— Если я тебе понадоблюсь, просто позови. Никакое расстояние не будет слишком большим, никакая сила не будет непреодолимой. Меня больше не пугает цена, Фаэлин… Я найду тебя.
Чувство было бы приятным, если бы не обстоятельства, сопутствующие ему.
— Я не буду звать. — Я знаю, что эти слова причинят ему боль — и они причиняют, — но я злая, потому что не нахожу в себе сил заботиться об этом. Желание причинить ему боль, как он причинил мне, — отвратительное, но неутолимое желание.
Бардульф поворачивает голову через плечо и издает хриплое рычание. Я двигаюсь к нему, оставляя Эвандера позади. Эвандер не делает никаких других движений в мою сторону. Он стоит и смотрит, как я неловко устраиваюсь на спине Бардульфа.
Я слегка покачиваюсь, с трудом удерживаясь на ногах, пока Бардульф стоит. Он немного меньше Эвандера, как волк. Более худой. Мне неудобно держаться за него и трудно понять, где я хочу сидеть. Одно то, что я сижу на нем, наполняет меня нежелательным чувством близости.
Оглянувшись через плечо, я встречаюсь взглядом с Эвандером, прежде чем Бардульф уносится в ночь. Слишком скоро деревья и ночь полностью заслоняют Эвандера, и я ощущаю, будто теряю часть себя.
Это ощущение, что очарование покидает меня? Я чувствую, как магия покидает меня? Или это чувство разбитого сердца, которое мне слишком хорошо знакомо?
Ветер бьет мне в лицо, когда мы выходим из леса на равнину. Он щиплет глаза, словно вытягивает из них соль. Я пытаюсь бороться со слезами. Я не хочу быть такой уязвимой рядом с Бардульфом. Если бы это зависело от меня, я бы сейчас была совершенно одна. Я бы вернулась в свою хижину, поставила кипящий котелок над Фолостом и крутила бабушкино колесо, пока мои мысли не стали бы такими же упорядоченными, как нить между пальцами.
Но домашний уют — это роскошь, которой я больше не обладаю. И это не роскошь, которой Аврора не обладала уже много веков. Я направляю свою боль и страдания на мысли о ней — на то, что я вообще здесь делаю. Я собираюсь спасти ее. Не имеет значения, насколько сильно я страдаю, насколько мне тяжело на душе, — это лишь малая часть того, через что ей пришлось пройти.
С рассветом придет Ден, и, как только мы прибудем, я не стану сдерживаться и не буду терять времени. Мы оставим Конри, лыкинов и Эвандера позади.
Глава 33
Бардульф замедляет шаг. До рассвета еще далеко, а мы только-только взобрались на склон, ведущий к Равнинам Лыкина. Лес затеняет долину под нами. Эвандера не видно. Бардульф опускается на землю, и я спускаюсь с него.
— Все в порядке? — спрашиваю я, когда он возвращается в человеческий облик.
Бардульф кладет руки на поясницу и наклоняется влево-вправо, вперед-назад.
— У меня все еще болит после нашей схватки, да и ты не совсем легкая.
Я вздрагиваю от того, как он формулирует это замечание. Хотя я ценю свои полные бедра и пухлый зад и не собираюсь позволять ему изменить это, очевидно, что он хотел оскорбить меня.
— Тогда, возможно, тебе стоит стать сильнее. — Я складываю руки и оглядываю равнину. — Как скоро ты снова будешь готов бежать?
— Ты неумолима, — ворчит он, глядя на меня. — Ты должна благодарить меня за то, что я освободил тебя от Эвандера. Склоняться и целовать мои сапоги.
— Этого не будет, — говорю я категорично. Я возвращаю свое внимание к нему, устремляя на него пристальный взгляд. — Не думай, что мое присутствие здесь означает какую-то симпатию к тебе. Я по-прежнему считаю тебя грубым и совершенно невыносимым. Ты — лишь способ быстрее вернуться в Конри. — Я добавляю последнее слово, подчеркивая, что все еще нахожусь под защитой Конри. Эвандер прав, с Бардульфом я не в безопасности, и я это знаю.
— Я удивлен, что ты хочешь вернуться к Конри. Не похоже, чтобы ты торопилась вернуться к нему, когда ты лежала на Эвандере и стонала его имя. — Бардульф не жалеет слов. Я поджимаю губы и чувствую, как алый румянец поднимается от гнева и смущения. Он этого не упускает. — Да, Фаэлин, не забывай, прежде чем открыть свой умный рот, что я все еще имею над тобой власть. Ты либо несчастная жертва вероломства Эвандера, либо предательская девка. И только от тебя зависит, что я скажу Конри, когда мы вернемся.
Я поднимаю на него глаза и держу рот на замке, пока не поверю, что не сорвусь. Когда я все-таки заговорила, мои слова были мягкими.
— Возможно, тебе стоит больше сосредоточиться на восстановлении сил, а не на том, чтобы болтать без умолку. Не думаю, что тебе понравится выяснять, кого Конри слушает из нас двоих.
Бардульф фыркнул и сел на траву.
— Первая умная вещь, которую ты сказала. Прислушайся к собственному совету, сучка.
Я вздрагиваю, но не отвечаю на оскорбление, а продолжаю сосредоточенно смотреть на него.
— Через час отправляемся?
— Ден еще слишком далеко. — Он зевает. — Мы поспим, а после восхода солнца продолжим путь.
— Это не так далеко.
— Мы пойдем через несколько часов, — настойчиво повторяет он.
— Хорошо. — Я делаю несколько больших шагов от него и тоже ложусь. Я лежу спиной к Бардульфу и опираюсь головой на руку. Я смотрю в пустоту, ожидая, что сон придет ко мне. Но сон не приходит.
Вместо этого я коротаю время, размышляя о том, что буду делать в первую очередь, когда доберусь до Дена. Аврора — мой единственный приоритет сейчас. Будем ли мы сразу же уходить? В быстром бегстве может быть элемент неожиданности. Конри ни в коем случае этого не ожидает, и чем дольше мы остаемся, тем больше подозрений у него может возникнуть. Кроме того, похоже, что Эвандеру предстоит какое-то испытание сразу после возвращения. Мы могли бы воспользоваться хаосом…
От одной только мысли об этом у меня все внутри сжимается. Это так бессердечно. Неужели я могу оставить его, как жертвенного агнца? Он первым был бессердечным, напоминаю я себе. Но когда я это делаю, ко мне возвращается его израненное выражение лица. Боль в его глазах.
Неужели он действительно использовал меня?
Я сдерживаю вздох. Желание встать и пойти обратно в лес почти одолевает меня. Я зажмуриваю глаза, как будто могу как-то избавиться от этого желания, отгородившись от мира.
Но в темноте за веками в мой разум закрадывается новое желание. Оно крадется, как муравей, переползая через край корзины для пикника, разведывая, приглашая друзей. Дрожь пробирает меня, накрывая плечи неподвижностью. Я тяжел, как облако над луной. Мое сознание ясное, как сумерки.
Мне было приятно отдаться ему… действительно было приятно. Прошло столько времени. Как же хорошо снова отдаться ему… Мое дыхание сбивается, застревая в горле. Я почти чувствую, как его пальцы пробегают по моему плечу и руке. Чувствую его дыхание на своей шее.
Сдайся…
Голос в моем сознании больше не принадлежит мне. Я нахмуриваю брови. Что-то не так.
Расслабься. Ты хочешь этого.
Нет. Не хочу. Я заставляю себя открыть глаза, и мир снова рушится вокруг меня. Вместе с ним приходит осознание присутствия кого-то за моей спиной. Я быстро сажусь, поворачиваясь.
Бардульф приближается.
— Что тебе нужно? — Я огрызаюсь, потирая руки. Это помогает избавиться от склизкого чувства, которое закралось в меня, как зимний холод. И тут я осознаю, что плащ сполз с моих плеч. Или, может быть… ощущение пальцев на моей руке. Неужели он снял ее? Я не свожу глаз с Бардульфа, осознавая, насколько он угрожающий, и целенаправленно возвращаю плащ на место.
— Ты выглядела так, словно тебе снился кошмар. — Он приседает. — Я волновался.
Нет, не волновалась.
— Я в порядке.
— Ты уверена? Ты выглядишь бледной. — Он протягивает руку, чтобы коснуться моего лица, и чувство возвращается с такой силой, что едва не выбивает из меня дух. Я отворачиваюсь, и лицо Бардульфа превращается из маски беспокойства в гораздо более искреннюю хмурость.
— Я сказала, я в порядке. Возвращайся туда, где ты спал, и оставь меня в покое, — огрызаюсь я, надеясь, что у меня не останется места для неверного толкования.
— Я сказал, что беспокоюсь о тебе. — Он говорит медленно, как будто я как-то неправильно его поняла. — Позволь мне утешить тебя.
Чувства возвращаются. Оно бьется об меня, давит на плечи, словно пытается сломать мои кости и проникнуть в мой мозг. Стремительность нападения почти достигает моей головы. Я почти расслабляюсь, когда он снова тянется ко мне.
Почти. Я опираюсь на пятки, отталкиваясь от земли. Его лицо снова искажается от ненависти.
— Как ты…
— Тронь меня, и ты будешь страдать, — угрожаю я.
— Ну же. — Он хихикает. Поведение Бардульфа снова меняется так же легко, как качается маятник. Он смещает свой вес с уклончивой ухмылкой. Он выглядит как мужчина, пытающийся соблазнить и потерпевший неудачу. От этого зрелища меня тошнит. — Давай не будем играть в скромность. Я наблюдал за тобой с Эвандером, я знаю, какое ты сексуальное создание. Я могу наполнить тебя лучше, чем он.
— Еще одно слово, и меня вырвет на тебя. — Я добавляю кляп для пущей убедительности. Маска снова спадает с его лица. Единственная неизменная эмоция Бардульфа сейчас — это голод в его глазах. — Нет такого мира, в котором я бы когда-нибудь, когда-нибудь захотела тебя.
— Но ты уже хочешь меня. — Он произносит слова, как заклинание. Еще один импульс магии. Становится совершенно ясно, что он делает.
Я плотнее прижимаю к себе плащ и пытаюсь защититься от натиска его магии. Он пытается использовать чары со всей изощренностью мясника, орудующего топором. Это и есть те грани силы Конри, о которых он говорил? Это и есть те чары, которыми обладают рыцари? Эвандер владеет каким-то более высоким мастерством, или он говорил правду и не использовал его, чтобы заманить меня в свои объятия? Я никак не могла этого пропустить.
— Я больше не буду повторяться. — Я стою во весь рост. — Я не хочу тебя. Я никогда не хотела тебя. И никогда не захочу. А теперь убирайся с моих глаз.
— Это из-за плаща. — Он тоже встает. — Вот как ты сопротивляешься.