Он перестает тереть корону и смотрит на меня. Несмотря на стекающую по пшеничным волосам, а также лицу и шее грязным струйкам, он все так же красив, как и при нашей первой встрече на Кастельпонте. Помню, как тогда я задалась вопросом, может ли он быть моим amouré, а не Аилессы.
Жар заливает щеки, а нервы натягиваются, как это бывает в моменты опасности. Но что за опасность я чувствую? Я возненавидела Каза за то, что он похитил Аилессу. И меня не волновало, что он считал, будто спасает ее. Но сейчас… ну, я не испытываю и капли ненависти.
– У нас больше общего, чем тебе кажется, – продолжаю я, разнервничавшись из-за его молчания. – Тебе предназначено править Южной Галлой, хотя изначально трон принадлежал королю Годарту. Я же должна возглавить свою famille, хотя Аилесса старшая из наследниц матери.
Как только слова слетают с моих губ, я ловлю себя на мысли: «Я и правда верю, что мне суждено быть matrone?»
– А еще нас обоих переполняет решимость свергнуть моих родителей, – добавляю я.
Каз моргает, а затем его глаза расширяются.
– Подожди, король Годарт – твой отец?
Я пожимаю плечами:
– Я узнала об этом только вчера. Когда мать как бы воскресила его.
Он медленно качает головой и фыркает:
– Разве не странно, что меня это успокаивает? В твоих словах больше смысла, чем в истории, которую рассказал мне Годарт. Будто отец подстроил его смерть и захватил трон.
– Ох, Каз… – Стыд сковывает меня, хотя я никак не могу повлиять на свое происхождение. – Мне так жаль.
– Ты же понимаешь, что это означает? – Он выгибает бровь. – Мы с тобой соперники.
– Почему? – нахмурившись, спрашиваю я.
– Ты должна возглавить не только свою famille, Сабина. По всем законам ты также наследница Южной Галлы.
Я усмехаюсь и закатываю глаза.
– Кажется, я должен вызвать тебя на дуэль, – добавляет он.
Я ухмыляюсь:
– Ты же понимаешь, что я тебя одолею?
– Понимаю, – смеется он.
И несколько секунд мы просто улыбаемся друг другу. Грудь наполняется теплом, хотя я прекрасно понимаю, насколько перепачкалась в грязи.
Каз моет руку в воде, а затем протягивает ее мне. Я сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся отмыться, но все равно протягиваю ему свою. Он пожимает мою ладонь, и на его правой щеке появляется ямочка.
– Вот мы и начали все сначала, Сабина.
– Так мы теперь друзья? – ухмыляюсь я.
Его большой палец касается тыльной стороны моей ладони, и я вдруг понимаю, что задержала дыхание.
– Друзья.
28. Аилесса
Я стою на берегу ручья и смотрю, как Сабина и Каз смывают грязь с одежды. Сабина уже ополоснула лицо, и ее щеки заливает румянец от прохладной воды… или, возможно, легкой улыбки Каза, который периодически встречается с ней взглядом. «А ведь меня это совершенно не задевает», – понимаю я.
Оказавшись оторванной от привычной жизни, я на многие вещи стала смотреть иначе. И сейчас, наблюдая за Казимиром, не испытываю противоречий и сомнений в том, что должна или не должна чувствовать к нему. Сейчас я смотрю на него более беспристрастно. Не как на моего amouré, а как на мудрого и милого парня, которого, кажется, заинтересовала моя сестра.
На его лице появляется задумчивая улыбка. И я бы сейчас отдала все, чтобы забыть свои проблемы и остаться на минутку наедине с Сабиной. Я бы подколола сестру, что ей нравится Каз. Она бы стала все отрицать, а я дразнить еще сильнее, пока не заставила бы в этом признаться. Мы бы вели себя как в старые добрые времена, когда прятались в кустах у дороги и наблюдали за проезжающими в город и из города путешественниками, со смехом обсуждая, какую они ведут жизнь… Интересно, а какой бы была наша жизнь, родись мы совершенно обычными людьми.
Все мечтательные мысли растворяются, когда опускаю взгляд на браслет на левом запястье. Я дергаю его, пытаясь стащить с руки, но широкая лента плотно прилегает к коже и твердая, словно железо. Она не светится chazoure, как цепи у Скованных, которых Леуррессы переправляют через Врата. А каким-то особым цветом, как и все мое тело. Когда кузнец оставил ее на моем запястье, я ждала, что на меня набросятся шакалы. Но не услышала даже отголоска воя. Вот только вряд ли звено от цепи можно считать хорошим знаком.
Шестое чувство мне подсказывает, по правой руке расползаются мурашки, и я поворачиваюсь в ту сторону. Неподалеку от меня вновь появился кузнец, но в этот раз с красивой женщиной, которая, как и он, выглядит ни молодой, ни старой, словно время над ней невластно. Они стоят на том же берегу, что и я, но чуть ниже по течению. Если бы кузнец появился один, я бы занервничала, но женщина действует на меня успокаивающе и отчего-то кажется знакомой. Ее длинные волнистые волосы заплетены в косу, которая лежит на плече. Ее волосы, глаза, кожа и все остальное такого же цвета, как у меня.
Кузнец с женщиной стоят близко, но при этом не касаясь друг друга. Он что-то шепчет ей, и она слегка склоняет голову в его сторону. Но когда одна из прядей выскальзывает из косы и падает ему на лицо, тут же отстраняется. Судя по тому, как они смотрят мне в глаза, они говорят обо мне, хотя я не пошевелилась и не издала ни звука.
Женщина кивает кузнецу, и до меня доносятся ее тихие слова:
– Я позабочусь об этом.
Они замирают на пару секунд, обмениваясь прощальными взглядами, в которых чувствуется давняя, почти осязаемая тоска. Кузнец сурово смотрит на меня и уходит, а женщина направляется ко мне. Я решаю пойти ей навстречу. В ее прекрасных глазах видна мудрость, и она явно может рассказать мне об этом месте.
Мы встречаемся у изгиба ручья. Вода заливает мои туфли и ее босые ноги, при этом не обтекая их, как какое-нибудь препятствие. Словно мы никак не воздействуем на нее. Женщина смотрит на меня. Она не улыбается, но при этом в выражении ее лица нет и осуждения. Выпавшие из косы пряди волос развеваются на иллюзорном ветру, который также шевелит мои собственные волосы и платье. А ее поза изящна и в то же время расслаблена.
– Форжерон[3] сказал мне, что среди нас появилась еще одна Леурресса, – говорит она.
– Еще одна? – нахмурившись, переспрашиваю я. – Ох… вы, наверное, встречались с моей матерью, когда она была здесь.
Она кивает и заглядывает мне в глаза.
– Я не такая, как мать, – добавляю я, нервно теребя пальцы за спиной.
– Скорее, не во всех отношениях, – поправляет она, склонив голову набок. – Твоя мать хотя бы оказалась достаточно умна, чтобы не получить ни одного из них.
Женщина указывает на мой браслет, и я прикрываю его рукой. Легкая усмешка появляется на ее полных губах.
– У меня их два, – признается она и поднимает руки.
Длинные рукава ее платья спадают к локтям, открывая браслеты на каждом запястье. Они такого же размера и цвета, как мой, но на них выгравированы красивые цветы и завитки.
– За несколько столетий я уже привыкла к ним.
Несколько столетий? У меня перехватывает дыхание.
А ее усмешка становится шире.
– Меня зовут Эстель, Я тоже Леурресса. Первая в нашем роду.
У меня распахиваются глаза от удивления.
– Ты хочешь сказать, что ты первая родившаяся Леурресса, появившаяся из луча серебряного лунного света между Ночными Небесами и Подземным миром?
– На самом деле, я спустилась на землю с Ночных Небес в луче серебряного лунного света. – Ее плечи дрожат от беззвучного смеха. – Но да, это была я.
Я ошарашенно смотрю на нее.
– Как?.. Почему?..Что ты делаешь?.. – Я пытаюсь взять себя в руки. – Ты должна находиться в Раю, а не здесь. – Я переступаю с ноги на ногу. – А где мы вообще находимся?
Она поворачивается и идет вниз по течению.
– Пойдем со мной, Аилесса.
Она знает мое имя? Я оглядываюсь на Сабину и Каза. Они увлеченно болтают о чем-то, и, что самое главное, сейчас им ничего не угрожает. Поэтому, сделав вдох, который мне и не нужен, я следую за Эстель. Но стоит мне подойти к ней, как пейзаж меняется. Мы больше не у оврага, а на берегу моря Нивоус. За нашими спинами возвышаются высокие скалы из известняка, а у ног вода растекается по сверкающему песку.
– Тебе знакомо это место? – спрашивает Эстель.
Я внимательно осматриваюсь по сторонам. Скалы окружают нас с трех сторон. А среди морских волн виднеются зазубренные скалы. Окружающий мир до сих пор словно в дымке, а четкие края размыты, но я уже немного привыкла к этому, да и место очень знакомо.
– Это залив, где во время отлива появляется сухопутный мост, – отвечаю я, хотя никогда не бывала здесь в дневное время.
Залив невероятно красив, но уже не выглядит таинственным, как это показалось мне в ночь новолуния.
– Ты права, – говорит Эстель. – Мы находимся в Зеркалье, на пороге Подземного мира. И окружающее нас пространство полностью совпадает с миром смертных. Только мы не являемся его частью.
Я пытаюсь уложить это в голове.
– Так вот почему я так странно свечусь? – Я прикасаюсь к своему лицу.
Эстель кивает:
– Orvande отбрасывает тень на тех, кто оказался заперт здесь, даже если у них нет цепей. Ну, или как в нашем случае, на тех, кто не встретился со смертью.
Я поднимаю брови.
– Ты тоже не умерла?
Она качает головой, ковыряя песок большим пальцем ноги, хотя ни одна песчинка не шевелится.
– Я пришла сюда вслед за Форжероном.
– Кузнецом? Его так зовут?
– Это его титул. Боюсь, он уже позабыл свое имя, так как запрещает пользоваться им.
– Почему? – у меня не получается сдержаться, и вопросы сыплются сами собой.
– Имена – это песни души. Они удерживают Свет Элары и помогают нам направлять его.
Эстель откидывает голову назад, словно хочет согреться в лучах солнца, но сейчас оно скрыто за облаками. Зато виднеется бледная убывающая луна. И когда я сосредотачиваюсь на ней, то ощущаю, как энергия окутывает меня.