— Не подходи ко мне. — Я протягиваю руку, как будто только это его остановит. Конечно, это не помогает, и он делает шаг ближе.
— О, теперь я знаю все, не так ли? — Он усмехается и делает еще один шаг. Я делаю два шага назад. — Я расскажу Конри о твоем волшебном плаще и о том, как ты легла под Эвандера.
— Я сказала, не подходи ближе. — Если он не остановится, мне придется выполнить свои угрозы. Мое сердце снова начинает колотиться. О чем я думала, когда пришла сюда с Бардульфом одна? Я явно ни о чем не думала. Я была просто обижена и глупа, и теперь мне придется защищаться.
— Я выдам тебя Волчьему Королю, если ты не доставишь мне удовольствие. — Он ухмыляется. Так ясно, что он полностью рассчитывает на то, что я уступлю. Ублюдок.
— Никогда.
— Старые боги! С Эвандером ты согласна, а со мной — нет? С этим жалким, хнычущим подхалимом? — Руки Бардульфа сжались в кулаки. — Дай угадаю, ты думаешь, что он на твоей стороне, потому что жил в твоем мире.
Что? У меня нет возможности задать этот вопрос. Да и ответу я не доверяю. Бардульф начинает приближаться быстрее. Я не могу преодолеть достаточное расстояние между нами.
— Сейчас я покажу тебе, как настоящий мужчина берет женщину.
— Не трогай меня!
Он игнорирует мою угрозу и протягивает руку. Я смотрю на его руку. Он не собирается останавливаться. Бардульф сорвет с меня булавку, плащ, а потом…
Я лезу в сумку, достаю кусок очага, который долгие годы был домом Фолоста, держу его перед собой и зову:
— Фолост.
Дух оживает и зависает над маленьким осколком кирпича. Бардульф замирает, растерянно глядя на маленькую искорку. Глаза Фолоста встречаются с моими, и Бардульф разражается хохотом.
— Думаешь, это жалкое маленькое пламя остановит меня? — Бардульф поднимает руку, собираясь выбить кирпич из моей ладони.
Я полностью игнорирую его, сосредоточившись только на духе передо мной. Он не могущественный и не первобытный, но я знала, что он придет, несмотря ни на что.
— Мне нужно, чтобы ты привел Девлана. — Я опускаю подбородок и встречаюсь взглядом с духом, давая понять свое намерение таким образом, что его поймет только Фолост — зная, что я могу говорить с ним на языке, который Бардульф не понимает. Даже если бы мне удалось призвать одного из великих духов прямо, не было бы времени на мольбы и объяснения. Я слышала это имя лишь однажды от Авроры на берегу, когда мы только прибыли. У меня нет связи с этим духом, и я вынуждена полагаться на то, что за меня скажет Фолост.
Ладонь Бардульфа врезается в мою, когда он отбивает кирпич. Фолост пытается ухватиться за камень. Искра. И гаснет в сырых травах.
— Хватит игр, — рычит Бардульф. — Теперь дай мне то, что я хочу!
Я не двигаюсь. Я стою, как могучее красное дерево. Непоколебимая, как дух перед своей сущностью. Я не стану трусить перед таким жалким существом, как он.
— Девлан, — говорю я, когда Бардульф бросается на меня. Мои слова спокойны. Смертельно спокойны. — Пожалуйста, я призываю тебя.
Искра от обломка кирпича, брошенного в траву. Я чувствую присутствие Фолоста. Всплеск магии. А потом…
Пламя.
Это огненный поток, который вырывается наружу, как крик. Из-под обломков кирпича Фолоста вырывается огонь и поглощает Бардульфа целиком. Жар ошеломляет. Но языки пламени не касаются меня. Они кружат вокруг меня, пока я смотрю в ослепительный свет на том месте, где когда-то стоял Бардульф.
Его крики обрываются. Они сопровождаются вонью горящей плоти. Затем — ничего, кроме огня и дыма. Девлан горит, пока его пламя не становится золотым, как солнечный свет. Так же быстро, как и появился, он исчезает.
Передо мной — обугленный участок земли. Почерневший от грязи. От Бардульфа не осталось даже костей. Словно его и не было вовсе.
Я отгоняю синюю дымку, которая задерживается в моем зрении от слепящего света, и медленно дышу. Повернувшись, я делаю несколько шагов, забираю кирпич, который Бардульф выбил из моей руки, и возвращаю его в подсумок. Моя рука дрожит. Не вздрагивает, не трепещет. Именно дрожит.
Конус обожженной земли простирается от моих ног, как надгробие. Последнее напоминание о нем. Как стрела, указывающая на меня, которая говорит, Она сделала это.
Что я должна была сделать? Я хочу спросить. Я должна была защищаться. Он не был хорошим человеком. Я хочу объяснить все так, чтобы меня услышали мои собственные уши. Но у меня получается только крик.
Я не позволю себе чувствовать вину. Не за это. Не за него. Не после тех жестоких намерений, которые он так ясно выразил.
— Я не буду чувствовать себя виноватой, — удается мне сказать. Хотя каждое слово дрожит, как и мои шаги.
Когда я пытаюсь уйти, то спотыкаюсь и падаю на колени. Я упираюсь руками во влажную землю, пытаясь найти в ней опору — что-то твердое, настоящее и стабильное. Потому что я не являюсь ничем из этого. Я рассыпаюсь на части.
Я убила его.
Я убила человека. Я использовал свою магию. Магию моих предков. Магию, которую бабушка научила меня использовать для защиты и служения. Дух, невинный в смертельных конфликтах. Я использовала для убийства.
— Эвандер, — прохрипел я. Затем я кричу небесам: — Эвандер!
Слезы приходят сами собой. Это поток эмоций, не похожий ни на один из известных мне. Это нечто такое же всепоглощающее, как горе, которое я испытывала по бабушке, и даже хуже. Во что я превращаюсь? Что этот мир делает со мной?
Это слишком. У меня отказывают руки, и я падаю на землю. Но мое лицо не встречает траву. Вместо этого я упираюсь в стену мышц. Тепла и комфорта. Знакомые запахи и уверенность.
— Я здесь, Фаэлин, — шепчет Эвандер мне на ухо сквозь неровное дыхание. — Пока я тебе нужен, я здесь.
Глава 34
Я прижимаюсь к нему и плачу.
Не могу сказать, как долго. Но достаточно долго, чтобы мои пальцы свело судорогой к тому времени, когда я приду в себя. Когда я отстраняюсь от его груди, наша кожа слипается, а глаза сухие. Во мне не осталось слез. Я выплакала океаны.
— Он… Он…
— Все в порядке. — Эвандер убирает мои волосы с лица. Они прилипли к моим мокрым щекам. — С тобой все в порядке.
Я не понимала, как сильно нуждалась в этих словах, пока они не были сказаны. Каким-то образом между волнами вины и тошноты, воспоминаниями о бабушке и пеленой смерти, которая преследует меня на каждом шагу… оставался страх. Все произошло так быстро. Он был там, а потом нет, а потом…
— Почему… — Я смотрю на Эвандера, его серебряные глаза сияют, словно он тоже плакал. — Почему ты пришел?
— Ты звала.
Два слова. Так просто. Лучше, чем любое «я люблю тебя», которое когда-либо было сказано.
— Даже после того, что случилось?
— Ты действительно думаешь, что это что-то изменит для меня? — Эвандер дарит мне усталую, но искреннюю улыбку. — Мои чувства к тебе не так уж переменчивы.
— Я все еще не знаю, что должна чувствовать к тебе, — признаюсь я.
— У тебя была долгая ночь, — мягко говорит он. — Оставь все как есть. Мы можем разобраться с этим позже.
— Нет. — Я качаю головой, слегка отстраняясь. Его руки соскальзывают с моих плеч, ладони опускаются вниз и ложатся на мои локти, а я прижимаюсь к нему. — Я должна знать сейчас. Эта долгая ночь будет преследовать меня, если я не узнаю и не решу что-то.
— Тогда спроси то, что тебе нужно. Я не стану лгать тебе или скрывать правду, клянусь.
Я встречаюсь с ним взглядом, ловя малейший намек на ложь.
— Продолжение очарования, которым владеют рыцари, существует?
— Да.
При этих словах меня пронзает боль. Но я игнорирую это ощущение и продолжаю.
— Ты когда-нибудь использовал его на мне?
— Никогда. И ни на ком другом, если уж на то пошло. Я не тот человек, который может получить удовлетворение от принуждения другого в своих объятиях. — В его тоне достаточно отвращения, чтобы я ему поверила, особенно в сочетании с тем, как ощущались чары, когда Бардульф их использовал. Все, что я считала правдой об Эвандере, я по-прежнему храню в своем сердце.
— Тогда мы с тобой… — Я не могу закончить то, что хочу сказать. Но Эвандер не делает шаг вперед, чтобы сделать это за меня. Он просто ждет, глядя на меня. Держит меня в поле зрения, пока я набираюсь смелости. Как будто это осознание — эти слова — и есть та черта, которую он ждал, чтобы я переступила все это время. — Почему, почему я так быстро влюбилась в тебя?
Я уже почти признала это — страсть, которую я испытываю к нему, не просто плотская. Это не просто удовлетворение или попытка защитить себя от очарования. Все гораздо глубже.
— Ты знаешь, почему, — шепчет он. Его большие пальцы нежно гладит меня. — Ты просто давно закрыла свое сердце для этого.
— Эти чувства не из-за очарования? — В горле у меня снова встает ком. Я жалею, что сделала это. Я не хочу признавать того, что происходит прямо у меня перед глазами. То, что преследовало меня без моего осознания так долго, что теперь настигло меня.
— Нет.
— Как я могу быть в этом уверена?
— Ты знаешь, как. — Он удерживает меня на месте своим пристальным взглядом. Его хватка стала смехотворно слабой, как будто Эвандер дает мне возможность сбежать, если это будет слишком для меня. И это почти так. Но мне некуда бежать от этого.
Я люблю его.
— Это невозможно, — шепчу я.
— Возможно. — Он слегка опускает подбородок, наклоняясь вперед. Не настолько близко, чтобы поцеловать меня, но достаточно близко, чтобы заглянуть мне прямо в глаза. — Потому что я тоже тебя люблю.
— Я не могу тебе поверить. — Я качаю головой. — Я не могу поверить во все это.
— Это говорит страх, — говорит он со знанием дела, с проблеском понимания в глазах. — Ты знаешь, что это правда.
Я продолжаю качать головой. Как будто я могу прогнать осознание, которое надвигается на меня, как рассвет. Я не влюблюсь так быстро. Прошли годы с тех пор, как я даже отдаленно не рассматривала мужчину в таком ключе. Этого не может быть…