– А ваша жена не будет против, что вы приведете в дом гостью? – спросила она как можно беспечнее.
Вернее, ей показалось, что вопрос прозвучал беспечно, в то время как ее спутник сбился с шага, а потом и вовсе остановился.
– Моя жена? А почему она должна быть против, если ее это вообще касается? Кстати, как вы вообще узнали, что моя жена приехала в Малодвинск? Ах да, вы нас видели вчера в ресторане. И если знаете, что женщина, с которой я разговаривал, моя жена, значит, слышали часть разговора. Я прав?
У Ксении загорелись уши. Она просто физически чувствовала, как они пламенеют на легком ветру с реки.
– Я не подслушивала, если вы об этом, – сказала она слишком поспешно, из-за чего ее слова выглядели оправданием. Ксения внезапно рассердилась на себя, ей было не в чем оправдываться. – Зал ресторана не такой большой, поэтому отрывки вашего разговора, несомненно, до меня доносились.
– Ну да, вы же говорите по-английски. – Он неожиданно засмеялся, пошел дальше, потянув Ксению за руку. – Ну, и что именно вы услышали, можно полюбопытствовать?
– Услышала немного, только то, что вы собираетесь разводиться и что ваша жена называет вас Рональд.
Он снова засмеялся.
– Представляю, сколько вы успели надумать, пока не раскопали правду. Вы ведь ее раскопали, Ксения? Судя по тому, что я успел про вас понять, вы не успокоились, пока не поняли, почему мы с женой называем друг друга другими именами.
– Я бы просто удивилась, но не стала ничего раскапывать, – запальчиво сообщила она. – Просто я вас вспомнила. Я видела вас и вашу жену раньше, в Канаде. И тогда вас представили именно как Рональда и Линн Тайлер, поэтому я действительно попыталась понять, что делает та поразившая меня пара, прекрасно танцующая танго, в маленьком северном российском городке.
– Вы видели нас? Танго? – В голосе ее спутника проскользнуло легкое недоумение, но тут же прошло. Видимо, он держал в глубинах памяти все, что с ним когда-то происходило. – Ах да, любительские фестивали по танго в Торонто. Мы тогда с Линн разыгрывали из себя молодоженов, хотя на самом деле поженились за несколько лет до этого здесь, в России, и активно заводили знакомства. Фестивали для этого подходили как нельзя лучше. Вы же жили в Канаде, с мужем. Но я вас, признаться, не помню.
– Мы не были в числе участников, просто зрители. Сидели за столиком с коллегами мужа, я смотрела и ужасно скучала по танцам, по свободной жизни, по дому. Вы с женой были самой красивой парой в зале, поэтому я вас и выделила. Случайно. И забыла на много лет.
– Случайности не случайны, – задумчиво сказал Погодин. – Всегда был в этом убежден. Да, мы с моей женой Алиной действительно двадцать пять лет прожили далеко отсюда. А вернувшись, не смогли удержать то, что считали незыблемым, – свой брак. Видите ли, я теперь персона нон-грата, а Алина, то есть Линн, нет. Конечно, она во всем мне помогала, но доказать это не удалось, поэтому она сохранила канадское гражданство, так же как и наши сыновья Роб и Майкл. Кто может обвинить мать, что она хочет провести остаток жизни рядом со своими детьми? И даже если для этого нужно расстаться с мужем, выбор совершенно очевиден.
Несмотря на спокойный тон, Ксения расслышала в его словах горечь.
– Я никому не говорила о своем открытии, – негромко произнесла она, – и не скажу. Даже Миле, если надо.
– Да в этом нет особо никакого секрета. – Андрей улыбнулся ей, и Ксения в очередной раз отметила, насколько идет ему улыбка. – Вы же из открытых источников почерпнули всю информацию обо мне, так что ореолом таинственности меня окружать совсем не стоит. Конечно, я особенно не афиширую свой послужной список именно здесь, в Малодвинске, но исключительно потому, что не привык к излишнему вниманию к своей персоне. Скоро я вернусь в Москву, получу назначение и выйду из тени, так что уж Миле можете рассказать все, что захотите. Ксения, почему вы спросили, не против ли Алина, чтобы вы пришли ко мне в гости, если знаете, что мы разводимся?
Ксения растерялась.
– Но она же жила в вашем доме до того, как переехала в гостиницу, – сказала она осторожно. – Я подумала, что, возможно, она и сейчас там или может прийти.
– Она не там и прийти не может, – заверил ее Погодин. – И мне даже интересно, с чего вы взяли, что она жила в моем доме. Алина приехала только вчера и остановилась в гостинице.
Интересно, почему он врет в такой мелочи? Что такого важного в визите его драгоценной супруги, что ее длительное пребывание в Малодвинске нужно держать в секрете? Теперь Ксения резко остановилась и даже руку отдернула.
– Андрей Михайлович, я не люблю ловить людей на лжи. Поверьте, это не доставляет мне никакого удовольствия.
Он тоже остановился и теперь смотрел на Ксению с искренним удивлением.
– Я не лгу. Мне совершенно это не нужно. Что именно в моих словах кажется вам неправдой?
– Мила заметила вашу жену в прошлую пятницу возле вашего дома. Более того, она видела ее разговаривающей с Викой Угловской.
– Что-о-о-о? Господи, что за чушь? Линн приехала вчера. По крайней мере, о ее более раннем визите мне ничего не известно, я ее не видел, и в моем доме она точно не останавливалась.
Они стояли друг напротив друга и почти орали. Интересно, куда это успели подеваться ее хорошие манеры, если она позволяет себе кричать на постороннего человека? Что сказала бы мама!
– Откуда ваша дочь могла знать, что видит именно Линн, если она с ней не знакома?
– Она вчера рассказала мне, что столкнулась с очень красивой, но, простите, неприятной и высокомерной женщиной у торговых рядов рядом с Успенским храмом. Та отвратительно себя вела по отношению к старушке, торгующей вязаными варежками и носками. По ее описанию я узнала вашу жену. А потом Мила сказала, что видела ее в прошлую пятницу, накануне моего приезда, когда торопилась на последний свой урок с Викой. Девушка пришла чуть раньше назначенного времени и разговаривала с вашей женой. И было это у вашего дома. Да, она еще сказала, что ваша жена приехала на машине – черном BMW.
– Это более чем странно, – медленно сказал ее спутник. – Но я обязательно с этим разберусь. Хорошо, что вы мне об этом рассказали. Что вы встали, Ксения? Пойдемте. Я гарантирую, что завтрак в моем доме не чреват никакими неприятностями.
– Тогда я забегу, чтобы оставить Милке записку. Я уверена, что она еще спит без задних ног, но волновать без нужды не хочу. Ну и захвачу что-нибудь вкусное. Не люблю чувствовать себя нахлебницей. Я обещала дочери испечь пироги, да и вам тоже, но сегодня уже навряд ли успею. И еще, Андрей Михайлович, вы же мне расскажете про вашу работу? Мне ужасно интересно.
– Расскажу, – пообещал он, – то, что смогу, конечно. Но поверьте, что ничего особенно захватывающего в этом не было. Просто жизнь. Я действительно занимался сбором и анализом данных, в том числе финансовых. Это довольно скучно, если разобраться. Никаких погонь, перестрелок, ампул с ядом и всего того, чем славятся шпионские книги и фильмы.
– И все же. Я никогда не видела ни одного разведчика. Тем более не стояла с ним лицом к лицу. Красивому лицу, надо признать.
– У разведчиков разные лица, – засмеялся Погодин. – И не имеет никакого значения, мужские они или женские, красивые или нет. Есть стереотип, что при подборе на работу принято исходить из того, что человека с яркими внешними данными брать не стоит. Таких запоминают. Но иногда внешняя привлекательность позволяет быстрее расположить к себе людей. Впрочем, значение для этой работы все-таки имеют совсем другие качества.
– Выдержка, смелость и храбрость?
– Нет, не в первую очередь, – он снова засмеялся. – Скорее интуиция, понимание человеческих характеров, умение запоминать большой объем информации, а главное – логика и аналитические способности. Работа разведчика складывается из многих элементов. Это только Джеймс Бонд обезвреживал бомбы голыми руками и стрелял с двух рук. В жизни так не бывает. Это монотонный, не всегда интересный, скрупулезный труд по сбору крох информации, которая, складываясь в картинку отдельными пазлами, позволяет понять, что именно происходит, и принять правильное решение. Все.
– То есть стрелять вы не умеете?
– Почему? Умею. Мы с Линн проходили самую разнообразную подготовку, в том числе и по стрельбе. Но, к счастью, это умение мне ни разу не пригодилось.
– Каково это – вжиться в роль иностранца и годами жить чужой жизнью? Получается, что вы даже родных не видели все эти годы?
– Это было самым сложным – фактически добровольно отказаться от своей семьи. Мне было проще, потому что родители уехали на Север, на заработки, когда я был совсем маленьким, меня вырастила бабушка. Ее звали Глафира Сергеевна, и она работала учительницей русского языка и литературы в местной школе. Когда я уехал, то по молодости лет не очень понимал, что вряд ли еще когда-нибудь ее увижу. Она умерла лет через пять. Мы тогда с Линн уже отработали нашу легенду по внедрению, окончили Сорбонну и «вернулись» в Канаду, собираясь второй раз сыграть свадьбу. Мне сообщили, что бабушка умерла, когда ее уже похоронили. Разумеется, я не мог все бросить и приехать. Поэтому побывал на ее могиле только сейчас. По большому счету, я и приехал в Малодвинск, чтобы вернуть этот долг. А родители… Я привык, что их нет рядом. Мы продолжали переписываться, как делали это почти всю мою жизнь. Они были уверены, что я работаю по выгодному контракту в Африке, и совершенно не стремились меня видеть. Сейчас их уже тоже нет в живых. Линн пришлось тяжелее, она росла в очень дружной семье, конечно, когда все открылось, они были в шоке. И сейчас, когда она снова уезжает, думаю, это станет для них достаточно болезненным ударом. Хотя, разумеется, мы их финансово не бросали, и дальше я их тоже не оставлю.
Спрашивать было страшно, потому что меньше всего на свете Ксения хотела причинить Андрею Погодину боль.
– А дети? Они ведь тоже ничего не знали?
– Разумеется, нет. Они родились в Канаде с разницей в два года, их родной язык английский, они в совершенстве владеют французским, но на русском не знают ни слова. Им даже в голову не приходило, что у нашей семьи могут быть русские корни. И, конечно, мой арест стал для них шоком. За мной еще и пришли в разгар празднования дня рождения Роба. Это наш старший сын. Не самый лучший подарок на двадцатилетие – смотреть, как твоего отца выводят из дома в наручниках. Надо признать, что Линн пришлось нелегко, ведь это она осталась им все объяснять. Почему мы в молодости сделали такой выбор, почему приняли решение жить такой жизнью. Конечно, понадобилось время, чтобы они как-то осмыслили услышанное, но у нас всегда были близкие отношения с детьми, поэтому они поняли и приняли нашу позицию. Точнее, смирились с ней.