И когда взгляд его уперся в четырехугольник автомобильной крыши, случилось странное.
Рабочий вмиг перестал осознавать самого себя, превратившись в орудие чужой воли. Его движения стали быстры и точны – гораздо быстрее и точнее, чем были минуту назад.
Он подтянулся выше, достал из сумки разводной ключ и начал действовать.
– Чужой! – настороженно произнес Олег.
– Что? – переспросил Сомик. – Где? Какой чужой?..
– Чужой психоэмоциональный импульс. Агрессивный. Подавляющий. Я чувствую…
Закрыв глаза, он вскинул руки, точно пытаясь нащупать что-то в чистом и ясном воздухе…
Рабочий умело и ловко орудовал вновь извлеченным из сумки разводным ключом. Пожалуй, слишком умело и слишком ловко – ключ стальной рыбкой мелькал в его руке. Лязгая, одна за другой отлетали гайки, и рабочий не глядя подхватывал их на лету, направляя в поясную сумку.
Изогнутый шпиль покосился. А вскоре и вовсе повис на одной гайке, покачиваясь на ветру, натужно поскрипывая.
Те, кто был занят на нижних участках, подняли головы:
– Мишка, что там у тебя?
Рабочий не отозвался.
Ветер… Направление ветра…
Сознание его уже совершенно не сопротивлялось пришедшему извне сигналу. Он приподнялся, переместился, занес ногу для безошибочного удара – такого, чтобы не пустить шпиль в свободное падение, придать ему нужную траекторию.
И ударил.
С тугим звоном лопнула последняя гайка.
Олег вытянул руку вбок и вниз – туда, где за склоном холма должна пролегать автомобильная трасса.
– Там, – сказал он.
Затем, словно повторяя какую-то одному ему видимую линию, вскинул руку вверх – и она указала на несущийся к нему с неба смертоносный шпиль.
Олег открыл глаза.
Женя Сомик даже не успел задрать голову и увидеть… Олег прыгнул на Женю, сбил с ног и, не отпуская, прокатился вместе с ним несколько шагов. Они еще не расцепились, когда изогнутая металлическая конструкция с глухим стуком врезалась в землю, взорвав кусками дерна тот пятачок, что занимали витязи еще секунду назад.
Дикий крик слетел сверху вслед за шпилем.
Рабочий Мишка раскачивался на страховочном шнуре, отчаянно болтая конечностями, бессмысленно и надрывно вопя – как вопит человек, только проснувшийся, но не очухавшийся еще от кошмарного сна.
– Что это было?.. – хрипнул Сомик, вскочив на ноги.
Трегрей поднялся быстрее. Длинными скачками он несся уже к склону холма. Женя устремился было за ним, но скоро остановился. Потому что остановился и Олег.
Автомобиль, из которого так никто и не показался, вывернул с обочины и, набирая скорость, покатил по трассе в сторону Саратова.
– Это он, да? – задыхаясь, выпалил Женя. – Он, гадина, да? Не догнать теперь. «Хонда» вроде? Ч-черт… Бодрая тачанка. И номера не успели срисовать!
– «Хонда Цивик», черного цвета, регистрационный номер 637-АРА, – проговорил Трегрей, провожая взглядом стремительно превращавшийся в точку автомобиль. – 64-й регион. Местный.
Телефоны они выхватили почти одновременно.
– Ты – Нуржану, я – Мансуру, – коротко бросил Трегрей.
– Ага… – набирая номер, бормотнул Сомик. – Погоди… Мансура нет в городе, ты разве не в курсе?
– Мне никто не сообщал.
– Отрывать от твоих экспериментов не хотели, вот и не сообщили.
– Кто за Мансура?
– Как обычно, Кастет. Ах да, он же в госпитале… Гашников и Жмыхарев. Борян Усачев у них еще на подхвате.
Олег кивнул, вызывая в памяти телефона нужный контакт.
Жене понадобилось меньше минуты, чтобы описать Нуржану ситуацию. Оторвавшись от телефона, он повернулся к Трегрею. Тот еще разговаривал.
– Серега Жмыхарев пропал сегодня ночью, – договорив, сообщил Олег. – С утра не явился на встречу, на звонки не отвечает. Девушка его, с ним проживающая, говорит: поздно вечером отправился, как обычно, на пробежку. Около полуночи ушел. И не вернулся. Гашников и Усачев развернули поиски – их ЧОПовцы тот район прочесывают.
– Вот это да… – медленно произнес Сомик.
– А ты говорил: не осталось боле достойных противников, – очень серьезно напомнил ему Трегрей.
– А ты говорил, что мир меняется! – в тон ему отозвался Сомик. – Все как всегда… Думаешь, исчезновение Сереги и то, что сейчас произошло, – связано?
– Скорее всего. Случайностей не бывает.
У Олега зазвонил телефон. Глянув на дисплей, он чуть заметно сжал губы.
– Алло?.. Пока еще занят. Нет, я не… – Трегрей говорил голосом непривычно неуверенным, даже каким-то беззащитным. – Послушай меня, пожалуйста… Буду так скоро, как смогу…
Жене почему-то больно и неприятно было слушать этот разговор, и он поспешил отойти.
Олег отнял от уха телефон и вновь стал собранным и серьезным. Впрочем, тоскливая тень все еще лежала в его глазах.
– Постарайся припомнить, – обратился он к Сомику. – С тобой ничего странного последнее время не происходило? Никаких неприятностей не случалось?
– Да нет… – Женя пожал плечами. – Я в командировке был, как тебе известно. Хотя кое-что случилось. Сегодня, часа три тому назад. Но это так… ерунда, просто полупьяные гопники. Телефон, видимо, хотели отработать.
– Расскажешь подробно. Чуть позже.
С «телебашни» спустили рабочего Мишку. Он больше не орал, но выглядел так, будто разум его вернулся в младенческое состояние: рабочий Мишка вращал ничего не выражающими глазами, мемекал и пускал слюни. А когда его опустили на землю перед Олегом, попытался уползти.
Трегрей, присев на корточки, сжал Мишкину голову ладонями и надолго зажмурился; голубая жилка на его виске крупно запульсировала.
– Есть… – негромко проговорил он, отпустил рабочего Мишку, вдруг обмякшего в глубоком сне, легко перевернул его набок. – Сюминут оставьте его в покое. Но следите, чтобы не проглотил язык, не захлебнулся слюной. Не давайте менять положение.
– Что «есть»? – спросил у Трегрея Женя, когда тот отошел в сторону.
– Психоотпечаток.
– Это еще что за зверь?
– Парня коснулись. И тот, кто коснулся, оставил свой неповторимый отпечаток.
– Интересно, – оценил Сомик. – Что-то вроде ментальной дактилоскопии?
– Весьма приблизко, – кивнул Олег.
Сомик ожесточенно потер кулаком лоб:
– И что мы теперь намерены делать?
– Вперво расскажи мне о сегодняшнем инциденте. На тебя напали, так?
– Да какое там – напали! – пренебрежительно сморщился Женя. – Я ж говорю: всего-навсего шакалы подгулявшие. Правда… подготовлены они были основательно… – задумался он вдруг. – Заточка, травмат… Но, с другой стороны, сейчас каждый второй шпаненок если не с пистолетом, так с ножом.
– Подробно, пожалуйста, – настойчиво повторил просьбу Олег.
Женя Сомик набрал в грудь побольше воздуха… и выдохнул его вхолостую. Потому что у Трегрея вновь зазвонил телефон.
– Костя! – глянув на дисплей, обрадовался Олег. – Когда у него должен был закончиться очередной курс реабилитации? Да он последние несколько раз гораздо раньше оттуда срывался; может, и сейчас… Эх, как нам сейчас надобны люди! – Он ответил на звонок. – Будь досто… Кто это?
У Сомика заныло холодом в животе от тревожного предчувствия.
– Олег Гай Трегрей, – представился Олег неведомому своему собеседнику. – С кем я имею честь говорить?.. Слушаю вас…
Закончив, он развернулся к спуску с холма и махнул рукой Жене:
– Поехали! Быстро! По дороге все расскажешь.
– Куда? Что еще стряслось-то? Что с Кастетом?
Олег на мгновение остановился:
– В военный госпиталь. Что стряслось с Костей – пока никто не знает. Даже его лечащий врач, который мне только что позвонил.
Уже в машине он набрал номер Мансура. И через минуту положил телефон на колени:
– Не отвечает…
Вот теперь он был по-настоящему встревожен.
– Двухе надо сообщить, – сглотнув, произнес Женя. И полез за своим телефоном. Рука его захватила в кармане телефон и вдруг застыла, будто застряв. Страшная догадка пронзительно зазвенела в его голове. – Он ведь знал, когда я из командировки возвращаюсь, – медленно выговорил Сомик. – Знал и не связался со мной ни разу. И я… не связался… Закрутился: то одно, то другое… А если и с ним тоже что-нибудь… нехорошее?
– Я сам, – сказал Олег. – Заводись, поехали.
Телефон Трегрея издал прерывистую трель, едва тот за него взялся.
– Это Игорь, – оповестил Олег. – Сам звонит.
Сомик не удержался от облегченного вздоха. Но – тут же вспомнив, как с номера Кастета позвонил его лечащий врач, снова напрягся:
– Да отвечай скорее, чего же ты?!
Олег поспешно поднес телефон к уху:
– Будь достоин!
– Долг и Честь! – громко задребезжал в динамике голос Игоря Двухи, живого и здорового Двухи. – Олег, беда случилась! Слышишь меня? Беда!
– А вот это вы, псы, видели?!
Прапорщик Ефремов покачивался, пьяно сопя. Вода бежала по его красному рябому лицу, брызгала с бровей и ресниц, насквозь мокрый камуфляж скульптурно облеплял мощное литое тело. В правой, здоровой, руке прапорщик сжимал гранату, обыкновенную наступательную РГД-5, на указательном пальце искалеченной левой (мизинец, безымянный и средний пальцы отсутствовали) – поблескивало кольцо чеки.
– А вот это вы, псы, видели?!
Когда прапорщик появился, они играли в карты под навесом, укрытым сверху камуфляжной сеткой, сидя вкруговую на мешках с песком – автоматы между коленями. Мешки были мокрыми, песок в них был мокрым, земля под ногами была мокрой, деревья поодаль стояли мокрые, поникшие, будто отяжелевшие от влаги, стена блокпоста была мокрой, лоснилась от потоков непрекращающегося дождя… Небо было мокрым.
Вода текла на них из дыр в навесе, а они уже не обращали на нее внимания, даже не встряхивались. Они привыкли. Ко всему. И к бесконечному дождю, и к непросыхающему камуфляжу на плечах, и к хлюпающим сыростью берцам, и к мокрому небу, день за днем опускающемуся все ниже. И к прапорщику Ефремову привыкли, к его пьяной роже и к этому идиотскому номеру с гранатой.