– Ладно, потом решим, – согласился Погодин. – Спасибо тебе, Серега.
– Да не на чем. Ты заходи, может, как-нибудь в кафе посидим, детство вспомним, – Сыркин озорно подмигнул Андрею, – а хочешь, домой ко мне приходи. С женой моей поздороваешься. Ты же помнишь, как по Ленке Коноплевой страдал? А я на ней женился. Приходи, а, Андрюх?
– Да, как-нибудь обязательно увидимся, – пообещал Погодин расплывчато.
Про Ленку Коноплеву, которая ему когда-то действительно нравилась, он уж тридцать с лишним лет не вспоминал. И никакие посиделки с воспоминаниями в его планы совершенно не входили. Подробностями своей биографии он делиться не мог, а для придумывания альтернативной версии не было желания. Хотя неправильно это, он в городе уже почти месяц, рано или поздно, а кто-нибудь заинтересуется, как провел четверть века любимый и единственный внук Глафиры Погодиной.
Две тонкие книжицы и четыре пухлые, разбухшие от времени тетради жгли ему руки скрытыми в них тайнами. Попрощавшись с Сыркиным, Андрей сбежал с крыльца, собираясь добраться до вчерашнего трактира, засесть в укромном углу, заказать обед и начать читать книженцию про колокол Варлаам. Конечно, важнее было посмотреть сайты, имеющие отношение к строительству аэропорта, но в публичном месте заниматься этим не хотелось, а поесть следовало. Да, решено, за обедом он прочитает книжку, а уже дома займется поисками нужной ему информации в интернете.
Проснувшись утром, Ксения с изумлением обнаружила, что нога не болит. Обычно привычный вывих укладывал ее в постель дня на три, но то ли со знанием дела наложенная тугая повязка, то ли принесенная подозрительным соседом волшебная мазь сделали свое дело. Встав с постели, Ксения даже попробовала приступить на ногу и убедилась, что ходить может. Чудо какое-то.
В соседней комнате раздавалось шебуршание – Мила собиралась на работу. Ксения тихонечко добралась до дверного проема, заглянула в комнату, где дочь придирчиво разглядывала в зеркале большого старинного шкафа свою попу, обтянутую узкой юбкой. Та сидела как влитая.
– Доброе утро.
– Мам, ну ты зачем встала? Тебе нужно лежать. Давай я тебе помогу добраться до дивана и принесу поднос с завтраком. Ты, когда поешь, оставь его на полу, я прибегу днем, чтобы тебя накормить обедом, и все уберу.
– Ти-хо! – Ксения подошла к дочери и легонько щелкнула ее по немного вздернутому носу. – Не кипишуй! У меня все хорошо, нога не болит. Так что я сейчас провожу тебя на работу и спокойно позавтракаю на кухне. Если ты правда придешь на обед, то я напеку кабачковых оладий. Хочешь?
– Конечно, хочу! – воскликнула Мила, которая от кабачковых оладий с брынзой и зеленью была без ума. Все необходимое для любимого дочкиного лакомства было куплено на местном рынке еще позавчера, только за событиями вчерашнего дня Ксения совершенно про это забыла. – Мам, а как так нога не болит? Этого же не может быть.
– Не может, – согласилась Ксения, – но есть. Какую-то совершенно волшебную мазь нам вчера принес Андрей Михайлович. Надо будет при случае спросить, как называется.
– Тюбик на столе остался, – сообщила Мила, сосредоточенно надевающая элегантные лодочки. – Ты сделай себе перевязку, пожалуйста, раз уж эта мазь такая волшебная. Заодно и название посмотришь. И, мам, пожалуйста, не выходи сегодня из дома, не нагружай ногу.
– Перевязку сделаю, мазь посмотрю, – покладисто согласилась Ксения. – Если нога болеть не будет, то из дома выйти все-таки придется. Мне срочно нужно купить новый ноутбук, чтобы продолжить работу. Не сдать вовремя перевод я ж не могу, а надеяться на сознательность воришек, которые вернут украденное, я так понимаю, не приходится. Ты чего сегодня такая нарядная? Учебный год же еще даже не начался.
– У нас сегодня педсовет, – сообщила Мила. – Я решила, что надо выглядеть прилично.
Ксения еще раз оглядела ладную дочкину фигурку, обтянутую узкой юбкой, и стройные ноги, втиснутые в новые лодочки, скептически ухмыльнулась, представляя поджатые губы коллег, но говорить ничего не стала. Милка никогда не принимала на веру ничьи слова, даже материнские, поэтому и в данном случае нужно было просто ждать, пока она сама дойдет до некоторых простых правил существования в провинциальном женском коллективе.
– Так на обед придешь?
– Нет, – подумав, ответила Мила, – если ты можешь сама передвигаться, то не буду тратить время. Педсовет к пяти должен закончиться, так что я не поздно. Оладьи жду на ужин. Все, пока, мамуль, я побежала.
И, чмокнув Ксению в щеку, она исчезла, оставив в коридоре шлейф легких, очень летних духов. Невольно вздохнув, потому что рядом с дочерью Ксения вдруг почувствовала себя старой и неповоротливой черепахой, она побрела застилать постель, принимать душ, делать перевязку на многострадальной ноге, умываться и завтракать, чтобы после этого отправиться за новым ноутбуком и приступить наконец к работе.
В голове у нее неотступно вертелись мысли про убитую девушку. Странно, ведь она ее никогда даже не видела. Почему-то вдруг это стало для Ксении Королевой личным делом. Почему, она и сама не знала. Из-за чего ее убили? Из-за неудавшегося романа с женатым человеком? Из-за украденных документов, ради которых вчера вверх дном перевернули их с Милой дом? Из-за пропавшей ценной иконы? Или есть еще какая-то причина, которую просто не знает никто, кроме убийцы?
Вчера, когда они были в интернате, сосед сказал, что рядом с Викой не нашли сумочки. Тогда Ксения не зацепилась за эту мысль, но сейчас вдруг подумала о том, что это очень странно. Если девушку убили для того, чтобы забрать папку или икону, то сумку просто бросили бы рядом. Ни один преступник, совершив убийство, не будет таскаться по городу с женской сумочкой. Кстати, а какая она была?
Поглядев на часы, Ксения быстро набрала номер дочери.
– Милка, извини, что отвлекаю, но у меня к тебе есть один вопрос. А ты помнишь, с какой сумкой ходила Вика Угловская? Ну да, ты же велела мне подумать, вот я и думаю. Точно? Ты это хорошо помнишь? Ладно, спасибо.
Отключившись, она постучала телефоном по зубам, что выражало у нее крайнюю степень задумчивости. Мила сказала, что Вика всегда ходила не с сумкой, а с рюкзаком. Небольшим таким, из натуральной кожи, в который влезало все необходимое, включая выданный Милой учебник по английскому языку. И откуда у сироты были деньги на натуральную кожу?
Полиция явно осмотрела место преступления хорошо и тщательно. Не найти рюкзак, даже отброшенный куда-то в сторону, они не могли. Получается, преступник все-таки унес его с собой? Зачем? Какую ценность он мог представлять? Как бы то ни было, рюкзак казался прекрасной зацепкой. Описать его могли однокурсницы Вики по колледжу, или сотрудники гостиницы, или хотя бы вон Мила. Ксения понятия не имела, дошла ли до Малодвинска такая примета цивилизации, как уличные камеры, но если да, то отследить человека с характерным рюкзаком полиции было под силу. Осталось только ей про это рассказать.
На этом месте своих рассуждений Ксения скисла, потому что опыта общения с полицией у нее не имелось никакого. Куда обратиться, чтобы рассказать про пропавший рюкзак? И что это дает, если, к примеру, камер нет? Впрочем, выяснить последнее как раз не представляло сложности. В очередной раз чертыхнувшись из-за отсутствующего компьютера, Ксения затыкала пальцами в экран телефона, вводя нужный запрос, и уже через минуту узнала то, что хотела.
Восемь месяцев назад в Малодвинске был с помпой открыт аппаратно-программный комплекс «Безопасный город», включающий в себя сорок девять камер наружного наблюдения, работающих круглосуточно. Судя по новостям в местных пабликах, данные с камер хранились на сервере в течение тридцати суток, что давало возможность контролировать общественный порядок, соблюдение правил дорожного движения, а также фиксировать происшествия. Новость в социальных сетях также гласила, что камеры установлены в ключевых точках Малодвинска, а сервер с данными базируется в единой дежурной диспетчерской службе города.
Что ж, из прочитанного следовал вывод, что камеры действительно есть, а значит, человек, унесший с места преступления Викин рюкзак, вполне мог на них попасть. И что это дает? Скорее всего, полиция уже давно проверила все камеры, потому что точно осведомлена об их наличии. Но вот искали ли они именно рюкзак?
Пожалуй, этот вопрос стоило обсудить с соседом. Как поняла Ксения, он вел свое расследование произошедшего. Чем бы ни был вызван его интерес к убийству Вики Угловской, Ксении он накануне здорово помог, да еще и наказал сразу звонить, если случится что-то непредвиденное. Интересно, информация про пропавший рюкзак и систему «Безопасный город» может считаться уважительным поводом для звонка или нет?
Внезапно Ксения рассердилась на себя, потому что с того момента, как ей исполнилось четырнадцать, никогда не искала никаких поводов для того, чтобы кому-то позвонить. Что еще за детство, ей-богу. Закончив мыть посуду после завтрака, она натянула джинсы и майку, собрала волосы в хвост, аккуратно натянула на перебинтованную ногу удобные балетки, дошла до комода, на котором лежала оставленная вчера соседом бумажка с телефоном, и решительно набрала написанный на ней номер.
Гудки ввинчивались в ухо, но никто не отвечал. Внезапно Ксении стало обидно. А если бы им с Милой действительно нужна бы была обещанная помощь? Зачем предлагать защиту, чтобы потом не брать трубку? Впрочем, тут же она рассердилась на себя еще больше. «Тебе никто ничего не должен», – громко сказала она вслух. С того момента, как Ксения уехала в Москву учиться, она всегда отвечала за себя, а потом и за дочь, сама, не рассчитывая ни на чью помощь.
И замуж вышла, несмотря на робкие возражения родителей, и в Канаду уехала, не побоявшись жизни в чужой стране и умело встав там на ноги, чтобы не зависеть от мужа, и ушла от него, не побоявшись ни пересудов, ни возможных неприятностей, и Милку вырастила, и профессионалом стала. И все сама. Почему же сейчас должно быть иначе?