Каждую ночь между двумя лагерями мы ставим временные палатки. Но палатка Конри остается самой прочной. Каждую ночь у меня своя отдельная постель, и он велит мне видеть хорошие сны.
С рассветом меня охватывают еще большие сомнения.
Я слежу за каждым движением Конри в поисках предательства. Намека на обман. Но ничего не нахожу.
Учитывая его прошлое, все, что сказали Эвандер и Аврора, я не думаю, что смогу полюбить его… но если он пытается измениться, возможно, мы могли бы стать друзьями. Или друзьями настолько, что он окажется прав, и мы сможем добиться чего-то значимого для обоих наших миров.
Помогать и лыкинам, и людям — это гораздо более важная цель, чем защита леса. А когда мне удастся вернуть Авроре ее силу, у меня появится задача. Цель.
Каждое утро, просыпаясь, я надеюсь, что на этот раз все будет гораздо яснее, чем в предыдущий. Но, увы, я лишь еще больше запутываюсь.
— Фаэлин, — говорит Конри, входя в палатку в нашу первую ночь в лагере новой стаи. — Ты проснулась?
— Да, — отвечаю я, хотя он это прекрасно видит.
Конри садится на край своей постели, ближе к ногам.
— Если ты не слишком устала, я бы хотел, чтобы ты послушала наши песни.
— Песни?
— Да, их будут петь у костра. — Он протягивает руку. — Пойдем со мной? Но только если ты хочешь.
Мне настолько любопытно, что я принимаю приглашение. Конри выводит меня из палатки, а Эвандер идет у него за спиной. Мы направляемся к большому костру в центре лагеря. Половина стаи сидит или стоит в кругу вокруг него. Я вижу трубы и простые плоские барабаны.
Мужчина, в котором я узнаю одного из альф, почтительно кивает Конри. Затем он откидывает голову назад и издает звук, который нельзя назвать ни пением, ни воем, а чем-то средним. Он исходит из глубины его нутра и поднимается по затылку. Другие поднимают подбородки и воют в ответ. Это призыв и повторение, к которому вскоре присоединяется медленный и ровный стук барабанов.
Вскоре вся стая начинает дышать в унисон, резко вдыхая часть звука, который быстро становится музыкой. Каждый, кажется, поет-выпевает один звук, но делает это так быстро, что вместе они начинают складываться в слова.
— Эвандер, будь добр. — приказывает Конри, произнося так мало слов.
Эвандер делает шаг вперед. Я думаю, что он собирается петь, но вместо этого он подходит к костру. Он протягивает руку, словно тянется к пламени, и смыкает пальцы. Когда он шевелит губами, я вижу, как пляшут языки пламени, как в них появляются глаза.
Фолост? Никогда еще маленький огненный дух не выглядел таким могущественным. Время, проведенное в Мидскейпе, пошло на пользу не только Мэри.
Один миг золотых глаз. Да. Но чему? На мой вопрос ответили, когда огонь угас, и Эвандер опустил руки, как бы затушив его. Лыкин поднимает правую ладонь, пальцы сдвигаются, отводя ее в сторону. Фолост движется вместе с Эвандером, словно лыкин управляет духом огня.
Пламя принимает очертания волков и клыкастых корон, светящегося шара, похожего на солнце, но я могу лишь предположить, что это луна.
Это их история, рассказанная через мерцание желтого, оранжевого и красного цветов. Историю, которой вторит первобытный, гортанный вой, складывающийся в слова на древнем языке, которого я не понимаю. И все же… я нахожу себя раскачивающимся вместе с ними. Дышу вместе с ними. Грохот барабанов и резкие трели панорамных труб, выдерживающих высокие ноты, вызывают сладкое головокружение сродни слишком большому количеству медовухи. Сердце колотится, слегка бурлит, но воздух густой от предвкушения.
— Пошли, — говорит Конри, всего одно слово. Приказ. Но я все равно слушаю его, когда он протягивает руку. — Потанцуй со мной.
Он вытаскивает меня из толпы, притягивая к себе. Его ладонь скользит по моему бедру, обхватывает меня сзади и крепко сжимает. Мои щеки мгновенно вспыхивают, и я оглядываюсь по сторонам. На нас смотрит так много глаз…
— Смотри на меня, — приказывает он. — Только на меня.
И я смотрю.
Движения не похожи ни на один танец, который я когда-либо знала. Я никогда не считала себя танцовщицей. Но мне доводилось кружиться обнаженной под полной луной. Это… не похоже на то. Когда я танцевала в лесу, я чувствовала себя легкой, как сам воздух. Здесь, сейчас, я тяжелая и горячая, двигаюсь со словами, воем и пульсирующими ударами барабанов.
Конри обхватывает меня за талию и наклоняется вперед. Я отклоняюсь назад, прогибаясь в пояснице. Мои бедра прижимаются к его бедрам. Конри низко рычит мне в шею. Я горю, как в огне, и мысли плывут, уносясь в небытие, оставляя после себя пустоту в голове.
Это было бы здорово…
Голос вернулся, подстрекаемый чарами Конри. Магия, которая заставляет всех мужчин и женщин стаи смотреть на Конри с завистью и вожделением. Конри притягивает меня к себе, наши груди прижимаются. Он кружит меня. Поднимает меня.
Барабаны пульсируют. Пот катится по моей шее. Вой в моей душе и серебряные глаза, которые грозят поглотить меня… Я — корабль в море, уносимый течением. Лист с дерева, не знающий, куда приземлиться.
Я вскидываю руки, и острая боль пронзает меня насквозь.
Я моргаю, восстанавливая сознание. Сначала мне кажется, что я подошел слишком близко к огню. Но я должен быть достаточно далеко. Искра?
Я перевожу взгляд, встречаясь с темным взглядом Эвандера за золотыми глазами Фолоста. Я понимаю, что он специально попросил духа зажечь меня. Он хотел, чтобы я вновь обрела сосредоточенность.
— Прости меня. — Я кладу руки на плечи Конри, изображая одышку. — Я устала.
Улыбка Конри не сходит с лица. В его глазах горит та же страсть, из-за которой я почти полностью отдалась ему несколько секунд назад.
— Конечно. Давай вернем тебя в постель.
Меня провожают обратно в палатку. Когда я сажусь на свое спальное место, Конри наклоняется ко мне и нежно целует в лоб.
— Спасибо, что танцевала со мной, — шепчет он мне на ухо, касаясь губами моей щеки. — Я не могу передать словами, как глубоко я наслаждался этим. Хотя мне бы хотелось показать тебе, как много еще способов, которыми наши тела могут двигаться вместе.
— Я…
— Не сейчас. — Он отстраняется с легкой ухмылкой. Интересно, думал ли он, что я уступлю на этот раз? После того танца… я не могу винить его за это. — Мне нужно решить кое-какие вопросы с моими рыцарями и альфами. — Конри проводит большим пальцем по моим губам. Я вздрагиваю. — Может быть, позже, если тебе так хочется.
Я не успеваю ничего ответить, как он покидает палатку. У меня перехватило дыхание. Я вся расплавлена. Пот все еще катится по моей шее. Неутолимое желание прикоснуться к себе умопомрачительно. Но я сопротивляюсь, откидываясь на спинку кровати. Если бы я ласкала себя сейчас, я бы думала о Конри… я бы отдалась ему.
Но так ли уж это плохо?
Словно в ответ на эту мысль, палатка распахнулась, явив Эвандера.
— Нам нужно двигаться быстро.
— Что?
— Не сопротивляйся и просто иди за мной. Тебе нужно кое-что услышать. Сейчас же.
Что-то в его голосе заставляет меня без промедления сделать то, что он говорит. Я делаю шаг, и Эвандер мгновенно притягивает меня к себе. Его левая рука лежит на моем бедре. Моя плоть все еще пылает, и я отчетливо ощущаю, как его пальцы вдавливаются в меня. Его тело движется рядом с моим, пока он ведет меня через лагерь.
Мы перебегаем из тени в тень. В каждом его движении чувствуется грация, которую я еще не видела. Глаза Эвандера блестят в свете растущей луны. Острые и настороженные. Кажется, он знает, кто находится за каждым углом, прежде чем они что-то скажут или сделают. Я уверена, что никто нас не видел, когда мы огибаем лагерь и останавливаемся у палатки во внутреннем круге — напротив палатки Конри. Палатка, которая кажется такой же обычной, как и все остальные.
Эвандер подносит палец к губам и приседает, подводя меня ближе к стене из брезенты. Мы останавливаемся, и он прислоняет ухо к полотну; я повторяю его движение. Палатки хоть и плотные, но все же это всего лишь ткань, и я могу без проблем расслышать почти каждое слово.
— …действительно женишься на ней? — размышляет женщина с нотками отвращения. Я не узнаю голос.
— Разве это так плохо? — Конри спрашивает с тихим фырканьем, как будто знает ответ на свой вопрос. — Ведьма в жены.
— Человек, — поправляет она со злобой. — Король Волков не может иметь потомство от человека. Даже ведьма-ткачиха — и та немыслима.
— Я знаю, но пока у меня нет выбора; пока магия Авроры в ней, это игра, в которую мы все должны играть. — Он вздохнул.
— Ты не выглядел так, будто играл с ней в игру, когда танцевал. — Я узнаю голос Вейлина, альфы последней стаи, которую мы собрали на охоте.
— Хорошо, значит, мое выступление было достаточно убедительным. — По моим венам пробегает холод, который, кажется, холоднее, чем объятия зимы. Голос принадлежит Конри, но для меня он чужой. Его тон бесстрастный, расчетливый и переменчивый. Это словно приоткрытие завесы, за которой скрывается истина. Как будто впервые я могу услышать глубины его злобы. — Она думает, что сможет противостоять мне. Это восхитительно, что она верит, будто может помешать мне с помощью магии, в то время как в конце концов она всего лишь простая женщина, и поддаться своим желаниям — это то, что ее природа заставит ее сделать. Не нужно никакой магии. Я заставлю ее прогнуться передо мной не только в этом.
Не знаю, что вызывает у меня большее отвращение: то, что он считает меня такой простой, или то, что я играю в его игру.
— Она у меня как на ладони. Она будет хорошо играть и позволит нам отвезти ее в Ден.
— Где ты на ней женишься? — спросила женщина. Полагаю, она альфа этой стаи.
Конри фыркает.
— Ты ведь и правда в это веришь, Дрена?
— Но ты…
— Я отведу ее в старый лес и приведу к духу волка. Там мы вырежем ее сердце и скормим его великому волку, который будет готов принять силу Авроры в процессе. Затем эта сила перейдет от волка ко мне, как к королю, и будет вечно жить в моей родословной, — говорит Конри, не обращая внимания ни на что.