Как только достаточно рассвело для того, чтобы различить черную линию на белой бумаге, он достал обрывок карты, пытаясь определить свое теперешнее положение — если это место вообще значилось на старом клочке бумаги. Между соответствующими точками были изображены крошечные красные цифры — расстояния в милях Древних, обозначенные вдоль дорог По его подсчетам, он мог находиться еще в трех дня пути от города — если, конечно, он находился именно там, где и предполагал. Три дня пути — это для сильного и не знающего усталости путешественника, а не для хромого калеки. Была бы у него сейчас лошадь… Но воспоминание о Ярле и о табунщиках спугнуло эту мысль из его головы. Если он отправится в лагерь степняков и попытается сторговаться, то Звездный Капитан прослышит об этом. А новичку украсть коня из хорошо охраняемых табунов было почти невозможно, даже если бы он и владел всеми своими конечностями. Но он не мог избавиться от своего желания — даже повторяя этот аргумент, полный здравого смысла.
Люра отправилась поохотиться. Она принесет свою добычу Форс подтянулся, поднимаясь на ноги, стиснув зубы от боли, вызванной этим движением во всем левом боку. Ему понадобится какой-то костыль или трость, если он хочет идти дальше. В пределах его досягаемости среди дров есть ствол молодого деревца, почти прямой. И он отсек ветви и обтесал его ножом. С помощью этого импровизированного костыля он смог передвигаться, и чем больше он двигался, тем больше пропадала в ноге одеревенелость. Когда вернулась Люра, волоча в зубах жирного индюка с розовыми перьями, он был в приподнятом состоянии духа и готовым съесть свой завтрак.
Но темп, с которым они двигались дальше, был отнюдь не скоростным. Форс шипел сквозь стиснутые зубы, когда его вес время от времени слишком сильно перемещался на левую ногу Он инстинктивно свернул на то, что некогда было подъездной дорогой, связывающей ферму с автострадой, и теперь протискивался между выросших на ней кустов, тяжело опираясь на свою палку. Дождь превратил каждый открытый клочок земли в мягкую грязь, и он боялся поскользнуться и упасть. Люра продолжала постоянно выть, жалуясь на погоду и медлительность их передвижения. Но она не убежала вперед одна, как могла бы сделать, будь она предоставлена самой себе. И Форс все время разговаривал с ней. Подъездная дорога вывела их к автостраде, и он свернул на нее, поскольку она шла в нужном ему направлении. На бетон нанесло землю, образовавшую слой почвы, на котором пустили корни, колючие растения. И все-таки старая дорога лучше подходила для передвижения хромого, чем раскисшая земля. Люра бежала впереди, разведывая дорогу, шныряя по кустам и в высокой траве вдоль края древней автострады, нюхая ветер в поисках чужих запахов, то и дело энергично мотая головой и тряся лапами, чтобы стряхнуть с них осевшие капли воды. Неожиданно она выскочила из кустов к Форсу, толкая его всем своим телом, мягко вынуждая его отступить к кювету. Он уловил ее настоятельное предупреждение и пополз в укрытие со всей возможной для него скоростью. Когда он привалился к стенке обрывчика из липкой красной глины, упершись в дно руками, он почувствовал содрогание земли задолго до того, как услыхал звук копыт, вызвавших это содрогание. Затем в поле его зрения появился бежавший легкой рысью по древней дороге табун лошадей, мгновение-другое Форс искал взглядом табунщика, а затем понял, что ни на одной из лошадей не было пятен яркой краски, которой степняки отмечали свою собственность. Эти лошади скорее всего были дикие. Там было несколько кобыл с жеребятами, храпящий жеребец со следами боевых шрамов на плечах и еще несколько свободно бегающих молодых лошадок. За ними бежала одна кобыла без жеребенка. Ее грубая необъезженная шкура была гнедой, а усаженные репьями хвост и грива черными. Она то и дело отставала, останавливаясь, чтобы набрать полный рот травы, за что, наконец, заработала от жеребца болезненный укус. Она взвизгнула, проворно лягнулась копытами, а затем быстро поскакала, вырываясь перед остальным табуном. Форс с сожалением смотрел, как она убегала. Имей он две здоровые ноги, она, возможно, стала бы его пленницей. Но сейчас об этом было бесполезно думать.
Затем табун свернул за поворот и скрылся из виду. Форс на мгновение передохнул, прежде чем вылезти обратно, на дорогу. Люра бежала впереди, вытирая передние лапы о травяной ковер и пристально глядя вслед исчезнувшим лошадям. По ее мнению, не было никакой разницы между одним из этих жеребят и задранным ею теленком. Они оба были мясом и, таким образом, годились в пищу. Она очень хотела пойти по следу такого обилия пищи. Форс не стал с ней спорить. Он все еще думал о кобыле, которая бегала так свободно и повиновалась только своим желаниям.
Не прошло и часа, как они догнали табун. Дорога неожиданно начала спускаться в долину почти чашеобразной формы. На дне ее высоко поднималась густая трава, и табун пасся там, а на полпути вверх по склону стоял на страже жеребец. Но Форсу бросился в глазах еще и остов здания, находившийся почти на самом дне долины. Пожар так повредил его, что остались только крошащиеся кирпичи наружных стен. Он внимательно изучил это здание, а потом попытался рассмотреть пасшихся за ним лошадей. Кобыла паслась в стороне от табуна, неподалеку от здания. Форс облизнул губы кончиком языка. У него был шанс — очень маленький шанс. Теперь все будет зависеть от действий Люры. А она его еще никогда не подводила. Он повернулся к большой кошке и постарался воссоздать мысленную картину того, что надо было сделать. Он медленно обдумал каждый пункт, дважды проделал это, а затем Люра пригнулась и исчезла в траве. Форс вытер со лба пот и капли дождя и в свою очередь начал спускаться вниз, пробираясь через лабиринт куч разбитых кирпичей. Они не смогли бы остаться незамеченными, если бы ветер не дул в нужную им сторону, но удача пока была на их стороне. Он вскарабкался на уступ над самой широкой брешью в каменной стене и смотал с пояса легкую прочную веревку, которую носили все горцы. На ее конце была тяжелая петля, которую он держал в руке. Хорошо, дождь не подмочил ее. Теперь… Он свистнул чистым призывным свистом одной из полевых птиц Айри. И он скорее понял, чем увидел, что Люра заняла позицию и приготовилась выполнять его замысел. Если бы только этот ветер продержался еще немного… Вдруг кобыла вскинула голову, захрапела и с подозрением уставилась на кусты. В то же время жеребец заржал и устремился вперед в яростном вызове. Но его отделяла от кобылы почти вся долина, и он остановился, чтобы послать остальной свой гарем подальше от опасности, прежде чем броситься на помощь подруге. Кобыла хотела последовать за табуном, но невидимая угроза теперь явно находилась между ним и свободой. Она повернулась и поскакала назад, к развалинам, где ее поджидал Форс. Она дважды пыталась прорваться к своим подругам, но оба раза была вынуждена вернуться назад, на прежний курс. Форс намотал веревку на локоть. Ему оставалось только ждать и довериться умению Люры. Но секунды, которые он провел за этим занятием, показались ему неимоверно долгими. Наконец кобыла с побелевшими от ужаса глазами пронеслась сквозь брешь в каменной кладке. Форс заарканил ее и, не теряя времени, обмотал веревку вокруг ржавой стальной балки, выступающей из кирпичной стены. Сердцевина металла была еще достаточно прочна, чтобы выдержать даже бешеные рывки перепуганной лошади. Визг разъяренного жеребца, с грохотом несущегося на выручку, потряс Форса. Он мало знал о лошадях, но мог себе представить, что сейчас он в опасности. Но жеребец так и не добрался до развалин. Из кустов прямо ему на голову прыгнула Люра, и вцепилась острыми когтями. Жеребец заржал, как бешеный, кусая зубами и брыкаясь копытами. Но Люра была словно молния из светлого меха, скрывающего стальные пружины мускулов, и ее никогда не оказывалось там, куда жеребец наносил удар. Еще дважды она попадала в цель грозной, снабженной острыми когтями лапой, прежде чем жеребец сдался и помчался обратно в долину, вслед за табуном. Кобыла жалобно заржала ему вслед. Он было повернул назад, но Люра была тут как тут, и ее предупреждающее рычание снова заставило его скакать прочь, орошая траву своей кровью.
Форс слабо прислонился спиной к куче щебня. У него была кобыла, что и говорить! Но с веревкой вокруг шеи, с веревкой, которая держала ее, несмотря на все рывки и брыкания. Это была не домашняя лошадь, уже объезженная и приспособленная для верховой езды. А как он, с больной ногой сможет покорить обезумевшее от страха животное? Он закрепил веревку, уныло глядя на ободранные ладони. Как раз сейчас-то он и мог приблизиться к ней. Может быть, было бы неплохо дать ей часок-другой, чтобы привыкнуть к своему пленению, попытаться завоевать ее доверие. Но избавится ли она когда-нибудь от своего страха перед Люрой? Это было еще одной проблемой. Она должна была быть решена, он не мог дальше двигаться на одной ноге и, разумеется, не собирался просить приюта в лагере степняков, чтобы таким образом попасть в руки Ярла. Он верил, что сам мог проложить свою дорогу в Нижних Землях, и теперь пришло время доказать это.
Через некоторое время кобыла прекратила попытки освободиться и стояла с опущенной головой, по ее покрытым потом конечностям и бокам пробегала нервная дрожь. Форс оставался там, где был, но теперь он начал говорить с ней, используя мурлыкающий тон, которым он подзывал Люру. Затем он решился приблизиться к ней на несколько шагов. Она вскинула голову и захрапела. Но он продолжал говорить с ней ровным и монотонным голосом. Наконец он подошел достаточно близко, чтобы коснуться ее грубой шкуры, и, когда он сделал это, он чуть не подскочил. На ее шкуре был виден мазок-другой почти стертой краски! Значит, это была лошадь какого-то степняка Значит, это была лошадь из прирученных табунов. Форс трудом сглотнул. Такая удача показалась ему сверхъестественной Теперь, видя это, он осмелился погладить ее по морде. Она задрожала от его прикосновения, затем издала тонкое, почти вопросительное ржание. Он похлопал ее по плечу, и тогда она игриво ткнула его носом. Форс засмеялся и потянул ее за свисавшую между глаз потрепанную челку.