Прозвучало вдруг горько. И хотя он старательно улыбался, но в темном взгляде молодого мужчины блеснула настоящая, острая боль. Только я тут при чем?
И тут же сама себя пристыдила. Я же – дочь королевы, шервам жрать всех принцесса. Или кто там я этой почти-незнакомой-мне женщине. Какая бы дичь тут у них не творилась, я всегда окажусь виновата.
Тупик.
– Почему ты умирал? – я прямо спросила совершенно невежливо в глитча вперившись взглядом. – И что станет с Пчхипхи? Она же осталась.
Вопреки моим ожиданиям он не смутился. И не разозлился. Принял из рук невидимки двузубую вилку, больше похожую на рогатку, совершенно спокойно выудил из миски большой кусок мяса, и невозмутимо ответил, разглядывая его:
– А я умер. Меня больше нет. С личинками это бывает. Мы в принципе не существуем, для нас нет закона. Добро пожаловать в шервову задницу, дорогая принцесса.
И впился зубами в аппетитную мякоть, недвусмысленно давая мне понять, что диалог наш окончен.
– Все личинки управляются с помощью штуки, которую ты так затейливо выковыряла у него из головы, – к счастью, Горыныч был настроен куда более конструктивно. – Серьезные проступки караются смертью. Чисхисусу наказан, он умер. Альтернативы не предусмотрено. Ты им все сломала, хозяйка.
– Меня зовут Нэрис… – зачем-то я вдруг сказала.
Наверное, просто устала от бессмысленной круговерти прозвищ и титулов. Принцесса, богиня, хозяйка…
– И что ты натворил? – я снова спросила у Чисхисусу, с него глаз не сводя.
Он медленно дожевал свое мясо, осторожно поставил миску на колени, поднял на меня темный взгляд и отчетливо произнес изменившимся голосом:
– Я ждал тебя, чтобы убить.
15. Будни простой королевы
Планета Зигейна (b Малиста) двойная звездная система Малиста, (HD 188015), Созвездие Лисички (Vulpecula) Главная резиденция королевы.
Крохотные пузырьки на поверхности темной воды притягивали сонный взгляд, завораживали. Клубы горячего пара, тяжелые ароматы курений, от которых кружилась мучительно голова. Мягкий свет, льющийся с потолка, отражался в бурлящей воде целой россыпью звездных бликов.
Тонкие мягкие пальчики осторожно массировали кожу лица королевы. И плечи, и отекшие за день лодыжки, закинутые на надувные подушки, плавающие на поверхности чаши.
Она возлежала в круглом неглубоком бассейне, полном горячей целебной воды и сквозь ресницы рассматривала пламя сотен пахучих свечей. Ничто так не завораживает человека разумного.
Свечи исправно горели, источая тяжелые ароматы. Они стояли, выстроенные строгой шеренгой на круглых искристых камнях, словно отряды наемников ее личной охраны.
Дура.
Зачем она поддалась минутному порыву и оставила младших мужей на Шедаре? Сейчас бы не пара личинок – мелких девиц с унылыми рожами массировали королеву, а искусные и страстные любовники умелыми ласками разгоняли тоску королевы. Вспомнив горячие руки мужчин, Агата лишь застонала от злости.
Девушки вздрогнули, многозначительно переглянувшись и ни звука не проронив, поменялись местами.
Правильно сделала.
Лучше так, чем в глазах этих засранцев замечать скуку или даже брезгливость. Еще пару дней и она бы их всех просто казнила… в очередном приступе бессильной ярости.
Бросив взгляд на собственное тело Агата поморщилась.
Ее совершенно не волновала какая-то там мифическая совесть и справедливость, но… Свою часть договора ее кровная внучка, мать Нэрис, тоже выполнила недобросовестно. Вместо тела молодой и здоровой женщины, существенно укрепленного загадочной симбиотой, она подсунула бабке вот это. Порядком изношенное, изможденное многократными родами, с грудью, обвисшей от многомесячного кормления этих никчемных младенцев и кучей приобретенных болезней. А еще – целым букетом рефлексов и отчаянно сопротивлявшейся личностной памятью.
Так себе приобретение. Жаль, что выбора у нее тогда не было, ее собственное тело словно сходило с ума, дикими приступами фантомной боли истязая сознание. Когда собственный организм становится пыточной камерой, клеткой, тюрьмой, тут не до особых капризов…
– Моя королева… – сзади раздался мужской тихий голос, мягкий, и вкрадчивый.
Премьер Министр. Уроженец древнего Деуса Шакари Гулайн. Не молод, но статен и крепок. Его острый ум и фантастическая гибкость в вопросах морали и этики не раз сослужили Агате хорошую службу. Именно эти качества до сих пор и препятствовали роли любовника. Он всегда умудрялся выскальзывать из цепких лап королевы. Как скользкая сильная рыба.
– Кыш! – щелчок тонких пальцев и обнаженные девушки мигом вынырнули из бассейна. Синхронно и гибко, как болотные велки, они оттолкнулись от бортика и томно виляя крутыми бедрами перед носом министра неспешно удалились.
Тот только вздохнул, почтительно приближаясь к Агате. Войти к купающейся королеве. Из всех приближенных престола Зигейны подобная вольность доступна лишь только мужьям и ему.
– Не хочешь присоединиться? – притворно вздохнув она вежливо улыбнулась министру. Приглашение прозвучало. Интересно, как выкрутится старый хитрец?
– Боюсь, моя королева, что подданные простят подробную вольность лишь только сиятельной и прекрасной своей госпоже. – Он склонил голову, демонстрируя седой ежик макушки и связку ажурных косиц на затылке. – А мне, вашему преданному слуге, в такие сложные для королевства моменты приходится ежечасно доказывать право занимать свой ответственный пост.
Все эти слова министр произнес, склоняясь в почтительном поклоне, но не отводя глаз от груди королевы, выглядывающей из воды чуть смелей, чем на треть. И это ей очень понравилось. Настолько, что смысл слов до расслабленного сознания правительницы этим миром дошел лишь спустя пару минут.
– Какие, сказал ты, моменты? – Она даже привстала в воде, обнажаясь куда откровеннее и снова ловя на себе взгляды министра.
– Ваш первый супруг пострадал от внезапного нападения бунтовщиков и находится при смерти. – В голосе третьего лица на Зигейне прозвучала отчетливая насмешка. – О чем он немедленно оповестил все средства массовой информации. Особенно рада была оппозиция в нашем парламенте.
– Ысов сын, яиц ему шервовых в задницу… – прошипела отчетливо королева, стремительно поднимаясь из чаши бассейна.
Министр очень давно был министром и не растерялся. Он быстро схватил большое пушистое полотенце с ближайшего столика и, скромно потупясь, его предложил своей госпоже. Та медленно подняла руки, не сводя глаз с Шакари. Снова выбор и испытание. Тут же была осторожно и целомудренно завернута в полотно, оперлась на предложенную руку и проследовала за министром на выход из королевской купальни.
– Судя по твоему тону, бунтовщики – очередной плод фантазии нашего увлекающегося галцога Велиглэна Маурского? – внимательно глядя на Шакари она резюмировала.
– Наша гостья сбежала внезапно, – он задумчиво проговорил. – Я говорю о принцессе.
– Ысовы яйца… – королева отчетливо скрипнула зубами, – он действительно при смерти?
– Сломан нос, и моральные травмы, моя королева. С его тонкой душевной организацией… – Премьер усмехнулся, снова бросая весьма откровенные взгляды.
– У меня тоже моральные травмы, Шакари – повиснув на крепкой руке, Агата ему прошептала. – Я лишилась всякой поддержки, и только лишь ты меня так хорошо понимаешь…
Премьер очень давно был министром и не мог не понять, чего хочет эта властная и злопамятная женщина. Рано или поздно это должно было произойти, он всегда это знал. Долгие годы надеялся на бестолковых мужей королевы, но когда она вдруг вернулась с Шедара одна… Галцог не в счет, он всегда был одержим лишь собой и своими идеями.
– Я всегда понимал вас, моя королева… – подавив тяжкий вздох, Шакари закрыл за собой тяжелые двери ее личной спальни и прижался сухими губами к изгибу еще влажной шеи.
В конце концов, – она просто женщина. А он знал отлично, как доставить телесное удовольствие зрелой даме, чувственной и бесстыдной.
Карьера министра стремительно вышла на новый виток.
***
Крохотные пузырьки на поверхности жидкости были видны через тонкие стенки бокала. Драгоценное багаевское стекло… Внезапно блеснувшее воспоминание снова вернуло на Лиглу. Ее любимые фужеры были куда изящнее и изысканнее. Золотистое вино искрилось и игриво брызгало в нос ароматными брызгами.
– Галцог распорядился поднять по тревоге весь гарнизон и прочесывать лес…
Голый Премьер выглядел восхитительно. Одежда его только портила. Интересно, а если указом своим запретить всем подданным носить одежду в присутствии королевы? На галцога Велиглэна Маурского было бы жалко смотреть… Хотя, нет. Это она себе сейчас снова лгала. Гвэл был красив, но какой-то засушенной, мумифицированной красотой. Словно растение в древнем гербарии.
– Судя по тому, что я вижу охрану у наших покоев… – промурлыкала королева, откидываясь спиной на широкую и мускулистую голую грудь.
– Я рискнул не исполнить это поспешное повеление, – Премьер тихо вздохнул, осторожно целуя в макушку свою королеву.
Горячий, живой, сомневающийся. Он был словно огонь в ее темном лесу. Агата прекрасно сейчас понимала чувства и мысли Шакари. Он ощущал себя как настоящий болотоходец: одно лишь неверное движение, один опрометчивый шаг и ты в грязной жидкости по уши, с головой, и назад пути нет, и никто из безнадежности этой не вытащит.
Но сама королева устала от жизни на убогом острове в этом самом болоте. Жизни по строгим правилам, подчиненной одной только цели. Бессмертие, вечная молодость… зачем они ей? За все бессчетные годы, проведенные в бешеной центрифуге безумной погони за молодостью она так и не нашла ответа на этот вопрос. Его просто не было.
– Шакари… – отхлебнув от бокала, она протянула министру драгоценный сосуд и устроилась поудобнее, любуясь руками любовника.
Какое пошлое слово… А ведь если задуматься, то выходило, что за все эти годы Агата ни разу не изменила единственному мужчине. Даже имея восемь мужей. Восемь версий единственного, несравненного, безумного Гвэла. Какая ирония…