Волосы слиплись от крови, рассеченный лоб саднило. От удара ли, от усталости ли Маша чувствовала себя слабой, раздавленной. К тому же некстати заворочалась в животе малышка. И ты прости, крошечка. Прости, что не увидишь свет. Свет, Света, Светлана. Красивое было бы имя. И девочка наверняка была бы красивая. Но впереди уже вырастал широкий ствол старой березы, весь в черных отметинах.
Пятнадцать метров. Нога до предела вдавила педаль газа. Двигатель ревел, захлебываясь. Маша не боялась смерти. Их размажет, их попросту размажет. Пять метров. Секунда до небытия! Но в эту короткую секунду все и случилось.
Безликий в личине взрослого Антона выбросил перед собой руку, и что-то красное ударилось в боковое стекло. Руки рефлекторно дернулись, и этого хватило, чтобы автомобиль вильнул в сторону, задев ствол березы по касательной. Мир крутанулся, ударил Машу, с хрустом ломая ребра. Боль впилась в живот, кто-то взвыл по-волчьи. На губах запузырилась кровавая пена.
Автомобиль встал, но мир продолжал кружиться перед глазами ярко-красным калейдоскопом. Маша посмотрела вниз. В промежности сорочка потемнела, набухла от крови. Стоило пошевелиться – и кресло противно чавкало. Из рассеченного лба, застилая глаза, тоже лилась кровь. Живот крутило так, словно кто-то наматывал кишки на палку. Силы покидали ее. Выползая из автомобиля, Маша инстинктивно придерживала руками самое дорогое, своего не рожденного еще ребенка.
Антошка! Как он там?! Маша попыталась обернуться, но колени подломились, не выдержали. Она сползла по гладкому боку автомобиля, мягко опустилась на согнутые ноги. Голова запрокинулась, ловя приоткрытым ртом падающие с неба капли. Дождь смывал слезы, растворял кровь. Дарил разгоряченному разуму прохладу. Маша умирала, обнимая живот, в котором недовольно ворочалась маленькая…
Света в открытую ревела. Мама оказалась отчаянным бойцом, готовым на все ради своих детей. Такая хрупкая, ранимая, она не побоялась бросить вызов могущественной секте, и у нее почти получилось… пусть даже всего лишь во сне. Света видела, как все происходило на самом деле. Не было никакого побега. Сразу после утреннего визита Лаберина Марии Коновой ввели снотворное и, бесчувственную, повезли в лабораторию. Не было никакого убийства отверткой. Был санитар, украдкой лапающий ее грудь, пока профессор Лаберин осматривал приборы. Не было никакой машины. Была просторная комната, с аппаратом, похожим на тот, с помощью которого сама Света попала в этот ад. Были равнодушные врачи, ведущие наблюдения. Была перегрузка, и отказавший мозг, и суетная операция по спасению плода. А еще был маленький мальчик, забытый в осознанном сновидении на несколько часов.
Видео закончилось. Проигрыватель повис в центре экрана черным окошком.
– Я всю жизнь – всю жизнь! – думала, что это я убила маму, – сказала Света в пустоту. – Думала, она не вынесла родов. А ее убил… как это возможно?
– Сон – материя странная. В ней возможно то, что невозможно в принципе. Временные парадоксы еще не самое удивительное.
Антон сдвинул лампу и облокотился на стол, искоса поглядывая на сестру. Злится он, напуган или ему просто стыдно, Света не могла сказать наверняка. На лице брата блуждала все та же виноватая полуулыбка.
– Такие, как ты, представляют угрозу для Безликого. Он знает наши слабости, наши страхи и защищается как умеет.
– Такие, как я? Я думала, ты такой же, разве нет?!
– Лаберин тоже так думал. В своих экспериментах он довел маму до помешательства. Безликий изолировал ее разум, подменил реальность, но продолжал реагировать как на угрозу. Лаберин считал, что это я. Поэтому он кричал: «Спасайте пацана!» Тогда он еще не понимал, что Безликий опасается тебя. Но несколько лет назад Лаберин во всем разобрался. Посмотри на даты сессий.
– Я убью его, – чужим механическим голосом пообещала Света.
– Не исключено, – Антон прикрыл глаза, соглашаясь. – Если выберешься отсюда.
– Что они сделали с тобой? С мамой? Со всеми нами?!
– Мы с мамой – дело прошлое. Ты должна позаботиться о себе, сестренка.
– Боже мой, – Света покачала головой. – Если ты – порождение моего подсознания, то какая же я циничная дрянь?
– Практичная, – поправил Антон. – В этом нет ничего плохого. А теперь давай убираться отсюда.
Папка с планами института ожидаемо нашлась на рабочем столе. Света внимательно изучила каждый этаж. С удивлением обнаружила, что на последнем также имеется выход. Запомнив расположение, Света свернула планы. Мысленно пробежалась по коридорам и решила, что сумеет, когда понадобится, вспомнить их расположение.
– Не сомневайся, вспомнишь, – пообещал Антон. – Идем. Нам пора. С девяносто восьмого техника шагнула далеко вперед, но длительная генерация совместного осознанного сновидения не идет мозгу на пользу, когда некоторые подопытные уже не тянут свою часть работы. Виталий мертв, и теперь его реальность поддерживаете вы.
– Погоди, еще кое-что. – Света снова раскрыла свою сессию, выбирая папку с Кириллом.
– Да ладно?! – Антон не сдержал ухмылки. – Ты и в самом деле на него запала?!
– Отвали! – огрызнулась Света. – Там было что-то… меня смутило… Вот!
Курсор обвел графы «Дата рождения» и «Дата смерти». Обе заполненные. Досконально, вплоть до минуты.
– Это… это ведь сегодня? Сейчас?!
– Да, – равнодушно подтвердил Антон. – Судя по всему, он будет мертв через двенадцать минут. Это значит, что вы вдвоем с психопаткой Лилей будете поддерживать реальность за четверых. Это очень, очень тяжело. Это чудовищные перегрузки для мозга.
– Надо не дать ему умереть!
Света вскочила, опрокинув кресло. У самой двери ее настиг крик Антона:
– Осторожно!
Но Света уже провернула замок и выскочила в коридор. Лицом к лицу столкнувшись с Лилей.
– Поймала тебя, сучка драная! – довольно оскалилась та, поднимая карабин.
Бездонное смертоносное жерло уставилось Свете между глаз. Лицо блондинки исказила злобная гримаса.
– Это тебе за Костю, мразь! – крикнула Лиля, нажимая на спусковой крючок.
Глава тринадцатая. Бегство
В ожидании огня, грома и боли Света испуганно зажмурилась. Но выстрела не последовало. Что-то щелкнуло. Громко чертыхнулась Лиля. Зазвенела по полу отстрелянная гильза. Не веря, что все еще жива, Света осторожно открыла глаза.
За то недолгое время, что они с Антоном прятались в Архиве, Лиля сильно изменилась. Высохли руки. Кожа пошла морщинами. Прекрасные волосы поседели, растрепались немытой паклей. Лиля теперь выглядела безумной спившейся старухой. Черт, да она и была старухой! Нижняя челюсть тряслась, а в приоткрытом слюнявом рту явно недоставало зубов. Дрожащими пальцами дряхлая Лиля пыталась перезарядить карабин, но, похоже, не представляла, как это сделать.
Не давая опомниться ни ей, ни себе, Света налетела на Лилю, сбив ее с ног. Это оказалось нетрудно. Высохшее тело весило не больше перышка. Похожая на ожившую мумию, Лиля барахталась под ней, пытаясь вырваться, но сил хватало только на то, чтобы держать бесполезное оружие.
Оседлав противницу, Света ударила ее кулаком в лицо. Скрюченные когтистые пальцы, больше похожие на птичьи лапы, разжались. Для верности Света ударила еще раз и наконец вырвала карабин. Шатаясь, встала на ноги, держа его за ствол, словно дубину.
– Туфая флюха, – кашляя кровью, прошамкала Лиля. – Я уфью тефя…
– О, вот уж нет! – сквозь стиснутые зубы прорычала Света. – Все совсем наоборот!
Не до конца понимая, что делает, Света от плеча размахнулась карабином, опуская приклад на старушечье лицо. От противного костяного хруста вдоль позвоночника высыпали мурашки. Лиля дернулась и обмякла. Но Света и не думала останавливаться. В исступлении она поднимала и опускала окровавленный карабин, раз за разом обрушивая его вниз. Брызги крови летели в лицо, под измочаленным прикладом хрустело и чавкало. Превращая Лилю в месиво, Света не испытывала ни жалости, ни угрызений совести. Только гадливость.
С очередным взмахом карабин сделался неподъемным. Рыдая, Света уронила его на пол, рухнула рядом на четвереньки. Тело сотрясала крупная дрожь. Свету скрутил приступ рвоты, и она исторгла из себя липкую желчь. Руки отказали, и Света, лишившись последней опоры, без сил упала на пол. Прохладный линолеум приятно остужал щеку и висок. В ноздри настойчиво лезла рвотная вонь. Перед глазами лежала высушенная старушечья рука с толстыми желтыми ногтями.
– Что с ней случилось, как думаешь? – спустя какое-то время пробормотала Света.
В поле зрения вошли кроссовки Антона. Брат присел, подогнув одну ногу под себя, а вторую выставив коленом вверх. Расслабленный, немного отстраненный, как модель на фотосессии. И не скажешь, что рядом лежит труп с лицом, превращенным в кровавый кисель.
– Я могу только предполагать. Так проявляется вмешательство Безликого. Он паразитирует на вашей энергии, использует ее в своих целях. Высвобожденные подспудные желания превратили Виталия в монстра. Лиля оказалась слабее. Ненависть, горящая внутри, иссушала ее. Буквально.
– Не одобряешь? – Света глазами указала на мертвую руку.
– Ты защищалась. Вот и все. Если и есть какие-то угрызения совести, то они твои, и только твои.
– Толку от тебя, блин…
Света поднялась. От резкой смены положения закружилась голова. Пришлось ухватиться за стену, подождать, пока отпустит. Света старалась не смотреть на дело рук своих, но на сами руки не смотреть не могла. В мелких красных крапинках, уже подсохших, точно кто-то нарисовал диковинный узор мехенди. В остальном – самые обычные женские руки, изящные и тонкие. Только что отнявшие уже вторую жизнь.
– Четыре минуты… – сказал Антон, кладя ладонь ей на плечо. Не уточнял. Был уверен, что она поймет и так. И она поняла.
– Кирилл!
Сломя голову Света помчалась по коридору. Он вновь изменился. Теперь повсюду висели картины: все тот же офорт Гойи и вторая, с пялящимися в небо людьми, сидящими в пустыне. «Рассвет» Одда Нердрума, теперь она знала. Такой вот немудреный оммаж любимой секте. Но сейчас между ними все чаще мелькали портреты Степана Михайловича Лаберина.