— Кого?
— Бардульфа.
Я разражаюсь безумным смехом. Оглянувшись на обугленный участок земли, где он стоял всего час назад, я смеюсь еще сильнее. Я смеюсь до тех пор, пока не прохриплю:
— Ублюдок.
— Подходящий титул для него.
— Вот тебе и чувство вины за его смерть. — Я поворачиваюсь к Эвандеру и оставляю остатки переживаний по поводу убийства человека позади себя на выжженной траве.
— Я рад, что это сделала именно ты.
— Теперь и я тоже. — Мысли о матери заполняют мой разум. — Зачем ему понадобилась она? Мама бы на него не напала.
— Конри воспринимает ведьм как духов — как инструменты, которые можно использовать. Но если они не с ним и его планами…
— Тогда они против него, — мягко говорю я.
— Бардульф сбежал через Фэйд, прежде чем мой отец смог его убить.
— И в процессе он рассказал Конри о тебе и твоем отце. Что кто-то из стаи выжил. — Я стараюсь сосредоточиться на нем, а не на откровениях о моей матери. Меня передергивает. Но ничего не меняется. Мама по-прежнему мертва. Горе давно поселилось в моем сердце. Любая месть, о которой я могла бы мечтать, уже свершилась. Кроме, может быть, Конри, того, кто стоит за всем этим…
— Конри сначала не поверил ему. Особенно когда он послал еще одного рыцаря через Фэйд и не нашел никаких следов пребывания лыкин или ведьм.
— Почему?
— Твоя бабушка дала нам защиту. — На его губах заиграла теплая улыбка.
Я помню тот день… день, когда я встретила Лиама… Эвандера. Это случилось после того, как охотник пришел в нашу хижину, чтобы сообщить о смерти матери. Судьба свела нас вместе, и из одного из худших дней в моей жизни выросло нечто прекрасное.
После того как мы оплакали и упокоили маму, бабушка сказала, что мы едем в хижину охотника. Им нужна наша благодарность за то, что они пытались спасти маму и принесли нам весть о ее смерти. Лучшим способом дать им это было наше благословение.
Я даю слова своему осознанию.
— Бабушка знала, кто вы.
— Она была умна. — Он кивает. — Отец сказал мне, что она знала, как только он пришел сообщить ужасную новость.
— Мне жаль, что я не догадалась. — Если бы я знала, то смогла бы избавить нас обоих от стольких душевных терзаний.
— Фаэлин… ты была молодой ведьмой, у тебя не было причин для подозрений, и ты не знала, что искать. — Он берет меня за подбородок и отводит назад, чтобы я посмотрела на него. — Я тоже не знал. Если бы знал, я бы тебе сказал.
— Когда ты узнал? — Мы провели вместе несколько лет после смерти моей матери. Бесконечные дни в поле. Поздними вечерами на соломенной крыше моей хижины, глядя на звезды. Мы «случайно» сталкивались в лесу, когда я собирала травы. Ранние утра и долгие ночи, любой повод увидеться, пока это не становилось настолько очевидным, что мы могли оставить всякое притворство.
— Это случилось гораздо позже, — подтверждает он мои предположения, убирая руку с моего лица. Эвандер откидывается назад и встает. Он приближается к вершине холма и бросает взгляд на раскинувшийся внизу лес. — Мой отец привел меня в Мидскейп, чтобы я вернул себе право первородства.
— В ту ночь, когда ты ушел. — Даже от этого слова у меня защемило сердце.
— Не совсем. — Он оглядывается на меня с извиняющимся видом. Упоминание о той ночи причиняет нам обоим немалую боль. Зная, что боль разделяют, становится немного легче ее переносить. — Я провел обряд незадолго до этого. Мы с тобой должны были встретиться в новолуние, но чтобы провести обряд, нам с отцом пришлось отправиться в это время.
— Ты пришел в Мидскейп, чтобы принести клятву великому духу-волку.
Он кивает, а затем поворачивается и в несколько торопливых шагов преодолевает расстояние между нами. Эвандер берет обе мои руки в свои и крепко сжимает их, глядя мне в глаза с таким же вниманием.
— Если бы я знал, что произойдет, какие несчастья постигнут нас обоих, я бы никогда не сделал этого. Фаэлин, если бы я мог вернуться назад, я бы никогда не пересек Фэйд и не дал клятву.
— Но ты…
— Я бы предпочел прожить всю жизнь в неведении, как обычный человек, и отказаться от магии моих предков… Я бы отказался от всей магии в мире, чтобы быть с тобой… а не там, где мы оказались сейчас.
Я крепче прижимаюсь к нему, словно пытаясь удержать обе наши магии. Мысль о том, что кто-то может отказаться от своей магии, не дает мне покоя, и я не могу ничего сделать, кроме как смотреть на него в течение долгого мгновения.
— Ты не можешь отказаться от своей судьбы, потому что… ты последний из своей стаи, — мягко говорю я.
— И она все равно умрет вместе со мной, потому что я не могу иметь детей, — почти говорит он мне.
— Есть много способов завести ребенка, Эвандер, и только один — от своей крови.
— Как бы то ни было, отец привел меня через Фэйд, и я дал клятву. Мы не могли пройти весь путь до Дена. Но благодаря связям, которые наша стая установила с духами, мы смогли вызвать великого волка из рощи Дена, — поспешно продолжает Эвандер, явно желая сменить тему. Я пока оставляю вопрос о детях в стороне. Это, понятное дело, щекотливая тема, да и не самая важная в данный момент. — Полнолуние усилило не только наши силы, но и всех остальных лыкинов. В том числе и того, кто был наиболее связан с духом волка.
— Конри. Именно так он нашел вас обоих.
— Ему было трудно игнорировать ощущение, что молодой лыкин произносит клятву, когда в Дене никого не было. После этого нужно было узнать у Авроры, кто это был.
— Ты знал Аврору?
Он покачал головой.
— Аврора могла поговорить с духом волка и узнать, какая стая только что принесла клятву.
Я понимаю, почему Конри заставляет всех лыкинов отправляться в Ден, чтобы принести клятву; он не дает стаям воскреснуть в тишине, вдали от его любопытных глаз. Его злость, кажется, сравнима с его хитростью, и очевидно, что нет пределов тому, на что он пойдет, чтобы удержать свою власть.
— Значит, Конри вспомнил слова Бардульфа и пришел за тобой и твоим отцом, — говорю я, — Что, если бы ему пришлось посоветоваться с Авророй, а потом еще и идти из Дена, это заняло бы несколько недель.
Три человека двигались в тандеме, каждый из которых не замечал истинных действий других. Эвандер отправился приносить клятву и становиться полноправным лыкином как в магии, так и в крови. Конри собирал информацию и рыцарей. А я готовилась предстать перед великим красным деревом и попросить духов подтвердить мои подозрения, что юноша, в которого я влюбилась, действительно моя родственная душа.
— Он пересек Фэйд в ночь новолуния. Рискованно для лыкина, когда его силы слабы, но он справедливо подозревал, что у него есть преимущество перед нами только в численности, а мы сами были слишком слабы, чтобы почувствовать его приближение, пока не стало слишком поздно. Мы не были готовы. В один момент мы с отцом ложились спать — я тайно готовился к тому, чтобы улизнуть и встретиться с тобой. В следующий момент отец сказал мне, что мы должны бежать. Он все подготовил так, словно знал, что это риск, с того самого момента, как я дал клятву. — Эвандер опускает подбородок и медленно качает головой. Его плечи слегка поникли от тяжести той ночи. — Я умолял отца разрешить мне передать тебе весточку, но он сказал, что мы не можем рисковать. Я хотел сначала встретиться с тобой, но он отказал и в этом. Фаэлин, мне очень, очень жаль.
— Эвандер, ты пытался сохранить жизнь себе и своему отцу. Я понимаю. — Слова дались мне на удивление легко. Во мне до сих пор живет ребенок, который хочет накричать на него за ту боль, которую он мне причинил. Но ее легко игнорировать.
Она была девушкой, которая видела мир в таких простых правилах. Если кто-то не был с ней, значит, он покинул ее навсегда. Ушел. Брошенной. Девушка, которая боялась потерять всех, кто был ей дорог, и провести дни в одиночестве.
— Фаэлин…
— Отпусти чувство вины. — Я слышу, как он все сильнее проявляется в его тоне. С болью. — Оно никому не помогает. Ни тебе. Ни мне — я этого не хочу.
Эвандер вздыхает и выпрямляется. Он поворачивается к рассвету, который освещает его лицо оранжевым светом.
— Конри нашел нас с отцом в лесу. Он убил моего отца и чуть не убил меня тоже. Но в конце концов, я думаю, ему больше понравилась мысль о том, что я буду под его контролем, чем моя смерть. Я был последним выжившим из стаи, которая ускользнула от стольких королей. И Конри был единственным, кто заставил меня повиноваться.
— Как какой-то больной трофей, — пробормотал я.
— Конри перенес меня через Фэйд, когда я был без сознания и истекал кровью. Сгорая от инфекции и травм. Когда я пришел в себя, я уже был в Дене. Весь в шрамах и в ужасном меньшинстве. Мне предложили выбор: служить ему или умереть от его руки.
— Что заставило тебя выбрать служение ему? — деликатно спрашиваю я. — Очевидно, я рада этому выбору, — поспешно добавляю я с легким смешком. Эвандер тоже весело хмыкает. — Но… ты только что видел, как он убил твоего отца. До этого ты провел последние минуты жизни с отцом, пытаясь убежать от него. Без сомнения, тебя предупреждали об опасности. Я… — Я начинаю жалеть о своем вопросе. Но я слишком далеко зашла. — Не знаю, приняла бы я такое же решение, — признаю я и оставляю все как есть.
— Ты.
— Что? — Я моргаю.
Эвандер сдвигается, придвигаясь ближе ко мне. Мы оба сидим под углом друг к другу, лицом к восходу. Это напоминает мне о том времени, когда я выскальзывала через окно на чердаке и встречалась с ним на крыше хижины. Мы проводили ночь за разговорами, вот так, до самого рассвета. Хотя темы разговоров обычно были куда более легкими.
И все же, как и тогда, я не могу оторвать от него глаз. Весь остальной мир отдаляется и расплывается. Единственное, что я могу увидеть, — это он во всех акварельных оттенках рассвета.
— Я решил служить ему из-за тебя.
Я испуганно моргаю. Эвандер продолжает, прежде чем я успеваю что-то сказать.
— Если бы я умер, мне потребовалась бы целая жизнь, чтобы снова встретиться с тобой в Запределье. Пока я дышал, это означало, что у меня есть надежда на то, что наши пути пересекутся. Я готов терпеть любую боль, лишь бы иметь возможность увидеть тебя еще раз.