Сжимая в руке ритуальное копье Одивы, я иду в центр двора, чтобы занять свое место. Но дорогу мне уступают лишь Пернель и Дамиана. Роксана не сдвигается с места, где должна стоять я, а, наоборот, еще сильнее распрямляет плечи. Мы словно два оленя, столкнувшиеся в битве за гарем.
– Ты просто идеально рассчитала время, Сабина. – Она выгибает карюю бровь, в которой виднеются седые волоски. – Все, кто не сражается с мертвецами, которых ты не смогла переправить, собрались, чтобы обсудить, что нам не стоило торопиться и передавать тебе роль matrone.
Я стискиваю зубы:
– Одива назвала меня своей наследницей. И вы все это слышали.
– Мы и не оспариваем это, – отвечает Надин. – Но, уверена, она рассчитывала прожить еще много лет.
– Ты слишком молода, Сабина, – добавляет Шанталь. – То, что произошло на сухопутном мосту, лишь доказывает, что ты не готова исполнять роль matrone.
Жар опаляет лицо.
– Ты бы тоже убежала, если бы увидела… – Я вздыхаю и закрываю рот.
– Мы не просто так жертвовали своими amourés, прежде чем нам разрешили участвовать в Переправе, – говорит Айла.
– Не лезь в это. – Я пронзаю ее свирепым взглядом. – Ты не старейшина.
Айле едва исполнилось двадцать. Она самая молодая из Перевозчиц.
Роксана поднимает руку:
– Может, Айла и влезла в разговор, но она права. Не стоило позволять тебе возглавлять Переправу.
Роксана отводит взгляд от Айлы, и на ее лице тут же появляется ухмылка.
– Я обладаю пятью костями благодати, и каждая смерть далась мне нелегко. Я предана делу. И мне не нужно для этого жертвовать amouré.
– Ох, но мы все это сделали, – напоминает Шанталь. – Эти страдания необходимы. И мы проходим через них вместе. Это укрепляет нашу преданность сестрам.
– И доказывает верность богам, – добавляет Надин.
– А еще дает нам силу противостоять искушению. – Роксана плавно подходит ко мне. – Если бы ты тренировала стойкость, то не сбежала бы с сухопутного моста.
– Причина не в этом… – выдыхаю я.
Но никто не дает мне возможности высказаться. Они уже приняли решение.
– Сейчас нет времени обсуждать мой обряд посвящения. Важнее сосредоточиться на Скованных. К счастью, мы уже сталкивались с подобной ситуацией раньше и знаем, как…
– Мы решили, что ты не способна управлять нами, Сабина, – перебивает меня Роксана.
От этого заявления у меня едва не подкашиваются ноги.
– Что?
– Не принимай это близко к сердцу, – говорить Шанталь. – Никто из нас не смог бы исполнять обязанности matrone в таком возрасте.
«Кроме Аилессы» – вот что думают все, но боятся озвучить.
– Мы решили назначить регента, – говорит Надин.
– Регента? – хмурюсь я. – Нет, это невоз… Нами никогда раньше не управлял регент.
– Мы выбрали Роксану. – Шанталь складывает руки на груди. – Она будет исполнять обязанности matrone, пока ты не обучишься всему. Возможно, лет через десять…
– Десять? – вскрикиваю я. – Нет, нет, нет. Вы не можете отнять у меня это право.
Место matrone принадлежит Аилессе. И если старейшины отнимут его у меня, то мне будет гораздо труднее вернуть его ей. Она никогда не простит меня за это.
– У вас нет на это права.
– А мы считаем, что есть, – возражает Роксана.
– Значит, вы ошибаетесь! – Я перевожу взгляд с нее на остальных Леурресс, на всех членов моей famille.
Почему они меня не слушают? Разве кости благодати не усилили мои способности лидера? Я убила оленя с шестнадцатью отростками на рогах. И никогда не отмоюсь от его крови.
– Если бы Аилесса была здесь…
– Ее здесь нет, – теряя терпение, огрызается Роксана. – Она пропала и, возможно, мертва.
– Слава богам, – бурчит себе под нос Айла.
Но кости благодати помогают мне уловить ее слова. Я разворачиваюсь к ней, стискивая копье в руке.
– Что ты сказала?
Она вздергивает подбородок.
– Ты и сама слышала. – Перекинув рыжие волосы через плечо, Айла продолжает: – Кто я такая, чтобы спорить с богами? Если они выбирают наших amourés, то, конечно, должны выбирать, кому править нами. И, очевидно, Аилесса не создана для этого.
Вскинув копье и оскалив зубы, я бросаюсь на нее.
– Сабина, нет! – кричит Пернель.
Айла взвизгивает, не ожидая, что я, словно змея, метнусь к ней. И едва успевает уклониться от моей атаки.
– Как я и думала. – Я поворачиваюсь к ней. – Ты способна лишь трепать языком, а не сражаться. Но я могу это исправить. – Я хватаю ее за подбородок и дергаю к себе. – Все только вздохнут с облегчением, когда ты лишишься языка.
– Отпусти ее, Сабина! – приказывает Роксана, но у нее нет власти надо мной.
Я прижимаю острие копья к уголку рта Айлы. Я не собираюсь причинять ей боль, просто хочу преподать урок.
– Знаешь, кого боги считают жалким? – рычу я. – Тех, кто не способен избавиться от зависти, даже предполагая, что соперница мертва.
На глаза Айлы наворачиваются слезы, но ее взгляд пылает от злости.
– Не я пряталась в тени, считая, что никогда не смогу сравниться с Аилессой.
Кровь вскипает в венах. Старейшины кричат, но пульс стучит в ушах и заглушает все звуки. Кончик копья дрожит у губ Айлы. Достаточно одного рывка, чтобы оставить на ее щеке глубокую рану. И тут в памяти всплывает образ из сна. Мое отражение в воде под Кастельпонтом с зубами шакала и желтыми глазами.
Я отскакиваю от Айлы и резко убираю копье в сторону.
Рядом кто-то кричит. Это Гиацинт, старейшая из Леурресс. Ее глаза наполнены ужасом, руки прижаты к горлу, а сквозь пальцы сочится кровь. Я ахаю и роняю копье, осознав что случайно задела ее.
– Гиацинт!
Я тянусь к ней.
Она падает на колени. К ней бросается Пернель и пережимает артерию. Другие старейшины обступают ее, желая помочь. А малышки Феличе и Лизетт начинают плакать.
– Я не хотела… – С трудом выдавливаю я, не в силах сделать вдох. – Она поправится?
Пернель, всегда поддерживавшая меня, сейчас со страхом смотрит на меня.
– Тебе лучше уйти, Сабина.
– Но я…
– Просто уходи!
Развернувшись на каблуках, я выбегаю со двора и мчусь по туннелям, разрушающимся коридорам. А затем вверх по лестнице. Наверное, Пернель предполагала, что я отправлюсь в свою комнату, но мне хочется убраться подальше отсюда. Я не могу оставаться здесь. Я слишком опасна. Они заберут мои кости благодати. Это обычное наказание, если Леурресса нападает на члена famille.
Какой же глупой я была, решив, что благородный олень сможет сдержать влияние золотого шакала.
Может, мне отказаться от его благодати?
Нет, я не могу. Мертвые боятся его. И это поможет мне обуздать их.
«Шакал слишком тяжелая ноша, чтобы тащить ее в одиночку», – звучат в голове слова матери. Я кричу от возмущения. Она пообещала помочь, только если я приведу к ней Аилессу. Но этому не бывать.
Я несусь вперед, пока Шато Кре не скрывается из виду, а паника, разрастающаяся за его стенами, не стихает.
– Она выживет, она выживет, – повторяю я, желая, чтобы кровотечение из раны Гиацинт остановилось.
Аилесса скоро вернется. Я этого очень хочу. Она исправит это. Она исправит все. А я пока буду сражаться со Скованными. И выманю их из Довра.
Я вытираю слезы и стискиваю зубы, обещая себе, что справлюсь. А еще овладею этой благодатью.
15. Аилесса
– Не наступи сюда, – говорю я Жюли. – Дерево прогнило.
Она обходит ненадежное место, и мы продолжаем спускаться вниз с обрыва под часовней Дю Повр.
Уже почти наступил вечер. Мы искали Бастьена по всему Довру весь день, но не нашли никаких следов. И от этого все внутри сжимается.
– Мы почти на месте. – Я спрыгиваю на здоровую ногу на предпоследнюю платформу строительных лесов.
Нужно покормить и напоить Каза, а потом я планирую продолжить поиски. Возможно, мне удастся убедить Жюли остаться здесь, чтобы охранять его. Ей нужно отдохнуть, что подтверждает струящийся по ее шее пот.
– Тебе посветить? – спрашиваю я.
Свеча, которую мы нашли в подвале, заливает мне воском пальцы. Бастьен не хранил запасного фонаря.
– Все в порядке, – тяжело дыша, ворчит она. – Ты нянчишься со мной еще похлеще Бастьена.
Я прикусываю язык. Когда кто-то показывает силу духа, это достойно восхищения, но Жюли сейчас слишком слаба. Сабина частенько говорила мне, что признание собственной беспомощности не показатель слабости.
Сабина. Внутри все сжимается еще сильнее. Неужели она действительно видела нашу мать за Вратами Подземного мира? И не в этом ли истинная причина моего состояния? Женщина, которую я считала своей матерью, умерла для меня. На самом деле, ее никогда и не существовало. А та, что воспитала меня, оказалась предательницей и убийцей. Что бы она сделала, если бы вырвалась из Подземного мира? От этой мысли по позвоночнику расползается озноб.
– Вот мы и добрались, – объявляю я и спускаюсь с лесов.
Маленький выступ освещен фонарем, который я оставила Казу. Он стоит на том же месте, но на полках со статуэтками отца Бастьена горит еще одна свеча. Сердце едва не выпрыгивает из груди.
– Бастьен?
Я быстро ковыляю в угол, где он спит у самой стены. Отложив костыль, я опускаюсь на корточки рядом с ним. Слава богам, он в безопасности.
Он медленно открывает глаза, а на губах появляется улыбка.
– Привет, красавица.
От этих слов в груди разливается тепло.
– Ты вернулась. – Его голос звучит так, словно он еще не до конца проснулся. Но затем Бастьен моргает, а его глаза расширяются. – Ты… ты действительно вернулась.
– Ну конечно. – Я ухмыляюсь. – Можно сказать, мне пришлось это сделать.
Я кошусь на Каза, который сердито смотрит на нас. И тепло в груди растворяется. В какую же запутанную историю я вляпалась.
Бастьен садится и тут же морщится. Я невольно ахаю, когда замечаю темно-красное пятно на его рубашке.