Этот чудовищный поступок был целенаправленным, чтобы быть для других тем, что он чувствовал внутри. Я тщательно подбирала слова.
— Некоторое время назад ты сказал, что, возможно, я не так уж высокого мнения о себе. — Это признание обожгло мои щеки, но я продолжила. — Я думала, что моя жизнь стоит меньше, чем жизнь моего брата. Вскоре после этого я поняла, как мало я за себя постояла или думала о себе на протяжении стольких лет. Возможно, ты страдаешь от похожего недуга?
Кейн переплел мою руку со своей. Его ладонь была шершавой и теплой и вдвое больше моей.
— Какая проницательная пташка. Боюсь, мое состояние гораздо хуже. Тебя окружали люди, которые говорили тебе подобные вещи. Глупые дураки, все они.
Было видно, что он раздумывает, что сказать дальше. Я терпеливо ждала.
— Я причинил вред многим людям, Арвен. Я приношу боль, куда бы я ни пошел. Я причиняю боль людям. Часто тем, о ком я больше всего забочусь.
Я знала, что это правда, но еще хуже было слышать, как он признает это.
— Всегда будет другой день, Кейн. Шанс все исправить.
— Нет, не будет.
Его серьезные глаза сверкнули в свете свечи, и я медленно вздохнула.
— Разве это не слишком… определенно? Каждый способен на искупление.
— Они мертвы, Арвен. Из-за меня. — Я вздрогнула от резкости его слов. В них переплелись ненависть к себе и боль — неудивительно, что он считал себя чудовищем. — Искупления нет, — продолжал он, отнимая свою руку от моей. — Только месть.
— Звучит как очень одинокий способ жить.
— Да. — Он сказал это так, словно заслуживал такого существования.
Чувство вины и злость, пульсировавшие в его голосе, едва не задушили меня.
— Так вот почему… — Сформулировать вопрос было непросто, но он уже слишком долго горел в моей голове. — Ты никогда не брал королеву?
— Не уверен, что это подходящее наказание для кого-то, — сказал он, и с его губ сорвался горький смешок. — Даже по моим меркам и ‘любви к пыткам’, как ты любишь говорить. Никто не заслуживает вечной участи быть моей женой.
Самокритичный Кейн — это было что-то новенькое.
А может, и нет. Я не слишком хорошо знала его до сегодняшнего вечера, поняла я.
Он слегка приподнялся.
— Если уж на то пошло, Гриффин гораздо больший поклонник тех тактик, которые, как ты утверждаешь, я люблю, чем я когда-либо был. Очень суровые военные родители. Он даже однажды предложил заставить тебя говорить подобным образом. — Глаза Кейна злобно потемнели при одном воспоминании, и у меня заколотилось сердце.
— Заставить меня говорить? Что сказать?
— Много лет назад из моего хранилища был изъят клинок. Гриффин подумал, что ты можешь что-то знать, поскольку наша последняя зацепка на тот момент была в Янтарном. Это то, что искал твой голубиный любовник. — Он произнес это слово с гримасой.
Мне надоело, что Кейн считает, будто мы с Халденом были вместе, хотя это не так. Особенно теперь, когда я знала, на что он способен.
— Он никогда не был моим любовником. Мы не… — Я неловко вздохнула.
— А.
— У меня не было. Ни с кем. — Он был прав, в тот день в тронном зале. И что-то в этом странном часе ночи, словно в нашем собственном кармане, в сочетании с нашей близостью на кровати, вытягивало из меня интимные признания. Может, я все еще была пьяна?
Выражение его лица было нечитаемым, но у него хватило благоразумия пройти мимо моего ненужного признания.
— Но ты что-то чувствовала к нему.
— Я не уверена. Думаю, он был тем, кого от меня ожидали, а я очень старалась быть такой, какой меня хотела видеть семья. Но я ничего не почувствовала, когда мы целовались в подземельях.
— Черт. Определенно все еще пьяна.
Глаза Кейна словно бритвой прошлись по мне. Его челюсть стала напряглась.
Я вздрогнула.
— Что?
— Твою мать, — вздохнул он, проводя рукой по напряженному лицу. — Я хочу уничтожить его за то, что он прикоснулся к тебе, не говоря уже о поцелуе. Меня от этого физически тошнит, — он опустил лицо на ладони. — С каких это пор я стал таким ревнивым школьником?
Мое сердце заколотилось, и я сдержала улыбку. Я становилась зависимой от его признаний.
— Но, насколько я помню, я ‘не совсем в твоем вкусе’?
Его лицо исказилось, темные брови сошлись на переносице.
— Не знаю, что заставило меня сказать это.
— Кажется, я оскорбила тебя.
— Ах, это одна из многих очень сексуальных вещей, которые ты делаешь так хорошо.
Слово сексуальный, сорвавшееся с его губ, запечатлелось в моей голове, как восковая печать, и я покраснела, внезапно пожалев, что в моей комнате еще темнее. Мне некуда было спрятать свое лицо так близко к нему. Его золотистая кожа сияла в мягком свете свечей. Вблизи его красота была почти пугающей.
Он серьезно посмотрел на меня.
— Это было очень грубо с моей стороны, и, скорее всего, я сказал это из… чувства самосохранения. Прости меня, Арвен. Нет ничего настолько далекого от истины.
Возможно, мне следовало бы поделиться с ним своими чувствами. Но для меня это было слишком серьезным, чтобы просто начать разговор. Это было больше, чем я могла вынести, и больше, чем он мог принять.
По правде говоря, это пугало меня.
Все, что я знала наверняка, — это то, что теперь я доверяю ему больше, чем когда-либо ожидала, и что я должна рассказать ему о своих планах достать борроурут завтра вечером, во время затмения. Возможно, он поможет мне благополучно добраться до леса и выйти из него невредимой.
Но у меня не было сил спорить с ним, если он сочтет это небезопасным. После всего, что он рассказал мне о Короле Фейри и лесах за пределами замка, я сомневалась, что он захочет рисковать жизнью своей стражи или тем более своей собственной, чтобы добыть хоть один корень для моей матери — которую я могу больше никогда не увидеть — ради зелья, которое может даже не подействовать.
Мои веки словно налились свинцом, стягивающим ресницы. Голова была тяжелой от вина и наплыва информации, которую я узнала сегодня.
Кейн провел ленивыми пальцами по моим волосам, убаюкивая глаза и замедляя вращение мыслей.
Завтра первым делом я спрошу его о борроуруте.
Глава 20
Стук в моем черепе превратился в запредельную какофонию боли. Словно моя голова была подвалом под бальным залом великанов. Неуклюжих, пьяных великанов.
Я застонала, поднялась с кровати и поплескала лицо теплой водой в умывальнике. Лето вступило в свои права, и, несмотря на поздний час, с меня капал пот. Я проспала до позднего вечера, а потом лежала в постели до заката, не в силах пошевелиться, обдумывая все, что Кейн сказал прошлой ночью, как в винном погребе, так и после него.
Вопросы Халдена в подземелье казались теперь такими очевидными. Интересно, как много Гарет рассказал ему о своих планах продать весь Эвенделл Лазарусу? Какой-то уголок моего сознания подсказывал, что Халден, скорее всего, все это знал и все равно сражался за него.
Чувство вины за то, что я помогла ему бежать, было сокрушительным, и все же Кейн не высмеял меня за мой выбор и не пригрозила мне каким-либо наказанием. Я в буквальном смысле совершила предательство, и все, что он чувствовал, — это ярость на меня. Ярость от того, что кто-то бросил меня.
По правде говоря, он был в большей ярости, чем я сама. Еще до того, как Кейн раскрыл правду о Халдене и Фейри, я поняла, что никогда не испытывала к Халдену таких чувств, как к Кейну за последние несколько месяцев. Конечно, кое-что из того, что я чувствовала, было чистой, кипящей ненавистью, но все же. Было дико, как всего лишь небольшое время, проведенное вдали от Янтарного, полностью изменило мои почти пожизненные чувства к светловолосому мальчику. То, что когда-то казалось мне всепоглощающим и насыщенным, теперь было для меня лишь размытым воспоминанием, подобно тому, как человек может оглянуться на свой первый роман или вкус шоколада и подумать, что это было лучшее, что мог предложить континент. Я не знала, сколько еще аспектов моей прежней жизни пострадают от подобного осознания.
Когда я проснулась, солнце уже садилось, и Кейна, как я и предполагала, уже не было рядом. Я была благодарна ему. Мне нужно было поговорить с Мари. Она не знала, что я все еще здесь. Насколько ей было известно, я ушла вместе с Халденом и остальными. Мне нужно было рассказать ей обо всем, что открыл Кейн, а также о том, что мы почти поцеловались. Зная Мари, это заинтересовало бы ее еще больше.
Ли была бы в восторге больше всех. Возможно, ее влюбленность в Аббингтоне оказалась верной. Если не считать крыльев, то Фейри, скорее всего, были по всему королевству. При мысли о Ли моя кровь похолодела.
Моя мама, затмение. Черт, я слишком поздно заснула.
Черт, черт, черт.
Затмение было сегодня вечером. Я схватила сумку и судорожно надел тренировочные кожаные штаны. Как я могла быть такой пустоголовой? Меня так тошнило от вина, я так увлеклась своим нелепым почти романом с каким-то темным королем, что чуть не упустила шанс спасти собственную маму.
Мне нужно было сосредоточиться.
Если сегодня я потерплю неудачу, у меня будет много времени, чтобы корить себя весь следующий год, пока я буду ждать, когда луна снова спрячется.
Мне нужно было найти Кейна, и побыстрее. Он был честен со мной прошлой ночью, и теперь я собиралась быть честной с ним. Я буду умолять его вернуть меня на место, где растет борроурут. Я не настолько смела, чтобы в одиночку идти ночью в лес, и он был единственным человеком, которому я доверяла, чтобы доставить меня туда в целости и сохранности.
Когда я добралась до тронного зала, дозорные смотрели на меня ледяными глазами. Я их не винила: прошлой ночью сбежали трое заключенных. Я бы тоже была на взводе.
— Добрый вечер. Я хотела бы получить аудиенцию у короля. Вы можете передать ему, что это Арвен Валондэйл?
— Его здесь нет, Леди Арвен.
— Где я могу его найти? Или Командира Гриффина?