– Я сделаю все что угодно, добрый сэр, если вы поможете мне. У вас на поясе висит кувалда и острое долото. Уверен, вы прекрасно умеете с ними обращаться.
Кузнец вздыхает, и из его груди вырывается усталый и сердитый вздох, как у старика, хотя он выглядит лет на десять старше меня.
– Я умею лишь вершить правосудие, – говорит он, а затем вытаскивает молот из-за пояса.
Подняв его над головой обеими руками, кузнец резко ударяет им о землю.
Бам!
По лесу разносится грохот. Он такой оглушительный, что должна дрожать земля и валиться деревья. Но на них даже листик не шелохнулся.
– Что ты сделал? – задрожав, спрашивает Скованный.
Кузнец выпрямляется, а на его руках выступают мускулы от напряжения. Но он не отвечает. А медленно отступает от места, по которому только что ударил.
Снизу доносятся приглушенное тявканье и вой. Затем из щели показываются острые когти. А за ними заостренная морда с обнаженными клыками. Я удивленно смотрю на нее. Это золотой шакал. Я никогда не видела его раньше своими глазами, но во дворе Шато Кре выгравировано его изображение.
В нескольких шагах от шакала из земли появляется еще одна клыкастая пасть, а затем еще одна. И уже через несколько секунд Скованного окружают уже шесть шакалов. Он пытается бежать, но они замыкают круг и подступают к нему. Их глаза горят красным светом, а из пастей капает пена.
Самый крупный шакал рычит и впивается в глотку Скованного. Да и остальные не отстают. Они хватают его за конечности и рвут одежду зубами. У меня сводит живот. Наполненный ужасом крик мужчины режет уши, но я даже не пытаюсь вмешаться. Меня всю жизнь учили переправлять Скованных через Врата Подземного мира… но, возможно, я бы дважды подумала, стоит ли делать это, если бы узнала о происходящем здесь раньше.
Шакалы утаскивают человека через невидимый портал в земле. И последнее, что я вижу, – его напряженная рука, тянущаяся к небу, пока и она не скрывается под землей.
Кузнец вздыхает и засовывает молот в петлю на поясе. Я жду, пока он развернется и уйдет, но он поворачивается… и смотрит прямо на меня.
– Merde, – вырывается у меня, за что, конечно, стоит благодарить Бастьена.
Кузнец прищуривает горящие глаза и шагает в мою сторону. Я не прячусь. Не убегаю. А нахожу в себе девушку, которая нырнула в лагуну, чтобы убить тигровую акулу, и расправляю плечи. Трусость – это преступление, где бы я ни находилась. И я не собираюсь поддаваться ей.
Когда он оказывается в трех шагах от меня, его суровый взгляд опускается на мешочек с костями благодати у меня на шее.
– Следи за собой, Леурресса, – ворчит он. – Я вижу все… – Еще один измученный вздох вырывается у него из груди, а брови сходятся в жесткую линию. – Хочу я того или нет.
Он, не останавливаясь, проходит мимо меня и скрывается в лесу.
Я смотрю ему вслед с приоткрытым ртом.
– Подождите! – выпаливаю я. – Что вы имели в виду? Как я должна следить за собой?
Стук его тяжелых ботинок обрывается. А кузнец поворачивается ко мне и смотрит на меня. На его лице явно читается напряжение.
– В царстве Тируса есть одно правило, девочка: не вмешиваться в вопросы жизни и смерти. – Он вытирает пятно chazoure с руки, а затем с важным видом удаляется прочь. – Ты все еще можешь оказаться скованной в цепи.
25. Бастьен
Я спускаюсь по лесам в свое убежище и вижу Марселя и Бердин, которые сидят на коленях на полу и собирают осколки статуэток моего отца. Марсель смотрит на меня и откидывает с глаз растрепанные волосы.
– О, привет. – На его лице появляется легкая улыбка. – Я надеялся, что мы успеем навести порядок до твоего возвращения.
– А я говорила, что мы должны дождаться тебя, – встревает Бердин, нервно поглядывая на меня. Ее вьющиеся рыжие волосы собраны в узел на макушке, как и всегда, когда она купается в небольшой впадине, где собираются грунтовые воды, в одном из туннелей внизу. – Мы знаем, как ты трепетно относишься к этим статуэткам.
– Но я сказал Бердин, что не стоит об этом переживать. – Марсель теребит в пальцах отлетевшую голову богини земли. – Что ты сильнее разозлишься из-за побега Каза. – Он поворачивается к ней. – Ведь так?
– Ну да. – Ее розоватое лицо становится пунцовым. – И я ужасно сожалею об этом, Бастьен. Я не знала, что Его Величество остался здесь один.
Марсель лезет в карман.
– Кажется, он смог дотянуться до одной из шпилек Бердин. – Он протягивает мне ее. – Мы нашли ее рядом с открытыми кандалами. Видимо, с помощью нее он смог взломать замок.
Он усмехается, пока Бердин не бросает на него убийственный взгляд.
– Я не представляю, как он смог стащить ее у меня, – говорит она. – Кто бы знал, что король окажется настоящим вором?
Сомневаюсь, что это так. Думаю, ему не составило труда стащить булавку. Бердин постоянно возится со своими волосами, и обычно именно она приносила еду Казимиру.
Я медленно прохожу вперед и поднимаю статуэтку дельфина. Проводя пальцем по трещине на его хвосте, я вспоминаю ошарашенные глаза отца, светящиеся цветом мертвых, и у меня сжимается грудь.
– Я видел, что Каз сбежал, – бормочу я. – Сабина отправилась в замок, чтобы вернуть его.
Он знает дорогу сюда. И если они не появятся в ближайшее время, то я отправлюсь в Бо Пале и помогу ей.
– Сабина? – переспрашивает Марсель. – Мы давно ее не видели.
– Кажется, она была занята, – говорю я.
– Я бы с радостью с ней повидался, – отвечает он. – Я действительно соскучился по ней, понимаешь? Она довольно милая, когда не пытается тебя убить.
Я, не вслушиваясь в его слова, киваю в ответ и ставлю статуэтку дельфина на полку.
Марсель поднимает с пола еще несколько осколков известняка.
– Уверен, Аилесса тоже обрадуется встрече с ней.
Аилесса. Ладонь горит, и я стискиваю руку в кулак.
Взгляд скользит к ее белой сорочке, сложенной в углу. Я подхожу и поднимаю ее. После того как я принес ей новую одежду, она использовала сорочку как подушку. Мне так сильно хотелось заснуть рядом, прижавшись к ней. Но вместо этого я решил дать ей время и прижимался к противоположной стене.
Я подношу сорочку Аилессы к носу, и аромат земли и цветов наполняет мои легкие.
– С тобой все в порядке, Бастьен? – спрашивает Бердин, склонив голову набок.
Оторвав кусок сорочки, я засовываю его в карман и стираю любые эмоции с лица.
– Где Жюли? Купается, когда внизу в кои-то веки свободно?
Бердин вздрагивает от язвительных ноток в моем голосе, и я тут же жалею, что выместил на ней свою злость. Убедившись, что мои друзья не арестованы, мне следует отправиться на поиски Одивы. Держу пари, я найду ее в Бо Пале, если Годарт действительно направился туда.
– Жюли здесь нет. – Марсель выпрямляется. – Мы думали, она с Аилессой.
– Она не с Аилессой. – Я потираю затылок. – Проклятие, Жюли, – ругаюсь я себе под нос и спешу к лесам.
Уже почти рассвело, а значит, она пропадала где-то всю ночь. Если один из Скованных нападет на нее…
– Марсель, – кричу я через плечо, быстро взбираясь по лестнице. – Я уронил отцовский нож, пока дрался с Казом!
– Ты дрался с королем? – переспрашивает Бердин, словно это еще большее преступление, чем его похищение.
– Он где-то на дне карьера, – продолжаю я. – Можешь попробовать поискать его?
– Конечно, – отвечает он. – А что с Жюли? Как думаешь, с ней все в порядке?
Я открываю рот, чтобы выдать что-нибудь ободрительное – потому что всегда старался казаться смелым и не лишать оптимизма Марселя, – но у меня сковывает горло. После увиденного мной этой ночью трудно поверить, что Жюли пощадят. Поэтому под грохот участившегося пульса ускоряю подъем.
Добравшись до туннелей, я быстро добираюсь до подвала под часовней и пролезаю в люк. Рана на спине больше не болит. Я вообще не вспоминал о ней с тех пор, как на подземном мосту через меня хлынула сила благодатей Сабины. Хотя сейчас от нее не осталось и следа. Меня не перестает мучить вопрос, что все это значит. Но сначала надо найти Жюли.
Но мои поиски быстро заканчиваются. Как только я закрываю крышку люка и набрасываю сверху потертый коврик, из часовни доносится тихий стон. Жюли склонилась над одной из ветхих скамеек, вцепившись в нее, чтобы не упасть. Я бросаюсь к ней. В сером утреннем свете, проникающем сквозь заколоченные окна, видно ее болезненно-бледное лицо и покрытую испариной кожу.
– Merde, Жюли. – Я обнимаю ее и помогаю выпрямиться.
Она медленно поднимает голову и, прищурившись, смотрит на меня.
– О, какие люди, – говорит она.
Несмотря на хрипотцу, в ее голосе слышатся саркастические нотки.
– Что с тобой случилось? Скованный…
– Я просто устала, Бастьен. И не спала всю ночь, разыскивая тебя.
Нахмурившись, я снова обвожу ее взглядом. Раньше Жюли могла не спать по три ночи подряд и при этом не выглядела настолько изможденной.
– Ты уверена, что Скованные больше не крали у тебя Свет? Некоторые из них очень изворотливы.
Она фыркает.
– Изворотливые Скованные… в каком мире мы живем. – Она несколько раз кашляет и опускается на скамью. – А помнишь времена, когда нам приходилось беспокоиться лишь о договоре, который мы заключили? И жизнь казалась такой простой, пока мы охотились на Костяных волшебниц в полнолуние и просили Марселя держать рот на замке, если он хочет пойти с нами…
– А я просил тебя притормозить, чтобы мы не отстали. – Я сажусь рядом с ней.
Она усмехается:
– Хорошие были деньки.
Можно ли назвать «хорошим» то, что я жил ради шанса воткнуть отцовский нож между ребер Костяной волшебницы? Хотя я понимаю, о чем говорит Жюли. Тогда наша жизнь казалась легкой. А мир – меньше. И мы считали, что знаем свое место в нем.
– Ты никогда не догадаешься, кого я только что видела шествующей по улице Дю Пале, – говорит она.
Я ничего не отвечаю, потому что сильно устал, чтобы строит догадки.