Марсель отдает ему честь и устраивается поудобнее.
– А я вновь вернусь к отработке ударов ножом и силовым тренировкам, – продолжает Бастьен. – У меня голова лучше работает, когда двигаюсь.
– Я с тобой, – вызывается Каз. – Мне нужно вернуть свой трон. И я не смогу этого сделать, не бросив вызов Годарту.
– Может, мне потренироваться делиться благодатью с вами? – предлагает Сабина. – Раз мать это делает, значит, все возможно. Так наши шансы явно повысятся.
– Я верю в тебя, – с улыбкой говорю ей.
– Превосходно. – Бастьен хлопает в ладоши. – Пора приступать к работе.
– Подожди. – Жюли поднимается на ноги и упирает кулаки в бедра. – Разве тебе не интересно, что буду делать я?
– Ох. – Бастьен смотрит на ее трясущиеся от слабости ноги. – Ну, я подумал, что ты поможешь Марселю. Нужно прочитать столько толстых книг.
Она пронзает его ледяным взглядом.
– Ты забыл, что я твой лучший спарринг-партнер и у меня есть отец, за которого бы мне тоже хотелось отомстить?
Бастьен перекатывается с носка на пятку и обратно.
– Точно, забыл.
– Хорошо, тогда…
Жюли сгибается от внезапно нахлынувшего приступа кашля. И быстро подносит носовой платок ко рту. С десяток секунд над выступом звучит лишь ее кашель.
– Ты в порядке? – спрашивает Бастьен и придвигается ближе.
– Конечно, я в порядке. – Жюли смотрит на свой носовой платок. – Возьми нож. Потренируемся в церкви.
– Ты уверена, что не хочешь…
Она поворачивается к нему.
– Возьми. Свой. Нож.
Подняв руки, Бастьен разворачивается и послушно выполняет ее просьбу. После неловкой паузы все возвращаются к своим делам. Все, кроме меня.
Я подхожу к ней и заглядываю за спину Жюли, куда она завела руку с носовым платком.
И на светлой ткани вижу яркое пятно крови.
34. Бастьен
Я сижу на скамье в нефе часовни Дю Повр и точу отцовский нож. Снаружи гремит гроза, и сквозь трещины на сводчатом потолке капает дождь. Последние лучи солнца просачиваются сквозь заколоченные окна, быстро растворяясь в темноте. Я не зажигаю фонарь, ведь их легко погасить. Так что нужно, чтобы глаза привыкли к темноте.
Сегодня новолуние. Ночь Переправы. Прошло двенадцать дней с тех пор, как мы согласились с друзьями и наметили план. Но он все еще такой же безрассудный и не отточенный до мелочей. Мы так и не узнали, как победить Тируса. И просто надеемся, что, как только нам удастся вернуть души, вытянутые из Рая, он почувствует угрозу и захочет договориться с нами.
Я засовываю руку в карман и касаюсь обрывка сорочки Аилессы.
– Будь там сегодня вечером, – шепчу я в надежде, что она появится у Врат, когда мы с Сабиной проведем Одиву через них.
Может, с учетом благодатей Перевозчиц им и не понадобится моя помощь, но я отказываюсь ждать в стороне, пока они будут вытаскивать Аилессу.
Крышка люка со скрипом откидывается в сторону. И Сабина вылезает из подвала с фонарем в руках. Я вздыхаю. Вот и привык к темноте.
Каз, отрабатывающий парирование ударов в часовне, прячет меч в ножнах и подходит к ней, словно она только что сыграла для него песню сирены.
Сабина переоделась в белое платье. Которое я украл для нее. Правда, не сказал, что это свадебное платье будущей герцогини. Это могло ее расстроить, а ей нужно сосредоточиться на деле. Весь наш план сегодня держится на ней. Именно ей предстоит открыть Врата и связать их вместе. И, возможно, это вынудит Одиву помочь мне. Или, возможно, сначала придется обменять Одиву на Аилессу, чтобы уже она помогла Сабине соединить Врата Загробных миров.
Merde, как же бесит, что мы не знаем, что нам нужно сделать.
Следующей из люка вылезает Жюли со своим фонарем. Она неторопливо шагает ко мне, и я, поднявшись на ноги, разглядываю ее туго заплетенные волосы, выстиранную блузку и два тонких ножа, заткнутых за пояс на бедрах. Именно так она одевалась каждое полнолуние, когда мы отправлялись осматривать мосты в поисках Костяных волшебниц.
– Ты никуда сегодня не пойдешь. – Я скрещиваю руки на груди.
Она пожимает плечами.
– Но это не значит, что я не могу напоследок устроить спарринг на ножах со своим лучшим другом.
Она ставит ногу на скамью и принимается затягивать шнурки на своих высоких ботинках. Ее кожаные легинсы, заправленные внутрь, стали немного свободнее за последние несколько дней. А щеки более впалыми. Пока Сабина становится живее, Жюли все больше увядает. И это пугает меня до безумия.
– В прошлый раз твои приемы оставляли желать лучшего, – добавляет она. – Я не отправлю тебя сражаться с королевой Костяных волшебниц, если ты не можешь даже меня одолеть в спарринге.
– Эй, я победил тебя в большей части из них.
– Но не в последних трех.
– Это не считается, – усмехаюсь я. – Ты разбудила меня посреди ночи.
– Должна же я была застать тебя врасплох. Неужели ты думаешь, что Одива станет тебя жалеть?
Я выдавливаю еще один смешок. Потому что на самом деле просто жалел Жюли. Я без больших усилий могу выбить нож у нее из рук, даже когда она нападала на меня неожиданно. Но продолжаю поддаваться ей. Ее гордость придает ей сил, и я готов на все, чтобы поддержать Жюли.
Она вытаскивает один из своих ножей и бросается на меня. Я застываю на полсекунды, а затем отпрыгиваю в сторону. Жюли пытается ударить меня по голове, но я снова уклоняюсь.
– Ну же, Бастьен. – Она кашляет в носовой платок. – Неужели ты так и будешь лишь уворачиваться от меня? Доставай свой нож.
Я поднимаю его со скамьи и возвращаюсь в проход. Как мне решиться на удар? И как это будет выглядеть, если я все-таки попытаюсь атаковать?
Но только мне удается набрать решимости, как Марсель врывается в часовню через люк. В его руках одна из толстых книг, которую мы притащили из Бо Пале.
– Послушайте! – Он спотыкается об изъеденный молью ковер. – Вы никогда не догадаетесь, что я обнаружил!
– Как соединить Врата? – Я прячу клинок в ножны.
Слава богам, что у меня появился повод отложить спарринг с Жюли.
– Или как поделиться благодатью? – Сабина подступает ближе.
Она так и не научилась делать этого. Хотя мы все резали руки, чтобы капнуть кровью на ее кости.
– Нет и нет, – весело отвечает Марсель.
Он подпрыгивает и усаживается на пыльный алтарь, а затем открывает книгу.
– Это не имеет прямого отношения к твоим благодатям, Сабина, и кости золотого шакала. Но я понял, почему Одива и Годарт так сильно хотят ее заполучить.
Она обменивается с Казом напряженными взглядами.
– И почему же?
Марсель подзывает нас к себе, и мы направляемся к нему. Но Жюли остается в проходе, злясь на своего брата за то, что он прервал нашу тренировку.
– Слушайте. – Он листает страницы, пока не находит нужную. – Гаэль вырастила величественное грушевое дерево. Оно стало первым не только в ее саду, но первым растением, проклюнувшимся из девственной земли. Все звери хотели отведать его плодов, но только золотому шакалу удалось прокрасться в сад, пока Гаэль спала, и вгрызться в его плоть. Тирус похвалил шакала за его хитрость и объявил своим зверем. – Марсель поднимает голову и скрещивает лодыжки. – Угадайте, что символизирует груша.
Мы молча смотрим на него.
– Обновление жизни. Бессмертие.
Глаза Сабины становятся просто огромными. Каз щиплет себя за переносицу. Я оглядываюсь на Жюли, стоящую с открытым ртом. Видимо, только я ничего не понял.
– И почему это важно?
Каз опускает голову.
– Годарт пытается завладеть кулоном из кости золотого шакала, чтобы править вечно.
– И Одива будет править вместе с ним, если они смогут разделить и эту благодать, – добавляет Жюли.
– Но… у Сабины нет бессмертия. – Я обвожу взглядом друзей, кажется, позабывших об этом.
– Может, и есть. – Марсель закрывает книгу. – Бердин сказала, что яд, который выпила Сабина, должен был убить ее еще до того, как мы смогли бы дать ей противоядие.
– Постой, дай кое-что уточнить. – Я поднимаю руку, пытаясь уложить услышанное в голове. – Ты хочешь сказать, что Сабина не может умереть?
Марсель широко улыбается:
– Ага.
Ошеломленная Сабина опускается на край возвышения, на котором стоит алтарь. Жюли тихо присвистывает. А Каз замирает словно статуя. Я отступаю на шаг и потираю лоб.
– Merde.
Сабина поднимает руку и дрожащими пальцами касается кости благодати золотого шакала, свисающей с ожерелья на ее шее.
– Это же хорошие новости, да? – Марсель спрыгивает с алтаря и хлопает ее по плечу. – Теперь у тебя есть преимущество, когда ты встретишься с матерью на мосту.
– Только если она не украдет кулон. – Сабина прячет ожерелье под ворот платья.
А у меня все никак не укладывается в голове одна деталь.
– Но как бессмертие может стать благодатью? Золотые шакалы не живут вечно. Будь это так, Сабина не смогла бы убить одного из них.
– Зато Тирус живет вечно, – говорит Марсель. – А золотой шакал олицетворяет его. Когда кровь Сабины попала на кость шакала, это пробудило в ней благодати – благодати Тируса, – включая бессмертие.
Каз горько вздыхает:
– Теперь я понимаю, почему Годарт сравнивал себя с богом. Он сказал, что не будет истекать кровью, когда Рай опустеет. И ему больше не понадобится череп саламандры, ведь Тирус сможет сделать его неуязвимым.
Он садится рядом с Сабиной и нежно кладет руку ей на поясницу.
Я вспоминаю произошедшее в последнее полнолуние.
– Думаю, мы немного ошибаемся. На подземном мосту Одива измазала кровью Сабины череп саламандры и попросила Тируса вернуть отцу ее дочери плоть, кости и кровь.
– Череп закрепил его воскрешение, – кивнув, говорит Сабина.
– А если они с Одивой получат кулон из кости золотого шакала, – продолжаю я, – то Годарт сможет жить с ней вечно.
Каз стискивает зубы так сильно, что на подбородке начинает дергаться мышца.
– Им нужны обе кости благодати, – выдавливает он.