— Фаэлин. — Он шепчет мое имя с печалью и болью. Корни которой я не хочу узнавать.
— Нет, — вздыхаю я. — Это будет больно.
— Будет. — Эвандер снова притягивает меня к себе, нежно целуя лоб и висок. — Тебе пришлось через многое пройти. Я не могу просить прощения за все, что тебе пришлось пережить из-за меня.
Я закрываю глаза и утыкаюсь лицом в его грудь, глубоко дыша. Запах его кожи все еще успокаивает. Ощущение его рук. Даже когда его присутствие грозит разорвать меня на части… это единственное, что удерживает меня вместе.
Он требует от меня всего мира. И в то же время не просит ничего. Тысяча мыслей и миллион эмоций, которые я не хочу признавать.
— Почему? — Так много всего заложено в этом одном слове. Бесконечное множество вопросов, которые я хочу задать, но не могу заставить себя.
— Потому что ты меня любишь.
Я отстраняюсь, чтобы поднять на него глаза. Наши лица настолько близки, что я могу поцеловать его. Я почти сделала это. Я должна была это сделать, чтобы не дать ему сказать то, что последует дальше.
— Или… ты это сделала, однажды. Кажется, целую жизнь назад. Ты любила глупого и наивного юношу настолько, что тайком встретила его под красным деревом и поклялась ему в верности.
Лицо Эвандера меняется прямо на глазах. В моем воображении его щеки немного порозовели, щетина поредела. У него гораздо меньше мышц, а из темных волос исчезла полоска седины. Его глаза не серебряные, а голубые.
Изменения настолько значительны, что неудивительно, если бы я не заметила их сразу. Тем более что в теле лыкина я бы искала молодого мужчину, которого считала человеком, и очень далеко ушедшего — возможно, мертвого. Но теперь, когда я позволила себе увидеть это… я не могу видеть ничего другого.
Я подношу руку к его щеке. Эвандер не шевелится, когда я осторожно прижимаю пальцы к его высокой скуле, приглаживая щетину.
— Этого не может быть, — шепчу я.
— Мои слова прозвучали в тот момент, когда я увидела тебя в лесу той ночью. — Его контроль нарушается. Он снова притягивает меня к себе, полусидя на коленях, крепко обнимая. Я не знаю, что делать со своими руками. Хочу ли я прижаться к нему? Или оттолкнуть его и закричать за то, через что он меня заставил пройти? — Я не могу поверить, что нашел тебя. Что ты здесь, со мной. Я знаю, что не заслуживаю тебя, Фаэлин, не после того, что я с тобой сделал, но…
Я отстраняюсь, последние эмоции побеждают. Я смотрю на него сверху вниз. У меня такое чувство, будто мое сердце схватили две руки и сжимают его.
— Почему? Я ждала тебя. Я хотела быть с тобой. Ты… Ты завладел всем моим сердцем, Лиам. Если тебя вообще так зовут?
— Это есть… было. — Он отпускает меня. Мудрое решение с его стороны, поскольку я не могу решить, хочу ли я бежать и никогда не оглядываться, или поцеловать его. — Это было имя, которое дал мне отец, когда привез меня в Мир Природы, чтобы спрятать. Эвандер — имя, которое дала мне мать здесь, в Мидскейпе, где я… родился. В лесу, как я тебе уже говорил. — Странно слышать, как он борется с этой правдой, хотя живет с ней уже много лет.
Я медленно вдыхаю и протягиваю руку, останавливая его, прежде чем он успевает сказать что-то еще.
— Начни с самого начала, с самого начала. Расскажи мне даже о том, что, как тебе кажется, я знаю — о том, что я была рядом. Я хочу услышать все это. От тебя.
Эвандер делает глубокий вдох и признается во всем.
Глава 35
— Я не лгал тебе, что родился в вымершей стае и что я ее последний выживший член. — Он поворачивает голову назад, к лесу. — Мы были стаей охотников на вампиров, которым было поручено удерживать их в своих границах, пока они превращались в чудовищ из-за какой-то неизвестной болезни. Конечно, это было задолго до моего времени… но моя стая поселилась в тех лесах на краю территории лыкинов. За пределами Равнин Лыкина, в некотором роде отдельно от других стай, которые находились под пристальным вниманием Волчьих Королей. Мы находились за пределами башен равнин, и это давало нам некоторую независимость.
Я могу представить себе это в ярких деталях, как будто я действительно была там. Я вижу стаю лыкинов, отправленную в лес тысячи лет назад во времена борьбы с вампирами. Их призраки заполняют улицы того давно заброшенного городка, на который мы наткнулись, на самом краю двух территорий.
— Думаю, через какое-то время о стае забыло большинство лыкинов — или они посчитали, что мы поддались вампиру. И альфам — моим предкам — это нравилось.
— Так твои предки были в безопасности.
Он кивает.
— Никто не искал. Ни один Волчий Король не хотел навязывать свое правление или втягивать моих предков в те распри, которые они сейчас переживали. Так что мои сородичи могли жить в мире и согласии. Стая использовала свои навыки охоты на вампиров, чтобы выслеживать добычу в знакомых лесах. Они торговали с редкими путешественниками, которые не боялись подходить так близко к вампирским горам и затаившимся лыкинам. Это была возможность узнать, как общаться с духами, поскольку они поняли, что мои предки не похожи на своих лыкинов на равнинах, и не были заинтересованы в их порабощении. Среди народа были и те, кто отправился на встречу с вампиром, и они учились вместе с нами.
— Вероятно, все происходило в спокойной обстановке, — мягко говорю я. Описание его стаи напоминает мне истории о первых ведьмах, которые рассказывала бабушка. О мужчинах и женщинах, работавших вместе в группах, объединявших свои силы и ресурсы. Еще до того, как был воздвигнут Фэйд и магия была распространена среди людей.
— Я никогда не знал того времени, но в моем воображении так и было. — Он смотрит на свои руки, лежащие на коленях, складывая и раскладывая их, и больше похож на неуверенного в себе мальчика, чем на уверенного в себе мужчину. — Отец всегда говорил мне, что это были одни из лучших дней. Но я даже не видел домов своих сородичей до того, как меня вернули в Мидскейп в качестве мужчины.
— Давай перейдем к твоему рассказу. — Как бы ни была увлекательна история лыкинов, небо уже светлеет, и нам пора уходить.
— Когда к власти пришел Волчий Король до Конри, он обнаружил доказательства существования нашей стаи — группы, которая веками процветала вне пределов досягаемости волчьего короля. Он потребовал, чтобы мы пришли на равнины, оставили свои дома и полностью подчинились ему.
— А вы не захотели. — Я видела то, что осталось от их домов, в лесу. Какие заросли, такие и остались.
— Он попытался уничтожить наш народ и в процессе был смертельно ранен. Во время хаоса мой отец сбежал и увел меня с собой. — Знание духов его стаи, должно быть, стало ключом к их спасению. — Моей матери не так повезло. Она осталась, чтобы указать нам путь и привлечь их внимание.
— Мне жаль. — Боль от потери матери слишком реальна.
Он качает головой.
— Я был совсем маленьким. Я не знал ее. Не то что ты и твоя мама…
— Я тоже была очень молода. Как ты знаешь, — поспешно добавляю я. Какая-то часть моего сознания все еще не может смириться с мыслью, что Эвандер и Лиам — один и тот же мужчина. Все те вещи, которые я рассказывала ему о своей жизни, как будто он их еще не знал… — Ты действительно позволил мне говорить с тобой так, как будто понятия не имел о моей истории.
— Мне жаль. — Он слегка вздрагивает. — Я не знал, что еще сделать. Было ли лучше рассказать тебе, кто я, и рисковать твоими отношениями с Конри — единственным, что обеспечивало твою безопасность?
— Я не знаю, — признаю я. — Продолжай свой рассказ, а я расскажу тебе, что я думаю по этому поводу, когда ты сможешь полностью объясниться. — Надеюсь, к тому времени, когда он закончит и я все узнаю, мои собственные эмоции прояснятся.
— Верно… Ну, мой отец, разумеется, перебрался через Фэйд вместе со мной. Как я уже говорил, лыкины не рождаются со способностью менять форму. Мы получаем ее, когда достигаем зрелости, принося клятву великому волчьему духу и соединяясь с силой в наших кровных линиях. Я вырос, не имея ни малейшего представления о том, кем я был. — Эвандер слегка наклонился вперед. — Когда я встретил тебя, я действительно был не более чем сыном охотника. В своем уме и сердце я не знал ничего другого.
Я изучаю его лицо и убеждаюсь в правдивости его слов. Опустив подбородок, я говорю:
— Я верю тебе. — Эвандер вздыхает с облегчением. — Но тогда как ты вернулась сюда? Когда ты узнал?
— Большую часть своей жизни я понятия не имел. — Он покачал головой. — Отец ничего не рассказывал. Единственный раз, когда я догадался, что что-то может быть… не так, это когда умерла твоя мать.
— Мама? — Это слово пересохло у меня на языке.
— Мы были в лесу. Отец сказал мне, что слышал драку, хотя до моих ушей ничего не долетало. Теперь я знаю, что если он и слышал ее, то только чутким слухом лыкина. Но еще более вероятно, что он почувствовал присутствие Конри.
— Конри был там? — Я лежу совершенно неподвижно. Эти слова, эти истины задевают раны, которые, как мне казалось, давно зажили и зарубцевались. — Моя мама… — Погибла в лесу. Там, где она была наиболее сильна. Там, где она была как дома. Я всегда считала это простым объяснением, потому что так мне сказала бабушка, так сказал ей охотник, нашедший останки матери. Бабушка не выказала ни малейшего беспокойства.
— Отец пытался спасти ее. — Эвандер медленно тянется ко мне. Я не отстраняюсь, и он кладет свою руку на мою, осторожно сжимая. — Мне так жаль, что мы не смогли.
Я качаю головой, пытаясь подавить эмоции, которые пробиваются наверх из самой глубокой ямы моего сердца, куда я их давно забросила.
— Это не твоя вина… но как?
— Она ушла глубоко в лес.
— В поисках новых духов. — Мама часто так делала. Она была полна решимости найти духа самостоятельно. У бабушки было два. Она хотела найти одного. Возможно, чтобы передать мне… Эта мысль вызывает во мне чувство вины.
— Она зашла так глубоко, что дошла до границе Фэйда. Я подозреваю, что она сделала что-то, что как-то насторожило Конри — по крайней мере, возбудило его любопытство. Он послал рыцаря через Фэйд за информацией.