилась возле нее Вера.
— Иди, иди, я сейчас…
Галина осталась на крыльце одна. Словно пьяная, она сделала несколько шагов, прижалась к косяку. Как хотелось ей сейчас убежать куда-нибудь, не видеть никого, остаться в одиночестве. Внутри все кричало, крик рвался наружу. Как ей больно, как обидно, но нельзя обижать товарищей, друзей, с которыми она живет и работает. Надо идти к ним.
Кто-то тяжело поднимался по ступенькам крыльца.
Галя обернулась и увидела Степана. Он подал ей цветы, сказал сдавленным голосом:
— Поздравляю, Галина! Желаю тебе настоящего, большого-большого счастья!
— Мне? Счастья?.. — опомнилась она… — Спасибо, Степа, спасибо…
Она растерянно улыбнулась, пригласила:
— Заходи. Мне надо на кухню…
Ей необходимо было справиться со своим лицом, успокоить нервы. Она слепо переступила порог кухни и наткнулась на Сергея, державшего в руке большой столовый нож.
— Все готово! Не волнуйся, Галочка. Пошли!..
Галя села за стол напротив Петра и Людмилы. Делая вид, что усаживается поудобнее, старалась спрятать от них свое лицо за букетом цветов.
Насте Петр сразу же понравился. У него было открытое волевое лицо, ясные, как и у Сергея, глаза и крепкое пожатие руки.
«По всему видно — самостоятельный», — решила она. Насте почему-то казалось, что крепкая рука может быть только у самостоятельных мужчин.
Понравилась и красивая Людмила. Ее приезд Настю не удивил. Почему нельзя приехать с таким хорошим парнем, вероятно товарищем, к его любимой в гости? Но Настя замерла от удивления: почему Петр сел рядом с этой девушкой, а не с Галиной? Она взглянула на подругу, все поняла и задохнулась.
— Товарищи, тише, я предлагаю тост! — поднялся Сергей, взяв рюмку с вином. — Позвольте мне от имени комсомольцев и всей молодежи, а также от правления колхоза и конторских работников поздравить Галину с днем рождения и пожелать ей здоровья, счастья, хороших успехов в работе. А еще позвольте поздравить с приездом…
Настя дернула его за рукав. Из рюмки плеснуло вино.
— Осторожно, пожалуйста! — обернулся он к ней.
Настя что-то сердито шепнула ему.
— С днем рождения! С днем рождения! — закричали девушки, чтобы скрыть недоразумение.
Поняв, в чем дело, Сергей метнул испуганный взгляд на Петра и закончил уже другим тоном:
— Поздравить с приездом к нам гостей из Донбасса!
— Поздравляем, поздравляем! — закричали девушки.
Растерянный Петр повернулся к Людмиле.
— У нее сегодня день рождения? А я даже не знал…
В первую минуту, зайдя в комнату, Петр растерялся, увидев накрытый стол. Он думал, что пир устраивается в честь его приезда, и потому чувствовал себя неловко.
— Поздравляю, Галочка!
— Будь здорова…
— Долгих лет жизни! — раздавались голоса со всех сторон.
— Спасибо, спасибо! — кивая головой, едва сдерживая слезы, весело отвечала Галина, чокаясь с друзьями. Она заметила, как Людмила торопливо сняла с руки часы, вынула из сумки коробочку, в которой, очевидно, недавно была куплена эта вещь, и все это вложила Петру в руку.
— Позволь, Галочка, и нам поздравить тебя с днем рождения! — поднялся Петр. — Будь счастлива! Пусть сбудутся все твои мечты и желания!
Он вручил ей коробочку с часами.
— Спасибо, Петр, большое спасибо!.. — с трудом произнесла Галя и быстро села.
Только тут Степан понял, что произошло, понял, почему Галина была такой растерянной. Бурной волной плеснулась в груди радость, но в следующую минуту его охватил гнев! Как он мог отвергнуть любовь такой девушки! Зачем же приехал? Степан не сводил глаз с Петра.
За столом было шумно. Провозглашались тосты, звенели рюмки. Сергей и Настя уже не раз бегали на кухню за хлебом и почему-то долго задерживались. Все окна открыты настежь, а в комнате было жарко. Петр сбросил с себя пиджак и повесил на спинку стула.
— Тебе наши ребята передают огромнейший привет и поклон, — кричал он Галине через стол. — Вот, держи, они переслали тебе коллективное письмо.
Галина взяла пухлый пакет, в знак благодарности кивнула головой.
— В городе я уже почти всех одноклассников разыскал, — рассказывал Петр. — Олег, Сенька и Ленька работают токарями на машиностроительном, Зинка Павлюченко — пионервожатая, Маша и Нина Савченко — на трикотажной фабрике, Витька Котовец и Яша Фетисов стали строителями. Межколхозный цементный строят. Все, кажется, при деле, один Костомаров… Как это мы раньше его не раскусили? Да что о нем говорить — гниль!.. А у нас в Донбассе дела! Ну, да я тебе потом расскажу…
Петр говорил и радостно улыбался. Галина видела, что он радовался встрече с ней. Но совсем иначе относился к Людмиле. Как ласково прикасалась его ладонь к ее руке, как благодарно он улыбался ей, когда она подкладывала в его тарелку закуску.
Сейчас помимо своей воли Галя ненавидела эту ни в чем не повинную девушку.
— Дерево, дерево сажать… Юбилейное! — раздались голоса.
Все поднялись со своих мест, задвигались стульями. Кто-то подхватил Галю под руку, потянул на улицу. От выпитого вина у нее закружилась голова.
Кто-то установил деревце в ямку. По пышной кроне, крупным сочным листьям Галина сразу определила сорт. «Симиренко», — подумала она. Почему-то вспомнила деда Назара и его рассказ о мечте профессора Симиренко покрыть садами всю крымскую землю.
Галина быстро забрасывала ямку землей. Кто-то утаптывал ее ногами, кто-то подал ведро с водой, и девушка полила деревце. Кричали «ура!», обнимали и целовали ее.
А ей хотелось побыть в одиночестве, собраться с мыслями.
Приемник оказался на окне. Начались танцы.
Галина вернулась в комнату, невидящими глазами обвела стол. Но кто-то уже звал ее, звал. Нет, здесь одной побыть не удастся.
Она взяла со стола письмо школьных товарищей и коробочку с часами, хотела все это положить под подушку. Потом подумала, засунула туда только письмо, а часы опустила в карман Петрова пиджака и выбежала из комнаты. Прошла мимо Степана, сосредоточенно сосавшего папиросу, и не заметила его. Степан видел, как, еще не повернув за хлев, Галина заломила руки.
Минут пять Настя искала подругу и в комнатах, и в хлеву, наконец, нашла ее.
Галина рыдала, прислонившись к стене.
— Ну вот, говорила я тебе, чтобы писала… Не послушалась меня… Галочка, да что же это, в самом деле?.. Что ж поделаешь, — пыталась успокоить ее Настя, а у самой по щекам текли слезы. Она готова была сейчас пожертвовать для подруги всем самым дорогим. Скажи ей, чтобы в эту минуту отказалась от Сергея, она бы сделала это, не раздумывая. — Ну и пусть!.. Подумаешь, корчат они тут из себя… Большое счастье… Успокойся, Галочка. Никто нам с тобой не нужен. Никто-никто! Пусть провалятся они к черту! Мы и сами не пропадем, правда?
…Степан отбросил недокуренную папиросу, сжал зубы так, что на висках напухли багровые желваки, направился к народу.
Петр стоял, опершись плечом о забор, и смотрел, как Люда кружится в танце с каким-то парнем.
— Отойдем в сторону! — дернул его за рукав Степан.
У него был такой вид, что улыбка с лица Петра сразу же исчезла.
Они зашли за дом.
— Ты что? Издеваться сюда приехал? — сквозь сжатые зубы процедил Степан.
— В чем дело?
— У нас за такие дела морду бьют!
— Кому морду бить, мне?! — угрожающе переспросил Петр и надвинулся грудью на Степана, но тот не шелохнулся.
— Да, тебе!
Несколько секунд они стояли грудь к груди, широкоплечие, сильные, и с ненавистью смотрели друг на друга.
— Ты пьян. Еще ни одна рука не осмелилась подняться на меня!
— А вот эта вот поднимется.
Степан рванулся, но Петр перехватил руку и сжал в запястье.
— Ты думал, что покрутил с девушкой и побоку?! Подцепил другую. Да за такую подлость, знаешь!.. — Степан отступил на шаг, напрягся, словно стальная пружина, и бросился на Петра.
— Постой, постой! — отскочив в сторону, растерянно забормотал Петр. — Так значит, она любит меня?.. — и взглянул на Степана с такой искренней болью и растерянностью, что тот, остыв, проговорил:
— А ты думал…
— Ах, черт… Я и не знал даже… Вот положение… Вот оно что, а я никак не пойму, что с ней творится! — смущенный Петр потер ладонью лоб. — А мы, понимаешь, с Людмилой вот. Друг с другом… С нашей шахты она. К старичкам моим приехали показаться. Вот положение…