– Профессор! – вновь подал голос чернявый надоеда. – А нет ли опасности, что пациент начнет путать сон с настоящей жизнью? Если все настолько реально, как вы говорите…
Лаберин задумчиво кивнул, как бы соглашаясь с тем, что довод серьезный.
– Действительно, некоторые опасения у скептиков проскакивают. Заядлые геймеры, например, иногда утрачивают связь с реальностью и способны совершить преступление, думая, что по-прежнему находятся в игре. Но в коллективном сновидении участники страхуют друг друга, не давая разуму, говоря простым языком, пуститься во все тяжкие. Прямо сейчас вы все можете ощущать это на себе, ведь именно в таком сновидении мы с вами и находимся.
Он обвел притихшую аудиторию серьезным немигающим взором. В молчании стало слышно, как кто-то гулко топает в коридоре. Слушатели переглядывались, обмениваясь нервными смешками.
– О господи, да я же шучу!
Лаберин всплеснул руками. Озорные чертики запрыгали в его глазах, и аудиторию отпустило. Многоголосый хор загалдел, удивляясь, как профессору удалось купить их всех на такой дешевый трюк. Света поймала себя на мысли, что, завороженная гипнотическим голосом Лаберина, и сама несколько секунд сомневалась в реальности… самой реальности.
Выступление завершилось долгими и удивительно искренними аплодисментами. Профессор играючи покорил слушателей и теперь пожинал заслуженные плоды. Никто не спешил выскочить из аудитории, как это бывает на скучных университетских лекциях. Люди подходили к трибуне, подолгу задерживались там, эмоционально благодарили. Многие подсовывали книги для автографа. Некоторые просили сделать совместное селфи. Лаберин не отказывал никому. Остроумно шутил, охотно позировал, профессиональным росчерком подписывал книги.
Света дождалась, пока иссякнут людские ручейки, и только тогда встала со своего места. Последним зал покинул тот самый черноволосый болтун, почитатель Кастанеды, что так нахально подмигнул ей. Прокручивая в голове предстоящий разговор, Света едва ли слышала, о чем парень говорил с профессором. Уловила только последнюю фразу.
– …Вы подумайте, подумайте, – отеческим тоном предложил Лаберин. – На нет, конечно, и суда нет, но если вы хоть немного доверяете этому старику, – он ткнул себя большим пальцем в грудь, – то не раздумывайте слишком долго.
На прощание они обменялись крепким рукопожатием. Уходя, молодой человек скользнул по Свете любопытным взглядом, но фривольничать себе больше не позволил. Возможно, не защищенный от потенциальной оплеухи рядами кресел, решил не рисковать. Света предполагала, что выражение ее лица сейчас совершенно не располагает к флирту.
– Степан Михайлович, добрый день.
– Здравствуйте!
Голубые глаза профессора блеснули. По губам скользнула легкая полуулыбка. Все-таки, несмотря на возраст, имелся у Лаберина некий шарм и то, что Настя называла «породой».
– Я Светлана. Сестра Антона.
– Да-да… – Лаберин принялся суетливо заталкивать ноутбук в сумку. – Соболезную.
Он даже скорчил подобающую случаю мину, но все равно Света ни на секунду не поверила в его сочувствие. В конце концов, кто ему Антон? Не родственник, не друг и даже не приятель. Так, рядовой посетитель лекций, отличающийся от покинувших аудиторию только тем, что вышел не в дверь, а в окно. Будто уловив ее настроение, Лаберин пробормотал:
– Послушайте, э-э-э-э-э… Светлана… ваш брат был очень интересным молодым человеком. Сам осваивал осознанные сновидения, начал задолго до того, как нашел меня в Интернете, и, надо сказать, добился весьма больших успехов. Причем занимался не просто практикой ради практики, как многие делают, а действительно пытался использовать научный подход. Даже выдвигал любопытные теории про упомянутых мной сектантов… Впрочем, простите, у вас, кажется, ко мне дело?
– Я хотела спросить по поводу того, что сны могут быть опасными, и вы сами об этом сказали… Антон вел дневники… кстати, по вашему совету вел, и записывал туда все свои переживания… ну, которые испытывал во сне. И последние дневники… знаете, мне от них не по себе. Во сне Антона кто-то преследовал, а он все не мог от этого избавиться. То есть он все писал, что не может найти выход, и, вообще, ему, кажется, тоже было страшно…
Цель своего визита Света объясняла долго и путано. Лаберин ободряюще кивал, то и дело поглаживая холеный подбородок. Аристократическое лицо его выражало плохо скрываемый скептицизм. Заметив это, Света прервала свой неловкий рассказ и закончила глупее некуда:
– Вот.
Захотелось заплакать. От неверия этого седовласого дядьки, от его наигранного сочувствия, но больше всего от постыдной жалости к себе. Вновь вернулся пакостный голосок. «Ох, дявайте пазяеем бедьнюю девоцькю! – юродствовал он. – Девоцьке так пьехо! Девоцька стъядает! А ее братику хорошо, он в могилке лежит, червей кормит! Вообще не парится! Слышишь, глупая ты курица? Он кормит червей и крыс, и ему хорошо!»
– Червей и крыс… – вкрадчиво протянул Лаберин, протягивая ей пластиковый стаканчик.
– Что?! – Света округлила глаза, испуганно отпрянула.
– Я говорю, это «Архыз». Без газа. Попейте, Светлана, – Степан Михайлович озадаченно поглядел на стакан с минералкой. – Вы побледнели очень, я за вас переживаю. Присесть не хотите?
– Да, пожалуй.
Растерянная Света опустилась на ближайшую скамью. Профессор мялся, не зная, куда себя деть. Ситуация была ему явно не по душе, но уйти, бросив беспомощную девушку на грани обморока, не позволяла совесть.
– Вы не волнуйтесь, Светлана. Вам сейчас лучше всего себя не накручивать. Побольше покоя, поменьше стрессов, и, смею вас уверить, желание искать объяснения из области мистики отпадет само собой. Строго говоря, именно об этом я распинался сегодня на лекции…
Он замолчал резко, будто обиделся, что Света невнимательно слушала.
– Но как же дневники?
– А что дневники? Думаю, вряд ли совру вам, если скажу, что знаю их почти наизусть. Мы с вашим братом беседовали о его навязчивом кошмаре. Он сам признавал, что наиболее вероятное – а значит, и близкое науке! – объяснение заключается в том, что это манифестация глубокой депрессии. А вызвали эту депрессию застарелые, годами, а то и десятилетиями не решаемые личные проблемы! Ваш брат был зациклен на смерти матери и, хотя мне причины такого самобичевания до конца не ясны, винил себя в этой трагедии. Таинственный преследователь не столько пугал Антона, сколько усиливал его чувство вины. Кому-то покажется, что мотив для самоубийства слабоват, но это будут люди некомпетентные. Представьте только депрессию мощностью в сто депрессий! А в тысячу? Невозможность самореализоваться, зацикленность, старательно пестуемые старые болячки – любая из этих причин и по отдельности способна привести к страшным последствиям, а уж в совокупности… Светлана, мне правда искренне жаль вашего брата, но демонов не существует, а ночные кошмары никого не убивают. Мы, люди, прекрасно справляемся с этим сами, увы.
Самоуверенный тон Лаберина начинал раздражать. Язык чесался рассказать этому надутому индюку про ночной кошмар, сунуть под нос глубокие царапины, оставленные «безопасным» сновидением. Проверить на прочность его скептицизм. Но, во-первых, перемотанные бинтом раны смотрелись не так эффектно, как следовало бы. А во-вторых, доказательств, что это не она сама себе их нанесла, у Светы все равно не было. Даже Настя посоветовала ей «срезать когти», что уж говорить о незнакомом ученом скептике?
– Я могу вам посоветовать то же самое, что советовал вашему брату.
Света подалась вперед, но профессор просто протянул ей визитную карточку. Вот так совет! Света вспыхнула. Это как понимать – лечиться тебе надо, деточка?!
– Совместное осознанное сновидение творит чудеса. Там, где один человек справиться не в силах, двое делают это уверенно. Трое – с легкостью. А для четверых не существует нерешаемых задач. Понимаете, для партнеров ваш страх зачастую и не страх вовсе. Мы старательно подбираем людей с непохожими фобиями и проблемами. Ваш брат, к сожалению, так и не воспользовался моим предложением. Для него важнее было преодолеть свои страхи самостоятельно. И это стало его роковой ошибкой. Психика – штука тонкая, и внедрение в нее – работа не для дилетантов. Мне непросто об этом говорить, и, поверьте, я не испытываю ничего, кроме сожаления, но вы же видите, к чему это привело?
В гнетущем молчании Лаберин сложил в портфель оставшиеся бумаги. Неловко отсоединил и спрятал в чехол от ноутбука сетевой провод. Колючий взгляд Светы буравил профессора, мешая собираться. На выходе из аудитории Лаберин остановился.
– Можете считать меня зазнайкой, но скажу вам откровенно: на сегодняшний день нет лучшего способа разобраться с психическими проблемами, чем предложенный мной. Я сейчас абсолютно серьезен. А изучение демонов, духов и призраков – это не наш профиль. С этим в церковь, пожалуйста. Будьте здоровы, Светлана.
Широким шагом очень спешащего человека он покинул аудиторию. Света еще долго вертела в руках визитку, перечитывая раз за разом. Навалилась чугунная усталость, черная и тяжелая. Даже мерзкий внутренний голосок вякнул было какую-то гадость и замолк. Все стало только запутаннее. Сумбурный сон подменил собой реальность и никак не желал заканчиваться. Надо было просыпаться, но Света не знала как. Абсолютно не знала.
Глава пятая. Лабиринты сна
– Через… пятьдесят метров… поверните… налево.
– Какие пятьдесят метров, железяка тупая?! Лес кругом, ни одного поворота! Тьфу, зануда, зараза, сволочь!
От злости Настя закусила губу. Навигатор косячил уже в который раз, пытаясь то завезти их в неведомую глушь, то утопить в болоте. НИИ психиатрии и экспериментальной сомнологии находился далеко за городом, в дремучем лесу, настолько живописно-сказочном, что казалось, за очередным поворотом поджидает избушка на курьих ножках. На картах в Интернете имелись спутниковые снимки, навигатор даже сумел построить маршрут, но на деле больше нервировал Настю, чем помогал.