Пуговицы на тунике Кейна было легко расстегнуть, но я с ужасом смотрела на свое отражение. Я не отличалась тщеславием, но знала: какие бы раны я ни получила от волкодлака, они останутся со мной на всю жизнь.
Сняв повязки, я увидела большую рану, которая рассекала меня от ключицы до груди. Целители зашили ее великолепно, и я должна была как-то отблагодарить их.
Впервые кто-то заботился обо мне после ранения. Это было странное утешение — не быть одной, залечивая свои раны.
Но при взгляде на швы у меня в голове промелькнул образ белой ключицы, и я схватилась за богато украшенный шкаф, чтобы устоять на ногах. Я не была брезглива; по моей профессиональной оценке, головокружение скорее всего было вызвано обезвоживанием. Я вернулась в спальню и обнаружила, что Кейн ставит на кровать поднос с завтраком.
— Ты встала, — сказал он, проследив взглядом за моими голыми ногами. На моих губах заиграла ухмылка. Его беззастенчивое разглядывание показалось мне знаком того, что я больше не его пациентка. Я смущенно погладила свои дикие волосы.
— Да, — сказала я. — Что ты принес?
Я забралась в постель и заправила непокорный локон за ухо. Ладно, я хотела выглядеть хорошо для него. Может быть, часы лихорадочной, потной, окровавленной Арвен можно стереть при помощи приличной расчески.
— Завтрак. Как рана?
— Она еще причиняет немного дискомфорта, — признала я. — Но лучше, чем я ожидала, учитывая жар. Не хочу знать, что за яд был в когтях зверя. Спасибо тебе, Кейн. За все.
Он только кивнул.
Еда передо мной была аппетитной. Три вареных яйца, два куска клеверного хлеба с кусочком медового масла, нарезанное яблоко и жареная свинина. У меня практически потекли слюнки.
И, честно говоря, это была не единственная аппетитная часть завтрака. Кейн выглядел просто восхитительно. Его рубашка была расстегнута, обнажая небольшую пыль темных, завитых на груди волос. Его черные локоны были откинуты с лица, а лицо покрывала легкая щетина. Я никогда раньше не видела его с волосами на лице. Я сдержала всепоглощающее желание сжать его челюсть в своей руке.
— У тебя борода, — сказала я, набив рот яблоком.
Он наклонил голову и примостился на кровати, положив руку мне на лоб.
Я рассмеялась и прикрыла рот рукой.
— Это не жар говорит. Просто не хватает фильтра. — Меня осенила ужасная мысль: какие унизительные вещи я могла сказать, пока болела. Словно прочитав мои мысли, губы Кейна изогнулись в озорной улыбке. Я вопросительно подняла бровь.
— О, ты даже не хочешь знать, — промурлыкал он.
— Прекрати. Ты лжешь. — Я собиралась возмутиться, но его обаяние превратило мое замечание во флирт. Черт бы его побрал.
— Ты никогда не узнаешь.
— Добавь это в список, — пробормотала я и откусила огромный кусок сладкого хлеба.
Когда он ничего не ответил, я повернулась к нему лицом, но он был погружен в раздумья.
— Я не хотел скрывать от тебя, Арвен. — Мне не нравилось, когда он называл меня по имени. Не то чтобы я полностью понимала это пернатое прозвище, но мне стало ясно, что ‘Арвен’ означает только плохие новости. — Есть некоторые знания, которые принесут тебе только больше боли.
Его слова вызвали в памяти странную силу, которая просочилась из него, когда я умирал, и погрузила меня в состояние, похожее на сон. Сильнее, чем любое лекарство, но не совсем в бессознательное состояние.
Мое дыхание стало поверхностным.
Я отползла назад на кровать, подальше от него.
— Ты…
— Значит, ты это помнишь. — Он сказал, его лицо было торжественным, покорным.
— Что это было? Ты… какой-то колдун? — Но я знала — это была не магия.
Он нахмурился.
— Возможно, если бы я рассказал тебе несколько недель назад, ты бы не умерла.
Я хотела спросить, как эти две вещи связаны между собой.
— Заканчивай есть, — сказал он через минуту. — Давай прогуляемся.
Глава 23
Сады Шэдоухолда радовали мои ослабевшие глаза. Шпалеры из ожидаемых гардений и сирени окружали черные фонтаны с плавающими цветами. Бархатисто-фиолетовые розы цвели рядом со скрученными черными лилиями вуду, а над головой висели неземные фиалки и глицинии. Цветы, которые, как я теперь знала, назывались цветком летучей мыши, драконовым арумом и паучьей орхидеей, цвели в изобилии. Это было готическое проявление красоты, но я полюбила его. Я подумала, что часть меня всегда знала, что в этом месте есть нечто большее, чем ужас.
Кейн шел рядом со мной, но я держалась на расстоянии. Я знала, что он не причинит мне вреда — он только что спас мне жизнь.
Но мне было, мягко говоря, не по себе. Смущение, страх — я чувствовала, что нахожусь на пороге чего-то, о чем не уверена, что хочу знать. Но теперь было уже слишком поздно. Та Арвен, которая предпочла бы оставаться в неведении, наивно ожидая, что все позаботятся о ней, примут за нее решения…
Мысль о такой версии себя доводила меня до тошноты.
Мы шли медленно, впитывая тишину и щебетание птиц. Быстро приняв ванну и надев чистое платье, я встретила его на вечернем воздухе.
А он так и не произнес ни слова.
— Мне нужны ответы, Кейн, — сказала я не без злобы. Но это была правда. Достаточно.
— Я знаю, — сказал он, и решимость исчезла из его глаз. — Мне просто нужно… подумать.
Отлично. Я могу быть терпеливой.
Мы молча прогуливались по саду, пока не прошли мимо тех же мрачных цветов, которые мне кое-что напомнили.
— Белые лилии. В твоей комнате.
Это был не совсем вопрос, но он все равно ответил.
— Я подумал, что они могут напоминать тебе о доме.
Мое сердце заколотилось.
— Так и есть. Спасибо.
Он заколебался.
— Надеюсь, счастливые воспоминания?
Я прокрутила его вопрос в голове.
— В основном.
Когда он ничего не ответил, я подняла глаза. Он наблюдал за мной со странной интенсивностью.
— В чем дело?
— Пока ты спала, ты просила кого-то остановиться. Я подумал, что тебе приснился зверь, который напал на тебя, но потом ты продолжила произносить имя этого человека. — Я видела, что он изо всех сил старается быть мягким, но глаза его были совсем зрачковые. — Я не переставал думать о тех шрамах, которые видел на твоей спине в купальне. Арвен, тебя кто-то обидел?
От доброты в его голосе мне стало не по себе. Я больше не хотела, чтобы меня спасали. Меня жалели.
— Нет. То есть да. Давным-давно, когда я была маленькой. Но сейчас со мной все в порядке. — Я смотрела на него, как он смотрит на меня. — Очевидно, — тупо добавила я.
Кейн выглядел так, будто мог свернуть горы.
— Кто? — Он выдавил из себя это слово.
Я никому не рассказывала об этом уже очень давно. Только Райдеру. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы воспоминания казались чужой жизнью. Я взяла с него обещание никогда не рассказывать об этом Ли или нашей матери.
Правда за правду, возможно.
Я взяла себя в руки.
— Мой отчим Пауэлл бил меня. Я не знаю, за что. Думаю, он ненавидел меня, потому что я была не его. Это не очень хорошая причина. Но иногда люди просто хотят отдать свою боль кому-то другому и используют любое оправдание, которое только могут найти. Моя семья никогда не знала.
— Почему? — спросил он.
— Моя мать постоянно болела; я знала, что она не может жить без него. Я не могла взвалить это на нее. Ли была слишком молода, чтобы нести бремя. Райдер и Пауэлл были так близки. Я могла быстро залечить свои сломанные кости и шрамы.
— И где теперь это жалкое создание? Со своей семьей?
Я покачала головой.
— Он умер много лет назад. Инсульт.
— Жаль. — Глаза Кейна затуманились.
Я бросила на него вопросительный взгляд.
— Ублюдок слишком легко отделался, — сказал он, опустив взгляд и сжав челюсти. Когда я ничего не ответила, он добавил: — Мне жаль, что тебе пришлось страдать в одиночестве. Мне жаль, что тебе вообще пришлось страдать. — И снова эта болезненная мягкость.
— Спасибо, — сказала я. И я это имел в виду. — Но теперь твоя очередь. Хватит тянуть время. — Я напрягся. — Что я видел?
Он скрестил руки на груди, чего я никогда от него не видела, а затем так же быстро опустил их. Он провел рукой по своим вороным волосам.
Я сдержала желание физически выбить из него ответы.
— В свою защиту скажу, — наконец сказал он. — Ты была пьяна.
Я ждала, когда это будет иметь хоть какой-то смысл.
— Мне показалось, что в винном погребе было неподходящее время, чтобы рассказать тебе об этом. И, — вздохнул Кейн. — Я не хотел тебя пугать.
Его слова произвели обратный эффект: в моем нутре зашевелился страх, но я сохранила спокойный взгляд.
— Ты помнишь восстание против Короля Фейри, — сказал он, и я кивнула. — Его организовала небольшая группа, которая хотела спасти королевство. Разрушить непроницаемые стены и освободить тех, кто в них находится. Попытка… Ее возглавил сын Лазаря.
— Сын Короля Фейри пытался свергнуть собственного отца?
— Вообще-то, оба его сына пытались. Но да, восстание возглавил его младший.
Крошечный когтистый комок ужаса нежно заскребся по моему позвоночнику.
— И как это связано с тем, что я видела?
Кейн сжал челюсти, в его глазах мелькнул стыд:
— Это был я. Я сын Лазаря, Арвен.
Но я не слышала его из-за грохота в ушах.
— Арвен? — сказал Кейн, изучая меня.
Кейн был Фейри?
Существа, которых я боялась в детстве. Истории, призванные напугать и шокировать, рассказанные у костра. Существо, в существовании которого я была так уверена, что оно вообще не существовало до двух ночей назад, теперь стояло прямо передо мной?
Слова сорвались с моих губ:
— Ты сражался против собственного отца?
Глаза Кейна яростно смотрели на меня, ища что-то.
— Я пытался. Но не смог.
Его выражение лица было нечитаемым. Я запустила дрожащие руки в свободную юбку.
— Это была худшая ошибка в моей жизни. Она стоила мне и моим близким всего, что им было дорого. Большинству из них она стоила жизни.