смеется).
Для тебя лично чем был интересен этот опыт? Вынес ли ты из него какие-то уроки, была ли эта работа для тебя полезна?
О. К.: Мне, как автору, всегда интересен любой новый опыт, а этот вдобавок был крайне увлекателен, потому что позволил заглянуть на сторону кинематографа. Для себя понял, что умею писать не просто быстро, а очень быстро. Понял, что могу быть достаточно гибким, подстраиваясь под готовый сценарий. Это, конечно, нельзя назвать настоящим соавторством, но что-то близкое есть. А ведь не так давно я думал, что соавторство – это вообще не про меня!
Вопрос всем. Можно ли воспринимать книгу в отрыве от фильма, можно ли смотреть фильм в отрыве от книги? Насколько они связаны, насколько различаются, хорошо это или плохо?
Е. К.: Во-первых, они действительно отличаются, особенно во второй половине. Мне было крайне интересно прочитать то, как Олег Кожин переосмыслил некоторые моменты сценария.
Ну а во-вторых, разные виды искусства предназначены для отражения разных типов конфликта.
Так, литература идеально подходит для того, чтобы влезть герою в голову и проследить за его внутренним конфликтом. Театр убедителен в демонстрации межличностного конфликта. А кино дает отличную возможность показать конфликт между героем и группой людей, обществом, природой и так далее.
Так вот, фильм «Рассвет» и книга «Рассвет» – это ни в коем случае не копии друг друга, а различные пути изложения различных вариантов развития одной истории.
О. К.: Мне кажется, книгу стоит воспринимать как более глубокое развитие истории, показанной в фильме. Хронометраж киноленты зачастую многое оставляет за кадром. Неспешное повествование «в бумаге» может себе позволить отвлечься на детали, из которых и выстраивается мир «Рассвета». Я мог позволить более длительную остановку на детстве Антона, на истории мамы главных героев, углубить мифологию. Это, на мой взгляд, и есть главная задача любой новеллизации.
В. С.: Мы фактически повторяем друг друга (смеется). Значит, это действительно абсолютно самостоятельные произведения.
«Рассвет» – это фильм (и книга) про ночные кошмары. Не посещали ли вас самих какие-то ужасные (или прекрасные) видения в процессе работы над этим проектом?
Е. К.: Несколько лет назад я выяснил, что у всех моих ночных кошмаров невероятно банальная причина. Оказывается, пугающие образы, после которых я резко просыпаюсь, возникают тогда, когда я мерзну. То есть если во сне я скидываю с себя одеяло, а в комнате при этом прохладно – значит, быть кошмару.
Установив такую взаимосвязь, я жутко обрадовался и стал периодически высовывать свои ступни из-под одеяла. Они у меня мерзнут сильнее всего, так что я мог гарантированно видеть очередной жуткий сон. Делал я это потому, что далеко не все фильмы ужасов, которые я смотрел, по-настоящему меня пугали, в то время как ночные кошмары работали безотказно.
Впрочем, однажды эту практику пришлось прервать, так как моя жена устала просыпаться посреди ночи от моих воплей.
Однако есть и другая категория кошмаров, которые не ведут к резкому пробуждению. Это такие неприятные навязчивые сны, воспроизводящие один и тот же тревожный сюжет. Тут просится аналогия с приемами в фильмах ужасов – скримерами и саспенсом. Скримеры – это резкое возникновение пугающего образа, которое, как правило, сопровождается оркестровым ударом, в то время как саспенс – это тревожное, гнетущее ожидание. Так вот, мои мерзнущие ступни вели к снам-скримерам, в то время как саспенс-сны возникали спонтанно, безо всякой на то причины. В моем наиболее частом саспенс-сне я еду в лифте на нужный мне этаж, боясь при этом, что лифт не остановится и поедет дальше. Разумеется, так оно и происходит, ибо в этом вся суть механики снов. Как только мы начинаем во сне чего-то бояться – это тут же нам является во всей своей ужасающей красе. Так что я в течение нескольких лет проезжал в лифте нужный мне этаж и ехал дальше, в пугающую неизвестность. Однако работа над «Рассветом» помогла мне победить этот кошмар! В очередной раз попав в неуправляемый лифт, я просто понял, что, очевидно, не могу находиться нигде, кроме сна. Сновидение тут же стало осознанным, а сам я переместился в другие, гораздо более приятные места.
В. С.: Конечно же, я не стал бы заниматься этим проектом, если бы это не было мне близко. Мне довольно часто снятся кошмары, абсолютно разные. Но скажу сразу – я никогда не пытался заниматься практикой осознанных снов. Лень, видимо. Мне даже нравятся мои кошмары, потому что там получается вылавливать какие-то идеи, которые можно использовать в кино. Вообще, тема бессознательного, фобий и прочего занимает огромный пласт в жизни каждого из нас. Просто мы пытаемся делать вид, что этого нет, что все это чушь какая-то. Забыть, отодвинуть на третий план. Но это никуда не уходит. На самом же деле, я думаю, это наш внутренний ребенок пытается говорить с нами. Я в детстве, например, страшно боялся темноты. А моя старшая сестра любила затолкнуть меня в пустую темную комнату и запереть дверь. Ужас был непередаваемый. Это сейчас мне смешно. Тогда-то было не до смеха совсем.
О. К.: Вот кстати! Я действительно волновался, что при столь плотном графике просто обязан увидеть эту историю во сне. Вообще я сны люблю. Как минимум два моих рассказа родились таким образом: широко известный «…где живет Кракен» и пока еще не опубликованный «Для всех». Иногда вижу цикличные сны (саспенс-сны, как говорит Женя) – повторяющиеся локации. Но, видимо, в этот раз усталость была сильнее. Ни ужасных, ни прекрасных сновидений увидеть не довелось.
Владислав,вы уже не первый раз сотрудничаете с авторами серии «Самая страшная книга» – ранее привлекали помянутого Михаила Парфенова в качестве эксперта на ваш конкурс сценариев фильмов ужасов (о нем мы тоже успели сказать пару слов). Расскажите, пожалуйста, об этом проекте подробнее.
В. С.: Конкурс я первый раз запустил в 2017 году, когда стало понятно, что качественное жанровое кино может быть успешным и в нашей стране. Но у нас на тот момент практически не было ни авторов, ни режиссеров с опытом в этом жанре. Нужно было искать новые идеи, свежую кровь. Конечно же, работу приходится вести колоссальную и далеко не каждый финалист дойдет до реализации проекта. Хочу отдать должное упорству и целеустремленности Жени, которому приходилось переписывать сценарий десятки раз – сначала вдвоем со мной, потом с режиссером Пашей Сидоровым, который тоже очень многое привнес.
Недавно закончился второй конкурс, я потихоньку начинаю общаться с авторами, чтобы понять, что у них в головах, на что они способны и куда мы с ними можем двинуться дальше. И да, конечно, мы планируем проводить такие конкурсы в будущем!
Евгений, поделитесь вашим опытом, за счет чего удалось добиться успеха на первом таком конкурсе?
Е. К.: Еще во время первого питчинга – когда попавшие в шорт-лист конкурсанты представляли свои проекты – Владислав отметил привлекательность концепции с осознанными сновидениями. Он сказал, что она в принципе является универсальной и понятной для зрителей из разных стран. То есть главное – идея.
Какие рекомендации вы оба могли бы дать тем, кто пожелает в будущем поучаствовать в таких конкурсах? Что сегодня, сейчас интересно кинематографистам в жанре ужасов прежде всего? Чего, может быть, авторам, наоборот, следует избегать?
В. С.: Сейчас в жанре очень сложная ситуация. С одной стороны, он стал крайне востребованным, вышел из категории «изгоев второго эшелона», так сказать. Жанровое кино завоевывает главные кинопремии мира, а наши фильмы покупают для проката за границей. Но с другой стороны, столько стали снимать, что выйти на рынок с оригинальной идеей становится все сложнее и сложнее. Тем более что мы играем на одном поле с такими людьми, как Джеймс Ван, Андрес Мускетти, Скотт Дерриксон и тому подобными «монстрами», у которых, помимо несопоставимых с нашим кино бюджетов, есть еще и доступ к лучшим сценаристам, литературным источникам и есть возможность снимать ремейки хитов прошлых лет. Но это, конечно, отдельная история. Ведь все наши хорроры не попадают даже в категорию «малобюджетных», это micro budget для Голливуда. Поэтому мы не можем с ними воевать в лоб. Наш путь – партизанщина.
Е. К.: При создании истории и, в частности, при написании заявки я бы посоветовал на каждом этапе спрашивать самого себя: «Чем моя история отличается от всех других? Насколько предсказуемо развитие событий? Было бы мне самому, как зрителю, интересно посмотреть такой фильм?»
Я отнюдь не предлагаю быть оригинальным ради самой оригинальности, ибо это тупиковый путь. Как однажды сказал гений рекламы Лео Бернетт, «если хочешь отличиться только ради того, чтобы не походить на других, ты всегда можешь проснуться утром с носком во рту».
Так что вы можете использовать штампы, можете их обыгрывать, можете полностью от них отказываться. Штамп – это еще не вселенское зло, а задача сценариста в конечном итоге сводится к одному – рассказать интересную, захватывающую историю. А уж как именно вы будете это делать – решать вам.
Олег, если говорить о различиях между написанием обычного романа и романа-новеллизации, то в чем тут специфика? Писать роман по сценарию сложнее, проще, всякому ли автору по силам?
О. К.: С одной стороны, вроде как проще. Казалось бы, чего тут сложного, когда за тебя уже придумали героев, локации и даже историю? С другой стороны – сильнее всего давят ограничения. Да, продюсер фильма Владислав Северцев дал мне определенный карт-бланш, позволяя отступать от сюжета оригинального сценария, но, как ни крути, работа с чужим сеттингом заставляет фантазию держаться в неких рамках. И ей, привыкшей к свободному полету, это не всегда нравится. Если автор не готов ограничивать свою музу, не стоит даже браться. Если автор не уверен, что сможет выдерживать сроки, тоже лучше пройти мимо.