сделаю все, чтобы защитить ее.
– Что ж, кто отправится со мной в Бо Пале? – Поймав горящий надеждой взгляд Жюли, я тут же сожалею, что спросил. – Но чтобы не привлекать внимания, не стоит заваливаться в замок всей толпой, – быстро добавляю я.
Она пронзает меня взглядом и, прислонившись к стене, вновь кашляет в платок.
– Согласна, – отвечает Сабина. – Мать владеет костью благодати ската-хвостокола, которая наделяет ее шестым чувством. Она ощутит наше присутствие даже среди слуг и гвардейцев, если мы будем передвигаться по несколько человек.
А еще Одива умеет выслеживать своих дочерей, но, думаю, мы сможем использовать это в свою пользу.
– Конечно же, пойду я. – Каз распрямляет плечи. – Мне известны самые быстрые маршруты по замку и как можно пройти в обход, если понадобится.
– А еще нам понадобятся силы моих костей благодати, – вставляет Сабина.
Я смотрю на ее корону из оленьих рогов, пытаясь угадать, какой из отростков дает ей силу.
– А ты не думала уменьшить свои кости благодати до кулонов на ожерелье? Не уверен, что мы не привлечем внимания, если ты будешь выглядеть как королева мертвых.
Она недовольно выгибает бровь, но кивает, а затем добавляет:
– Нам также стоит замаскироваться.
– Верно. И форма гвардейцев подошла бы лучше всего. – Каз чешет подбородок. – Но где ее купить?
Я ухмыляюсь:
– А кто сказал, что мы будем ее покупать?
30. Сабина
Мы дожидаемся ночи, чтобы отправиться к Бо Пале. Темные облака скрывают свет убывающей луны, пока мы преодолеваем пороги реки Мирвуа. Благодаря силе шакала и благородного оленя мне удается справиться с веслами и не опрокинуть лодку.
Я направляюсь к скалистому берегу. Бастьен спрыгивает у берега, где течение намного слабее, и привязывает лодку к камню. Казимир с большим мотком веревки спрыгивает следующим. Мы планируем попасть в Бо Пале со стороны скалы, на которой он стоит, а затем взобраться по замковой стене и прокрасться к казармам гвардейцев. Да, риск, что нам ничего не удастся, велик, но мы уже несколько раз пользовались проходом через сухой колодец. И можно не сомневаться – его обнаружили.
Я складываю весла и выхожу из лодки последней. Пока мы не добыли гвардейскую форму, на мне пара кожаных легинсов Жюли и свободная блузка Бердин. В них гораздо легче передвигаться, чем в порванном платье для Переправы, которое я ношу уже несколько недель.
Несколько любопытных Скованных наблюдают за нами издалека, не осмеливаясь подойти слишком близко. Они прекрасно видят мои кости благодати, которые свисают со шнурка прямо под впадинкой на горле. А когда сияющие chazoure глаза Скованных останавливаются на кулоне в форме полумесяца, они и вовсе отступают.
Мы с Бастьеном и Казом проходим несколько метров вдоль скалы, выискивая удобное место для подъема. Я планирую подниматься первой. Со зрением козодоя легче разглядеть выступы и укромные впадины. А Бастьен и Каз смогут подняться по веревке, которую я сброшу.
Остановившись, я нахожу место на скале с удобными выступами для рук и ног. Каз передает мне свернутую веревку, которую я сразу перекидываю через голову и плечо.
– Будь осторожна, – погладив меня по руке, шепчет он.
В темноте его зрачки расширились, но благодаря зоркому зрению мне все равно удается разглядеть тонкое серо-голубое кольцо вокруг них. И это успокаивает мое колотящееся сердце. Ни одна из костей благодати не даст мне сил для скалолазания, как горный козел Аилессе, и у меня больше нет черепа огненной саламандры, которая добавляла мне ловкости… или исцелила бы, если я упаду. Придется полагаться только на себя, чтобы удержаться на скале.
– Спасибо, – вытирая влажные руки о рукава, говорю я, а затем начинаю подъем.
Если не считать большого выступа на полпути к вершине, то восхождение оказывается не таким уж сложным. Возможно, мне все-таки помогает благодать степной гадюки. Ведь всем известно, что змеи прекрасно ползают по неровным поверхностям. Но когда я бросаю взгляд на возвышающийся над утесом замок, у меня учащается пульс. Его гладкие известняковые стены станут для меня большим испытанием.
Я нахожу глубокую расщелину на вершине утеса и закрепляю крюк, привязанный к веревке. А затем скидываю Казу и Бастьену весь моток веревки.
Благодаря шакальему слуху мне удается разобрать несколько фраз. Они спорят о том, кому достанется привилегия подниматься следующим. И я невольно закатываю глаза.
Пока они выясняют отношения, я крадусь вдоль замка, подбираясь к северному углу, где находятся казармы. И внимательно осматриваю стену. Если не считать небольших выемок между известняковыми кирпичами, нескольких бойниц для стрел и выступов в кладке, здесь не за что зацепиться.
Через несколько минут ко мне подходят парни. Судя по тому, что Бастьен шагает впереди, видимо, он выиграл спор.
– Гордишься собой? – дразню его я.
Он с ухмылкой пожимает плечами:
– Сейчас – да.
Каз протягивает Бастьену веревку, а тот передает ее мне. Я делаю глубокий вдох. И снова в путь.
В трех с половиной метрах от земли мышцы начинают трястись. Я направляю все силы в пальцы ног и кончики пальцев рук. А затем медленно ползу к арочному окну на втором этаже, благодаря богов за каждый слегка выступающий кирпич и тонкую выемку, на которые могу опереться, чтобы слегка облегчить напряжение в мышцах. К счастью, кожаные легинсы прекрасно подходят для скалолазания. И я уже жалею о том, что придется вернуть их Жюли.
Впившись обеими руками в выступающие кирпичи, я переставляю ноги. Но кирпич под правой рукой обламывается. С губ невольно срывается крик, когда я начинаю раскачиваться на кончиках пальцев левой руки. Адреналин разносится по венам. Каз выдыхает мое имя. А Бастьен тихо чертыхается. Я пытаюсь найти опору, но ничего не выходит. От нахлынувшего головокружения все расплывается перед глазами. «Успокойся и сосредоточься», – приказываю себе я. А затем, стиснув зубы, тянусь вверх и хватаюсь за маленький выступ. Спустя секунду мне удается упереться пальцами ног в выемку между двумя кирпичами. Я прижимаюсь лбом к камням и тяжело дышу, пытаясь унять бешеное сердцебиение.
«Ты почти добралась, Сабина. У тебя все получится».
«Ничего у тебя не получится, – шепчет у меня в голове неуверенная часть меня. – Аилесса уже бы добралась до окна. Остановись, пока не поздно. Это дурацкая затея. Ты не сможешь перехитрить мать. И ведешь Каза с Бастьеном на верную смерть».
Мышцы дрожат сильнее. Пот стекает по спине. Сил держаться больше нет. Я сейчас упаду. Всхлип рвется из груди, и я начинаю ругать себя за сомнения в собственных способностях. Это благодать шакала так давит на мою неуверенность. Если бы Аилесса была здесь, она с уверенностью сказала бы, что у меня все получится. А может, сестра и сейчас здесь, как тогда в большом зале с Казом, когда она подсказала ему, как сбежать. Я представляю, как она с улыбкой протягивает мне руку, чтобы помочь. И, сжав зубы, поднимаюсь выше.
Наконец мне удается добраться до окна. Я аккуратно заглядываю внутрь, и, как говорил Казимир, там никого нет. Мы специально рассчитали время так, чтобы пробраться в казармы во время пересменки гвардейцев. Я подтягиваюсь на выступе и, прикрепив крюк, скидываю веревку вниз.
В этот раз первым взбирается Каз, и благодаря острому зрению мне удается разглядеть усмешку на его лице, пока Бастьен неохотно дожидается своей очереди. Когда оба парня забираются в комнаты, мы тихо поднимаем веревку, прячем ее под койкой и на цыпочках выходим в коридор. Каз уже бывал здесь, поэтому он уверенно ведет нас к шкафу. Мы забираемся внутрь и прислушиваемся, когда вернутся гвардейцы. Я хорошо осознаю, как близко ко мне стоит Каз. Тепло его кожи проникает через его рукав, согревая меня.
Спустя несколько секунд до меня доносится легкий храп и ритмичное дыхание с ближайших коек. Я тянусь к руке Каза и слегка сжимаю ее, давая понять, что мы можем идти. Он на несколько мгновений обхватывает мою ладонь и держит в своей, отчего у меня по коже расползаются мурашки. Приходится приложить усилия, чтобы подавить жар, расползающийся по щекам. Он влюблен в Аилессу. И если он и держал мою руку, то, скорее всего, потому, что сам прислушивался к шуму в комнате.
Наконец он отпускает меня и открывает дверцу шкафа. И я радуюсь, что в коридоре царит полутьма, скрывающая мое раскрасневшееся лицо.
Мы подходим к первой комнате, и Бастьен пробирается внутрь. Может, мне и помогают кости благодати, но он вор. И с той задачей проще справиться ему. Я старательно отвожу глаза от Каза, пока мы дожидаемся возвращения Бастьена с формой гвардейцев.
– Ты хорошо справилась, – нарушая тишину, бормочет он.
Я поднимаю глаза, и на его лице читается гордость. Есть там еще и другая эмоция. Ее можно заметить в приподнятом уголке губ, пока Каз изучает мое лицо. Нервозность? Или какое-то другое чувство?
– Спасибо, – благодарю я.
– А еще не могу не отметить, что у тебя прекрасный голос.
С секунду я пытаюсь понять, почему он это сказал, а затем вздрагиваю.
– О нет. Я пела, пока поднималась?
– И на скалу, и на стену. – Он ухмыляется. – Я уже не в первый раз замечаю, что ты тихо напеваешь что-то.
Я вновь передергиваю плечами и качаю головой:
– Я делаю это неосознанно.
– Тебе нечего стыдиться. Как я уже сказал, у тебя прекрасный голос.
Мурашки вновь расползаются по коже, отчего я начинаю теребить рукава и опускаю глаза. Мы молчим, но, несмотря на тишину, сердце начинает биться быстрее.
С тех пор как мы решили стать друзьями, я почему-то чувствую себя неловко рядом с Казом. При этом мне кажется, что и он стал более робким со мной. При этом мы частенько тянемся друг к другу, хотя и не знаем, что сказать. Я то и дело ловлю себя на том, что искренне притворяюсь, что все нормально – что ничего не происходит, – потому что не могу вспомнить ни одного полезного совета от