«Ну, ежели ломать нельзя, то надобно его по-хорошему расспросить, может еще чего важного скажет. Ага, ты его про погоду спросишь, а он тебе еще какую сказочку наплетет, что сто раз пожалеешь, что спросил. Вот же ети. Прости Господи! Но, всяко, лучше знать лишнего, чем ходить впотьмах…»
– Приехал, – в комнату заглянул Емелин.
– Ну, дак, веди сюда! Чего он там…
– Афанасий Лаврентьевич, разрешите выразить вам мои поздравления в связи со взятием, столицы польских Инфлянтов, города-крепости Динамбурга!
– Ну, спасибо, проходи, садись за стол, – взмахом руки Ордин-Нащокин показал на свободный стул у стола. Но Литвинов остался там же где и стоял – в двух шагах от двери.
– А также выразить восхищение мудростью полководца, разработавшего план, позволивший, без единого выстрела одолеть крепостную стену, стойкости духа стрельцов, недельным перегаром валивших полчища неприятеля и беспримерный подвиг даточных мужиков, лестницами забивших хоругвию польских драгун.
Афанасий некоторое время оторопело открывал и закрывал рот, а потом не сдержался и грохнул по столу рукой.
– Вот дождёшься, что я тебе на Масленицу скомороший колпак надену! – Афанасий засмеялся, – и скакать заставлю, вот тогда вся твоя «трень-брень» наружу, то и выйдет.
Литвинов смеясь, прошел к столу и сел на указанный ранее стул.
– А кто же тебе все это то понарассказал, что ты тут эдакое сочинил.
– Тизенгаузен гонца к Герцогу послал, вот мы его у переправы на зимнике через Дюну и встретили. Он с моими товарищами и драгунами охраны, поехал дальше, а я вот к Вам, ваша Милость покоритель Динамбурга.
– Да хватит тебе ужо измываться. Давай о делах поговорим.
Ордин откупорил бутылку и разлил вино по кубкам.
– Ну, вот теперь можно и о делах, – Литвинов пригубил вино.
– Многое, что вы в этом году навоевали в следующем будет потеряно повальным предательством литовских дворян. Радзивил, который Януш на их фоне еще честным парнем окажется. А Богуслав Радзивил, и Сапега Павел будут весь год кланяться и Царю и Крулю Вазе, да еще и с Карлом Шведским заигрывать. И если царь хочет остаться царем, а не превратиться в польского круля по сути, то ему нужно вести себя как Царю, лучше так, как вел себя Иван 4, прозванный иноземцами «Грозным». Не заигрывать с панами, а завоевывать землю. Паны, литовские, а уж тем более польские, что те волки – сколько не корми, все в лес утечь норовят. И если их сразу к ногтю не прижать, они еще с десяток лет будут выбирать, с кем им жить приятственнее.
– Сдается мне, Александр напраслину ты наводишь, на дворян Литовских. Они Царю присягу дали и на Библии клялись, – Афанасий сидел с полным кубком, нахохлившись как воробей.
– Весна покажет, кто, что зимой надумал, – усмехнулся Литвинов.
– Как бы то ни было, Вильно и Гродно вы возьмете, и в связи с наступлением Шведов, поляки запросят переговоров. И перемирия, на время.
Литвинов допил вино, долил новую порцию и поставил кубок на стол.
– Только не спрашивай, откуда знаю. Все равно не скажу, а скажу, не поверишь. Так вот. На переговоры не позовут казаков. Они затаят обиду, а потом еще поляки будут их подначивать, что Царь их «кинул». Разменял на Литву. И пока будет замирение с поляками против шведа, Хмельницкий запьет сильно и помрет. А казачки, как водится, начнут делить власть, да и передерутся. Кто за русских, кто за поляков, а некоторым, вообще к османам захотелось.
Ордин опрокинул в себя вино, поставил кубок и начал креститься, – Господи, да что же ты такое говоришь, да быть такого не может.
– Еще как может. Когда из грязи да в князи, то, как только люди чудить не начинают. А тут булава по рукам пошла. Сейчас то Богдан этих деятелей в узде держит. А вот не будет твердой руки, они как тараканы во все стороны и побегут. И не просто так, а власть делить. Да гордыней меряться. Чтобы паны польские завидовали.
– Человека быстро не исправишь. А казака тем более не перевоспитаешь. Но можно немного выправить ситуацию в нашу пользу.
Литвинов взял кубок со стола и отпил половину.
– У нас один мудрец, как-то сказал – «Грязь – это хорошая вещ не на своем месте». Весной крестьянину грязь – за благо. «Сей в грязь – будешь князь» – слыхал?
– А то, – Афанасий, кивая головой, долил остатки из бутылки в свой кубок.
– Вот, и нам нужно пристроить то, что здесь является грязью в место, где оно принесет много пользы. Когда поляки запросятся на переговоры, надо всю верхушку казацкую собрать у царя. И в переговорах поучаствуют, и от грязи отмоем. Да и сынок Богдана Хмельницкого царю присягу принесет. А лучше его при царе и оставить. И ума при дворе наберется, и заложником поработает.
– А может, этого, того… Не наше это дело, а, Александр. Влезу в эти дела, и того, можно ведь и голову потерять. Царь то может не поверить и вспылить. Сомнения у меня.
– Если я начну Алексею Михайловичу такие сказки рассказывать, то меня сожгут на костре, в ту же ночь. А ты, вроде, у нас по посольским делам мастер и переговоры ведёшь хорошо. Вот и придумай, как все устроить. Или ты думаешь, город взял, и теперь можно на печи бока отлеживать? Все интересное только начинается.
– Вот знал, я, что тебя только попроси по делам поговорить, и жалеть буду горько. А ты еще горше все выдал, – Ордин допил вино, и поставил пустой кубок на стол. Но звать Емелина, чтобы послать его за добавкой, не стал.
– Глаза боятся, руки делают. У меня времени мало, с поляками и казаками десять лет сюсюкать, у меня других дел полно. И всякие войны, и разборки с применением кавалерии, и артиллерии мне не нужны. А поэтому, надо все быстренько закончить, к вящей пользе Царя и Отечества, и заниматься более интересными делами.
– А какими? – Афанасий заинтересованно наклонился вперед.
– Вот с поляками, шведами, казаками и османами разберемся, я тебя возьму в долю, а если захочешь, то и места покажу райские, – Литвинов усмехнулся, – но только опосля.
– Так ты и с османами воевать удумал, – Афанасий сидел, широко раскрыв глаза.
– Море снова должно стать «Русским». А Дикое поле – цветущим. И будет тогда всем счастье.
– Но пока стоит вопрос о переговорах с поляками, о разделе земель и казацких старшинах. Знаешь, Афанасий Лаврентьевич, сколько я на польскую карту не смотрел, но самая красивая граница проходит, как Хмельницкий хочет – по Висле. Потом по Сану и по Днестру. От моря, до моря.
– Это же, сколько еще воевать то придётся? Это еще года два, а то и три.
– Шведы всю Польшу и пол Литвы за полгода захватят. Вот у них и надобно учиться. А учитывая, что Богуслав Радзивил и Паша Сапега со своими армиями царю в конечном итоге кукиш покажут, а не присягу, вотчины их надобно взять и разорить до перемирия. Иначе они будут с них деньги получать и новые войска нанимать. А так эти деньги и царю неплохо послужат. Казна то чай не бездонная.
– Ты, для пользы дела, про казну царскую, не выступай. Что там с казаками.
– Всех злодеев против царя я не знаю. Выговский много на старался, Дорошенко и Многогрешный – эти точно. Каждый по-своему хорош и все вместе, и каждый по отдельности много наворотили. Так что, дабы зря столько сил не пропадало, рекомендую их послать в Албазинский острог, Родину защищать, на далеких пределах. Там они свою деятельную натуру проявят во всей красе, и соблазнов глупых не будет, между поляками и татарами политику устраивать.
– А ежели откажутся, тогда как?
– Лучше нарыв вскрыть, когда ты сам все делаешь, а не ждать, пока нога отгниет. Пойдут сейчас против Царя – изменники и враги. А с врагами разговор короткий – предателя на кол.
– Царь Батюшка смертную казнь отменил. Уже годик, почитай, – Афанасий задумчиво почесал голову.
– А я и забыл. Вот блин. Это получается, войска на войну повел, а убивать им нельзя? Они, вроде как, по приказу людей мертвыми делают. То есть осуществляют казнь. Это как-то непоследовательно.
– Да получается… непорядок, – Ордин взял яблоко и откусил.
– Ну, если сочтёшь нужным, и этот вопрос перед Царем подними, может, кто из панов и передумает присягу нарушать, под страхом казни. А Юрия Хмельницкого Царь после присяги пусть у себя оставит. При дворе, государственному делу учиться. Со всех сторон польза будет.
– А вот ежели они вообще откажутся к царю приезжать, тогда как? – Ордин задумчиво пережевывал яблоко.
– А тогда царю решать, как это дело обставить, чтобы потом тысячи казаков и русских войск в междоусобной войне не потерять, на радость врагам.
– Да не уж то тысячи?
– Стал бы я, ради мелочи суетится. Город взять – это мелочь. Ежели все спланировать правильно. А у нас планов – громадье, а тут понимаешь, поляки со шведами под ногами болтаются. Но как тут все переплелось… За одну змею в клубке потянешь, две другие тебя цапнуть норовят. Только этим головешки открутишь, еще с десяток на тебя зарятся. Поэтому надо заранее, пока змеи в яйцах, кладку разорить, а дальше все обычным путем разрешится. Твоя забота – донести до царя слова, что полякам и литвинам верить нельзя, особенно магнатам, и давить их на переговорах надо, пока из них сок не пойдет. И казацкую верхушку надо в узду одеть, иначе они потом такого натворят, что лучше бы они на стороне Польши выступали. А эту троицу, о которых я говорил, надо отсюда убрать. Так или иначе. Это конечно не гарантирует, что другие деятели не появятся, но, по крайней мере, с этими потом не разбираться.
– Я хотел про золото и серебро забайкальское поговорить, а ты на меня такое вывалил. Прости Господи, – Афанасий перекрестился, повернувшись к иконе.
– Ну что, по тем местам. Наверное, лучше сказать, что беглый казак хотел продать этот секрет Якову Кетлеру, да уже больной сильно был, когда пришел, и помер у герцога. Но перед смертью все рассказал, что там, где и как. Ну а я уже с его слов я и нарисовал карту, и тебе передал тайно, как знак великого расположения герцога к царю. И в надежде на милость его в решении вопроса Остзейского края.