Шма Исраэль, они могут заслужить избавление. Для каждого находил он нужное слово, подобающий жест. В его присутствии люди ясно представляли себе, сколько еще им предстояло узнать. Они обнаруживали в себе глубины, о которых и не подозревали. Но, чтобы достигнуть полного, всеобъемлющего самопознания, они нуждались в его помощи. Тех, кто предавался умерщвлению плоти, он учил, что плоть священна пока живет, что увечить тело — грех перед Господом. Тем, кто пребывал в спокойствии и благополучии, пренебрегая добродетелью страха Господня, он показывал, что такое страх.
Множество людей, чью жизнь изменил Баал-Шем, и множество других, жаждущих изменить свое существование, толпами стекались в Межирич. Маггид знал, кого следует привлечь и поощрить, кого отослать прочь. Обладая могучей интуицией, он наполнял смыслом всякое ожидание и исправлял все изъяны. Если верить его приверженцам, он, как и его учитель, мог досконально описать человека, взглянув на предмет, сделанный его руками.
Судя по всему, Маггид владел искусством завоевывать абсолютную преданность людей, выводя их из равновесия. Методы основывались на использовании шока, эффекта внезапности. Его речи были столь же неожиданны, как и его молчание. Одному посетителю он сказал только: «Лошадь, знающая, что она лошадь, уже не лошадь. Основная задача человека — усвоить, что он не лошадь». Другому заявил: «Точно так же, как на земле существуют свет и тьма, существуют свет и тьма в душе человека». Банальная сентенция приобретала в его устах силу откровения. «Когда больной Маггид рассказывал простую, непритязательную историю, — сообщает Исраэль из Рижина, — ложе, на котором он отдыхал, начинало неистово дрожать, и то же самое происходило с немногими избранниками, допущенными к нему». Баал-Шем заставлял людей мечтать, Маггид — трепетать.
Пришел повидать его один мистик, отказывавшийся от еды и сна, стремившийся к полному отречению от всего мирского. Первым делом Маггид велел своему сыну, рабби Аврааму, силой накормить его. Затем он приказал ему слово в слово повторять за ним ритуальное признание Видуй: «Ашамну, багадну, газальну!» — мы грешили, мы предавали, мы грабили. Гость упал в обморок. Когда он очнулся, Маггид отослал его, наказав никогда больше не допускать того, что произошло: иные слова столь же важны, как деяния — некоторые слова и есть деяния.
Другой посетитель, хасид, знаменитый ученый-талмудист, пришел просить его совета. Он боялся утратить веру. Маггид не стал вовлекать его в философские прения, а вместо этого попросил повторять вместе с ним снова и снова самую первую молитву, которую учит наизусть каждый еврейский ребенок. Вот и все,
«Однажды, — рассказывает нам рабби Вулф из Житомира, — мы все сидели в Бет-Мидраш вокруг стола. Было это в пятницу после обеда. Мы слышали, как за дверью Маггид читал сидра, — еженедельную часть Священного Писания, обычно читаемую по субботам. Вдруг он остановился, затем дверь распахнулась, и он возник перед нами — неподвижно застыв на пороге, пристально глядя не то на нас, не то на кого-то позади нас. Он весь пылал, пылало его лицо и особенно — глаза. Рабби Пинхас, рабби Шмелке, рабби Элимелех и рабби Зуся в смятении выбежали на улицу, рабби Леви-Ицхак спрятался под стол, а я, охваченный странным ликованием, начал изо всех сил рукоплескать — и до сих пор горько раскаиваюсь в этом».
Знаете ли вы, как рабби Авраам Калискер сблизился с окружением Маггида? Годами он жил в одиночестве, отказываясь встречаться с людьми, дабы не отрываться от Торы. Однажды он услышал цитату из Маггидовой интерпретации: «Умал'а ха-арец кинъянеха» — земля полна того, что позволяет человеку приобщиться к Богу. Этого оказалось достаточно… Рабби Авраам Калискер выскочил в ближайшее окно и поспешил в Межирич. Впоследствии он говорил знаменитому Виленскому Гаону: «Что я узнал в Межириче? Одну простую истину: вэ-хай ба-хем. Тора дана человеку для того, чтобы он праздновал жизнь и возлюбил все то, что делает ее источником радости».
Великий Люблинский Ясновидец свидетельствует: «Однажды я слышал, как Маггид произнес: „Эйн ке-элохейну“, — нет бога, подобного нашему Богу, последнюю молитву службы. В тот же миг небеса разверзлись, и я увидел ожившие слова: я увидел, что нет бога, подобного нашему Богу».
Однажды Маггид пригласил рабби Вулфа из Житомира произнести молитву после субботней трапезы. Потом он спросил рабби Вулфа: «Что ты почувствовал?» «Две руки, возложенные на мою голову», — ответил пораженный ученик. «То пророк Илия посвятил тебя в рабби», — сказал Маггид.
Что до Шнеура-Залмана — знаменитого автора «Таньи» и основателя Любавической школы, то он до небес превозносил безграничные знания Маггида, а не его сверхъестественные способности: «Чудеса? В Межириче? Да разве у кого-нибудь хватило времени увидеть их все?» Он восхищался другим: проницательным и изобретательным умом Маггида. Знаменитый ученый и философ, Шнеур-Залман твердо заявил: «Все, что я знаю — ничто по сравнению с тем, что знает он».
В то же время, мы располагаем свидетельством еще одного великого хасида — таинственного Лейба, сына Сары, — который везде и всюду провозглашал: «Я пришел к Маггиду не слушать рассуждения, не вкушать от его мудрости. Я пришел посмотреть, как он завязывает шнурки на ботинках».
В хасидском лексиконе Великим Маггидом называют именно Маггида из Межирича. Что сделало его великим? Мы остановимся на этом позже. Пока отметим, что мерой величия некоторых учителей являются люди, ими вдохновленные. Те, кто составлял «двор» Маггида, сами были первостепенными личностями. То, что они избрали его лидером, доказывает, что, занимая равное с ним положение, они верили в его превосходство.
Он согласился стать руководителем только после формальных выборов. Существуют три версии этого события.
Вот первая: это случилось во второй день Шавуот и в первую годовщину со дня смерти Баал-Шема. Все святое собрание, состоящее из его учеников, уселось вокруг стола под председательством рабби Гирша, последнего сына Баал-Шема. Вдруг рабби Гирш поднялся, снял свой белый кафтан и окутал им плечи Маггида, приговаривая: «Мазл тов, мазл тов, поздравляю». На миг наступило недоуменное молчание, а затем все присутствующие восторженно подхватили: «Мазл тов, мазл тов, пусть наш новый вождь живет под счастливой звездой».
Вторая версия: незадолго до смерти Баал-Шем сказал своим последователям — тот, кто научит других, как победить гордыню, станет его преемником. Задача была поставлена перед всеми, и случилось так, что Маггида вызвали первым. Его ответ гласил: так как гордость — один из атрибутов Божества, человек не может сразу и всецело искоренить ее. С ней надо бороться денно и нощно. Этот ответ был принят столь благосклонно, что никто больше не был опрошен.
Третья версия наиболее поэтична, поскольку исключает непосредственное участие Баал-Шема и решение принимают сами ученики. Они условились: тот, кто обнаружит что-нибудь новое в жизни покойного Учителя, его работе или учении, станет преемником Баал-Шема. Каждый рассказывал все, что знал, истории, цитаты сыпались одна за другой. Когда пришла очередь Маггида, он поведал, что каждую пятницу, перед субботой, Баал-Шем-Тов покидал свое тело, меняя его на новое. «Я собственными глазами видел, как он это делает», — добавил Маггид. Он был единственным очевидцем этого.
Позже было создано много легенд, подчеркивающих превосходство Маггида над его товарищами, ибо Маггид был любимым учеником Учителя. Существует предание: однажды Учитель сказал ему: «Я. нуждаюсь в тебе. Благословен источник или нет, зависит от человека, черпающего из него».
В другой раз случайно услыхали слова Бешта: «Если б только Дов-Бер мог пойти в микве, он привел бы Мессию». Но будучи постоянно больным, он не мог ходить в ритуальную купальню.
Между Учителем и учеником существовала такая тесная связь, что после того, как Баал-Шем дал Маггиду свое благословение, он попросил ученика благословить его самого.
Хасидские историки сообщают нам, что два эти человека встретились около 1752 года, за восемь лет до смерти Баал-Шема. Утверждают, что Маггид посещал Баал-Шема дважды, второй визит — более длительный — продолжался 6 месяцев. Почему эти люди так быстро и так близко сошлись? Никто не знает. Оба, и Учитель и ученик, владели кфицат ха-дерех, тайной «сжатия времени». Однако считал ли Баал-Шем Маггида своим преемником, так и не установлено.
В действительности у Баал-Шема было по крайней мере два других ученика, сравнимых по значительности с Маггидом. Пинхас из Кореца и Яаков-Йосеф из Полонного. Первый известен как мудрец, «мозг» хасидизма, второй — как его первый летописец и историк.
Рабби Пинхас, бесконечно скромный человек, никогда не претендовал на престол. Рабби Яаков-Йосеф сделал такую попытку. Похоже, поначалу рабби Пинхас даже поддержал его против Маггида.
Яаков-Йосеф был известен своей безграничной преданностью Баал-Шему. Практически он никогда не покидал его, довольствуясь пребыванием в тени Учителя. Его работы в области хасидизма являются первыми трудами такого рода. Тридцать лет он корпел над ними, и имя Баал-Шема упоминается в них 280 раз. Он справедливо считал себя любимым писцом Учителя. Однажды — и тому были свидетели — Бешт воскликнул: «Владыка небесный, когда я умру, я попрошу награду не за свои добрые дела, а только за то, что привел к Тебе моего Йоселе».
Почему же тогда Яаков-Йосеф не стал преемником? Это неясно. Возможно, он был слишком скованным и малообщительным человеком. Его отношения с другими людьми, особенно с руководителями, отличались неловкостью и неуклюжестью. Ревнивый от природы, он, вероятно, выходил из себя при виде тех, кто претендует на близость к Учителю, считал, по-видимому, что никто, кроме него, не способен понять Баал-Шема. И наконец, большинство хасидов считало его чересчур интеллектуальным. По мнению этого большинства, книжники должны были заниматься своим делом в тиши, не вмешиваясь в общественную жизнь, где поступки имеют большее значение, чем размышления.