— Что тебе нужно? — спрашивает Аврора.
— Швейные принадлежности моей бабушки. — Я решаюсь снять накидку.
— Ах, да, ведьмы-ткачихи, — говорит она с легкой улыбкой. — Первый случай, когда люди смогли использовать магию, был связан с нитями. Жаль, что вас так рано оторвали от Мидскейпа и всей его магии. Кто знает, что могло бы произойти с человечеством в противном случае.
— Значит, все люди могут обладать магией? — спрашиваю я.
Она кивает.
— Дриады не создавали людей с намерением, чтобы они были лишены магии. Они просто были плохими учителями, а магия изменчива. Каждое существо должно приходить к своей магии по-своему, поэтому одному трудно эффективно обучать другого.
— Дриады?
— Да, ранний народ леса. Не совсем фейри, не совсем первобытный дух. Ранняя итерация жизни, созданная рукой леди Сафины, более или менее по ее образу и подобию.
— Леди Сафина… — Это имя вызывает в памяти смутные воспоминания о фольклоре, с которым я познакомилась давным-давно. — Старая богиня жизни — та, к которой вы хотите отправиться?
— Именно так. — Аврора кивает и садится на свою раскладушку. — Единственная, кто может создать смертное тело, в котором может жить дух, и разделить мою магию, чтобы я смогла занять это тело.
Я сажусь рядом с ней, слушая, как она говорит.
— Духи дружили со старыми богами, когда мир только зарождался. Мы все существовали бок о бок. Думай о духах как о маленьких богах этого мира… а о старых богах — как о хранителях Великого Запределья, всей Вселенной в целом.
Я тихонько смеюсь.
Она, понятно, в замешательстве.
— Что тебя забавляет?
— Я нахожу это невероятным… старые боги, духи с истинными формами. Хотя мне бы хотелось, чтобы ты не оказалась в той ситуации, в которой застряла сейчас.
— Значит, нас двое.
Эвандер просовывает голову внутрь палатки и протягивает мне две сумки.
— Вот.
Я быстро беру их, проверяя, все ли содержимое внутри. Все, кроме одной картофелины. Хотя я подозреваю, что она скорее вывалилась, когда Бардульф меня схватил, а не была украдена.
— Спасибо, — искренне говорю я, позволяя ему увидеть искренность в моих глазах.
Кажется, это его пугает.
— Не за что, — поспешно бормочет он и уходит.
Я сажусь обратно на кровать, расстегиваю пуговицу и открываю верхний клапан вышитой сумки. Внутри лежат пучки толстых ниток, некрашеных и туго намотанных. Поверх них — тонкий тканевый фолиант, где за клапанами намотаны и застегнуты более мелкие петли цветных ниток. Я провожу кончиком указательного пальца по четырем иглам.
— Для чего нужна каждая игла? — спрашивает Аврора.
— Костяная — для тела: защита плоти, исцеление. Серебряная — для предметов — починка, прочность. Красное дерево — для духов — вызывание, призыв. Золотая — для сердца и разума. — Я беру золотую иглу. — Мы пряли нити весной и летом… после стрижки овец в деревне. Я вычесывала шерсть, а бабушка работала на колесе. Мы обе собирали красители в лесу в течение года — я больше в конце. Она варила ингредиенты в своем котле под руководством Фолоста, который всегда знал, при каком нагреве можно получить наилучший цвет. Мария помогала с рецептами и направляла меня в лес.
— А нить удерживала магию, которую вы вызывали во время ритуала. — Аврора достает из фолианта отрезок и осматривает его. Я почти вижу, как шерсть переливается под ее пальцами так же, как в мерцающем свете Фолоста. — Это такое умное использование магии для народа, который находил ее скользкой, чтобы удержать. — Она слабо улыбается, и мне становится интересно, за сколькими ранними людьми — ранними ведьмами — она наблюдала в лунном свете.
— Правильное сочетание ритуала, нитки и иголки делает все возможное. Но для этого также нужна умелая магическая рука.
— У тебя она есть. — Звучит так, будто она успокаивает меня в моих сомнениях. Либо я не могу скрывать свои чувства, либо Аврора уже слишком хорошо меня знает.
— Будем надеяться. — Я беру плащ на колени, собираю небольшой участок у основания капюшона и начинаю шить.
Я выбрала желтую нить. Прошлым летом мы красили ее луковой шелухой — ее резкий аромат должен был наполнить рот любого, кто станет злословить, ревень — очистить разум, а куркума — доверять своему чутью. В хижине пахло теплыми специями, словно там весь день готовили рагу. Потянув за иголку, я подношу ее к лицу и глубоко вдыхаю, пытаясь уловить последние крупицы этого аромата, который напомнил бы мне о тех временах с моей бабушкой.
Сейчас он пахнет только несвежей тканью из ее швейного фолианта.
— Что ты поешь? — спрашивает Аврора, прерывая мое внимание.
— О. — Я даже не заметила, что начала напевать. — Я не уверена. Просто бабушка всегда так делала, когда работала над накидкой.
Легкая улыбка искривляет ее губы.
— Это как песня сирены.
— Не думаю, что в ближайшее время я буду заманивать моряков на верную смерть. — усмехаюсь я в ответ.
Аврора хихикает.
— Сирены используют песни, чтобы привлечь свою магию. Часто это музыка души, которая звучит на языке старых богов, пришедших до нас. Очень древняя форма магии.
— Я так же не учила ни одного слова из языка древних богов. — Я продолжаю сосредоточиваться на своих стежках. Почти закончила.
— Сколько же ты знаешь. — Аврора откинулась назад, сложив ладони за спиной. — Подумать только, тайна раскрытия человеческой магии заключалась всего лишь в правильном сочетании всех остальных…
Я ничего не отвечаю, сосредоточившись на рисунке. Это восьмиконечная звезда, каждая точка в кардинальных направлениях немного длиннее остальных четырех точек. Я слегка смещаюсь, чтобы оказаться лицом к северу, как и положено звезде, которую она должна представлять.
Держи меня на моем курсе, прошу я, направляй меня. Убедись, что мои мысли верны, а сердце непоколебимо. Пусть никто не собьет меня с пути истинного.
Закончив, я завязываю нить крепким узлом и перерезаю ее маленьким лезвием из бабушкиного набора. Теперь, наверное, это мой набор, несколько грустно думаю я, сматывая нитку. Я встряхиваю головой, пытаясь избавиться от печали, омрачающей мой разум. Она бы не хотела, чтобы я грустила, и в любом случае это должно было достаться мне.
— Получилось? — Аврора выпрямляется и смотрит на мои швы.
— Думаю, да. — Я стараюсь говорить оптимистично. Это было бы сильнее, если бы у меня был какой-нибудь дух, который можно было бы вплести в заклинание. Но я не знаю ни одного духа, который помог бы мне в этом деле. — Есть один способ узнать наверняка.
— Будем надеяться, что это сработает, ведь самое сложное впереди. — Каждое слово тяжелее предыдущего, выражение ее лица становится все более суровым.
— Что ты предлагаешь? — Мой желудок сжался, и меня слегка затошнило. Что может быть сложнее?
— Остаться с ним наедине сегодня вечером. — Она ловит мой обеспокоенный взгляд. — Вполне вероятно, что он заставит тебя снять накидку… и предложит не останавливаться на достигнутом.
Во мне поднимается алый жар, подстегиваемый паникой. Я быстро беру нитки, выбирая красную, как моя накидка, желтую, как звезда, которую я только что пришила, и черную, чтобы заземлить меня. Я заплетаю их вместе, напевая при этом. Когда я закончила, я взяла свой большой охотничий нож, чтобы разорвать все нити сразу. Затем протягиваю их Авроре.
— Обвяжи ее вокруг моего запястья. — Я протягиваю руку. — Это маленькая вещица, так что он может не понять, что это такое. Она не обеспечит такой защиты, как моя накидка, но…
— Это то, что нужно, пока накидки нет, — кивком одобрения говорит она, застегивая его на моем запястье. Ее взгляд падает на клинок. — Могу я взглянуть?
— Что? — Я слежу за ее взглядом. — А, это? — Не колеблясь ни секунды, я протягиваю ей нож. Это простое лезвие, ничем не украшенное, ничем не выделяющееся, но она крутит его, наблюдая, как свет отражается от плоской поверхности, словно это реликвия.
— Я никогда раньше не держала в руках оружие… — пробормотала она.
— Потому что Конри справедливо опасается, что ты на него нападешь?
— Да. Хотя, как и во многих других вещах, его паранойя не имеет под собой реальной причины. Пока я нахожусь в пределах равнин лыкина, моя клятва в силе, и я не могу причинить вреда волчьему королю, — торжественно говорит она. — И все же… Могу я оставить его себе?
— Конечно. — Я протягиваю ей кожаные ножны, в которые она возвращает клинок и засовывает в сапог. Странная просьба для женщины, которая магически связана с тем, чтобы не причинить вреда единственному мужчине, которому она, без сомнения, хотела бы этого… но, думаю, после столь долгого пребывания в плену и беспомощности даже воображение о том, что она может дать отпор, — всего лишь снисходительная фантазия.
— Спасибо.
— Ты мне так помогла, это меньшее, что я могу сделать. — Кроме того, в швейном наборе у меня есть еще одно лезвие. Меньше, но все равно эффективное. — Что еще я могу сделать, чтобы противостоять его чарам? Я не позволю себе снова поддаться ему; я не поддамся.
— Не снимай накидку как можно дольше. Ищи мою магию через нее. Позволь ей заземлить тебя. — Кончики ее пальцев коснулись наспех сделанного браслета. — И, если сможешь… постарайся найти удовлетворение прежде, чем он сможет вызвать желание.
Это предложение вернулось. Мои щеки теперь точно пылают.
— Не могли бы ты… выйти?
Аврора поджимает губы.
— Не думаю, что смогу без подозрений. Но у меня есть идея.
— Что? — Я готова принять любое предложение, любой совет, который может помочь. Я не предам Аврору, поддавшись на уговоры Конри.
— Эвандер, — зовет она ко входу в палатку.
О, старые боги… что угодно, только не это.
Глава 14
Лыкин заходит в палатку. Его одна темная бровь слегка вздернута с вопросительным выражением. Его внимание перемещается между нами, но я не могу удержать его взгляд.
Этого не может быть. Не может быть, чтобы Аврора действительно предполагала то, о чем я думаю…