При желании, конечно. Ведь известно же, что уже сейчас для ряда нормальных и весьма сексуальных женщин удачный шопинг дает удовольствия больше, чем самый мощный оргазм. А то ли еще будет, ой-ой-ой…
У меня все стены завешаны графиками замеров, как мы полагаем, параметров Сверхсущества, хотя полной уверенности, что все они принадлежат Сверхсуществу, нет. Может быть, ему, а может, чему-то еще, скажем, той среде, в котором оно живет, и о которой мы не имеем не малейшего понятия.
Но вот один график численности населения подозрительно точно совпал с графиком роста биоразнообразия животного мира. Не просто точно, а с абсолютной точностью. Правда, во втором случае я использовал временную шкалу в миллионы лет, но совпадение получилось настолько точным, что при наложении одного графика на другой один вообще пропадает из виду.
Мир таков, все слышат вопли правозащитников животных, что вот еще один вид занесен в Красную книгу, а еще один вообще исчез, но то, что за это время появилось сто сорок новых видов, как-то скромно умалчивается.
Однако Сверхсущество, если судить по этим графикам, развивает не только человека, что для меня, вообще-то, шокирующая новость… если я правильно ее интерпретирую. Все животные виды от конкуренции за ресурсы, которую все еще никто не отменял и о которой нам прожужжали все уши в начальной школе, все чаще переходят к кооперации, к взаимодействию, из-за чего разнообразие и устойчивость видов растет быстрее. Кооперация ведет к возникновению новых экологических ниш, которые заполняются новыми видами, что возникают прямо сейчас в эру хай-тека.
Кооперация обеспечивает самоускорение всей системы животного мира, а человек – одно из звеньев, чье самоускорение привело сперва к переходу инстинкта на высшие уровни, которые называем сознанием, хотя это все равно еще инстинкт, только более высокий, а потом и создало стремительно развивающуюся цивилизацию.
Так что Сверхсущество включает в себя, как мне все чаще кажется, и весь животный мир, хотя мне придется пересмотреть кое-какие из своих теорий…
Я вздрогнул, в мой кабинет бесцеремонно вошел Кириченко, от него пахнет хорошим кофе, колбасой и сигаретами, хотя у нас никто не курит.
– Принести чё-нить? – осведомился он заботливо.
Я очумело помотал головой:
– А что случилось?
– Уже пять часов шеф не показывается, – объяснил он. – Все встревожены, не откинул ли копыта. Инфаркт, говорят, помолодел!
– Не откинул, – буркнул я, – не радуйтесь. Но есть, правда, уже хочется.
– Пойдем хотя бы в буфет, – предложил он. – А то в кафешке все пожрано.
Я поднялся, суставы затрещали, а застывшие мышцы болезненно натянулись. Кириченко наблюдал с неодобрением, хотя, как видел не раз, сам сидит за столом часами, не меняя позы.
По дороге с нами напросился Люцифер, от своего стола поднялась грустная и расстроенная Антонина, сказала в отчаянии:
– Ну почему я такая лоха?.. Я же совсем не так думала, но почему, почему я такая дура?.. Хорошо, хоть красивая!
Кириченко утешил:
– Это вообще главное. Пойдем дернем кофейку, все беды забудутся.
Он по дороге увидел Урланиса, с видом сенатора на римском форуме помахал рукой.
– Эй ты, личинка! Ползи сюда.
Урланис огрызнулся:
– Я не личинка, я уже куколка.
– Ползи куколкой, – милостиво разрешил Кириченко.
– Куколки не ползают, – пояснил Урланис. – Их переносят. Бережно и нежно. Так что подставляй шею.
– Раздвигай ноги, – согласился Кириченко зловещим голосом.
В буфете мы встали вокруг высокого столика, кофе крепкий, горячий и сладкий, все как я обожаю, Кириченко тоже доволен, только Антонина спросила участливо:
– Чего наш Урлан такой грустный?
– Ему вчера мать призналась, – сообщил Кириченко злорадно, – что она его родила, а не скачала из Интернета!
– Серьезный удар, – посочувствовала она. – С другой стороны, из инета такую дрянь можно скачать… Аисты в декабре и то лучше. Или капуста в январе.
– Капуста могла расти в теплице, – возразил Кириченко. – А вот аисты… хотя бывают, наверное, и морозоустойчивые… Но Урлан теперь не сможет так уж кичиться продвинутостью.
Она покачала головой с самым сокрушенным видом.
– М-дя… Появиться на свет тем же путем, как мыши, крысы, утконосы…
– Утконосы, – поправил Кириченко, – яйцекладущие, а вот крысы… гм… Ничего, зато детей уж точно сконструирует в пробирке! Они в свою очередь своих создадут из ассемблеров.
Я промолчал, только покосился на Антонину, надеясь, что никто не заметил моего взгляда. Есть закон или наблюдение, что все, однажды изобретенное или открытое, закрыть уже невозможно. Рано или поздно будет применено. И всегда раньше, чем поздно. Пока еще идут то жаркие, то вялые споры насчет этичности использования в качестве суррогатных матерей животных, но те, кому не до вынашивания детей в чреве, вовсю пользуются открывшейся возможностью.
Антонина никому не рассказывает, каким образом у нее трое детей, очень мудро, если учесть, что первые энтузиасты слишком уж хвастались, купались в лучах славы, а потом их детям пришлось нести на своих плечах тяжесть, причины которой они не понимали.
И хотя дети, выращенные в телах, скажем, свиней или коров, абсолютно ничем не отличаются от детей, выращенных в телах женщин, все же на них остается клеймо «сукиных сынов». Наш мир жесток и на злобные кликухи не скупится.
Однако же соблазн выносить и родить без помех для учебы, работы, карьеры и вообще жизни настолько велик, что несмотря на все сложности и неудобства к подобному суррогатному материнству прибегают не просто все чаще, а это просто лавина. Тем более, что из научно-исследовательских институтов это переместилось сперва в обычные клиники, а потом и вовсе «лечебно-массажные кабинеты», где просто чуточку расширили перечень услуг.
Антонина с ее спортивной подтянутой фигурой и не отвисшим животом никак не тянет на многодетную мать, однако…
Она перехватила мой ощупывающий взгляд, поощрительно улыбнулась и чуть отвела плечи назад, показывая, какая у нее грудь крупная, упругая и законченной формы.
Кириченко зыркнул в ее сторону и сказал важно:
– А какими мы все станем хорошими и сдержанными, когда… ну, когда все станем разумным видом. Или хотя бы отдельные особи… как я, например…
Урланис, очень серьезный и как человек далекого будущего, не понимающий шуток, спросил с подозрением:
– Это каким-таким разумным видом? А мы сейчас?
Кириченко отмахнулся с пренебрежительнейшим видом.
– Животныя… Все животныя. Ни одного проблеска интеллекта. Все инстинкты, инстинкты… Да хотя бы сложные, а то и вовсе базовые.
Я молча прихлебывал кофе и жадно пожирал печенье, в самом деле проголодался, а Урланис сказал ядовито:
– Инстинкты? Вчера сообщили, что запускают в серию искусственное сердце из пластика, работает лучше живого. Это инстинкт?
– Конечно, – сказал Кириченко. – Любое животное зализывает раны!
Урланис посмотрел на него волком:
– А подготовленная экспедиция на Марс?
– А первый подводный город? – добавил Люцифер, что не любил наглого Кириченко. – Ну, почти город…
– Инстинкт, – сказал Кириченко убежденно. – Любой вид стремится потеснить соседей и расширить ареал обитания. Сперва мы заселили все материки и острова, даже на Эвересты поднимались, сейчас вот пытаемся заселить морское дно, на другие планеты стараемся перебраться… А потом и до звездных систем дело дойдет! Вы почитайте, как это у нас представляется, почитайте! Или фильмухи посмотрите. Высаживаются, дескать, наши земляне и тут же начинают трахать всех инопланетянок…
Урланис сказал:
– Это не совсем та экспансия. Не захват чужих земель, а… мирное сосуществование.
– Да? – спросил Кириченко едко. – Трахнутые – это уже как бы наши. А ты видел хоть где-нибудь… или читал?.. чтобы инопланетянин трахал нашу женщину? Да мы такого никогда не допустим! Трахать – это распространять свое влияние, захватывать чужих самок и чужие земли!
Люцифер слушал-слушал, наконец спросил недоумевающее:
– Так что… в сингулярности трахаться не будут?
Кириченко повернулся к Урланису:
– Та-а-ак, вычеркни его, он в сингулярность не хочет.
Люцифер запротестовал:
– Погодите-погодите! Я не сказал, что против. Просто интересуюсь, что будет взамен? Может быть, супертрах какой?
Кириченко сказал Урланису:
– Вычеркни его двойной чертой.
– Животное, – согласился Урланис. – В Бобруйск его?
– И в клетке, – сказал Кириченко деловито. – Хотя, конечно, наш шеф лют, с другой стороны, он же платит нам, разве может быть не прав? Сказал, в Бобруйск, значит – в Бобруйск!
Антонина посмотрела на меня с вопросом в глазах, в самом ли деле я сказал такое, или это они сами вычитали такое в моем суровом взгляде полководца.
Урланис подмигнул ей, а Кириченко сказал очень серьезно:
– Ты прав, но не учитываешь, что шеф у нас теперь политик, а он не только говорит лозунгами, но и мыслит ими. И насчет национально-освободительной борьбы так часто говорил во время поездок в Африку, что уже и сам верит. Это добавляет ему искренности, когда общается с местными вождями и президентами.
Антонина переспросила с недоверием:
– А что, он с ними общается?
– Еще как, – заверил Урланис. – Эльвира, Повелительница Тьмы, ему постоянно твердит, что нужно расширять нашу работу! Вот он и расширяется, все нетворческое переложив на эту фею с черными крыльями. В смысле, мы все расширяемся без держимордьего пригляду, пока он своими амурами заниматься.
– Амурами? – вскрикнул я. – Это после того, как я за месяц всего трижды спал дома…
– Вот-вот!
– А то все здесь в кресле, – закончил я гневно. – И это амурами? Свиньи вы все неблагодарные. А что Эльвира, куда смотрела?
– А это она и посоветовала, – наябедничал Люцифер и помахал хвостом, преданно глядя в глаза. – Развивает вашу мудрую мысль, что мы теперь уже не лаборатория, а нечто мощное, объединяющее и конгломерирующее… задающее и направляющее, как в прошлом великая и несокрушимая партия великого вождя… забыл имя… Аттила вроде?