- Слышишь, вы случайно туда Олю, младшую моей Влады, не водили?
- Кого-кого?
- Ну, младшую сестру моей подруги. Твою соседку, Гена.
Парень подумал, что ослышался. Стас заметил его замешательство, постарался опередить все его сомнения.
- Вы что, не знаете? Ее полгорода перетрахало. Она прется, как кошка. Только парни в основном с Центра, с Береговой, с Микраги. На Ритме ее почти не знают.
Глаза у Гены округлились. Он по-прежнему не представлял, что речь идет о той, о ком он думает. Он признавал, про Олю Кольцову он ничего не знает. Не потому, что малолетка, просто не была замечена ни в чем похожем. Плюс вовсе не аппетитная, какие Гене нравились. Сухая, как таранка. Как говорил Миша, целка даже в голове.
Стас пожал плечами.
- Странно. В твоем подъезде живет, а ты не знаешь. Я не с Ритма и то знаю.
Гена оглянулся на приятелей. Те не обращали на них внимания, хихикали над чем-то и кривлялись.
- Ты не прикалываешься? - спросил он.
Стас колебался. Сначала он не думал, говорить, что лично пользовался услугами Кольцовой-младшей, но теперь понял, полный эффект получится лишь после этого признания.
- Я сам ее трахал уже не раз.
Гена сглотнул. Это уже кое-что. Значит, ошибки нет. Он уже чувствовал: Стас говорит правду, никакой бравады, которая чаще на поверку оказывается ничем не подкрепленным хвастовством.
- А что твоя подруга? Не знает?
Стас пожал плечами.
- А что ей? Если ее младшая прется со всеми подряд, что она сделает? Тем более она ее и без этого не переваривает. Оля сама ко мне подлезла. Что я не мужик?
Гена кивнул, отирая о штаны вспотевшие ладони. В его подъезде живет девушка, которую запросто можно привести в подвал, а он об этом не знает! Любопытно, что бы сказал Миша и остальные? Кажется, они знали все обо всех на своем районе, и то, что они упустили под самым носом, стало шоком.
Конечно, Кольцова-младшая на внешность никакая, но разве потаскушки чаще всего не были именно страшилками? Красавицы обычно недотроги, страшненькие так или иначе обделены вниманием мужского пола. Еще год назад у их компании были две девушки, которых можно было водить в подвал, когда вздумается. Чаще ими пользовалась вся компания, изредка Гена приводил девушку один или с Мишей. Однако все изменилось. Одна поступила учиться в столицу и перестала приезжать домой, говорят, даже замуж вышла. Вторая вместе с родителями переехала на другой район, и ее следы затерялись. С тех пор они не могли найти на Ритме ту, кто, как говорил Миша, стала бы их “личной скорой помощью”.
Услышанное привнесло в ближайшее будущее столь светлые перспективы, что Гена все еще сомневался в них.
- И что, ее так легко отыметь?
Стас хмыкнул.
- Да она давно конченая. Только она боится, что родители узнают, поэтому на Ритме никаких похождений не устраивала. Со мной сначала тоже целочку строила. Мне Влада говорила, я не поверил. Если ты к ней подойдешь, она тоже круглые глаза сделает, только потому, что ты ее сосед. Возьмете за шкуру - и на хейдер, - Стас по-братски улыбнулся. - Генка, мне тебя учить что ли?
Когда Стас распрощался с парнями, Гена смотрел ему вслед, пока тот не вошел в соседний подъезд. Мелькнула мысль, что Кольцова-младшая чем-то насолила Стасу, и он решил избавить ее от инкогнито. Хотя всегда могло быть, что Стас совершенно искренне поделился сведениями о новой потаскушке. В любом случае ему, Гене, все равно, что там происходит между подругой Стаса и ее сестрой.
Он обернулся к друзьям.
- Миха, иди-ка сюда.
Она не заметила, как от компании парней на соседнем подъезде отделился один и двинулся ей навстречу.
Оля шла, глядя себе под ноги. В последнее время она ходила чаще всего именно так. Встречаться взглядом с людьми, пусть и совершенно незнакомыми, стало выше ее сил. Ей казалось, она сталкивается с глазами глубоководных рыб, вяло пронизывающих ледяную серую толщу воды. Пустые, ничего не значащие взгляды, они пугали своей недоступностью, отстраненностью, чужеродностью. Все эти люди жили каждый своей неведомой жизнью, скрытой вуалью пространства и времени, спешили по своим делам, и ей, раздавленной, одинокой девушке, использованной, словно тряпка, которой стерли грязь, они казались пролетающими мимо метеоритами, обдававшими ее холодом и потенциальной угрозой. От которых можно лишь уворачиваться, но которых не остановишь, чтобы ощутить в своих ладонях их тепло.
Она уже боялась людей. Ей казалось, каждый встречный знает о том, что с ней происходит, но в их лицах не было сочувствия, разве что порицание, хоть оно и пряталось куда-то под кожу их лиц. Весь мир сжался в один тугой комок, не то, чтобы ополчился против нее, но ей в нем места уже не было. Так сообщество животных исторгает из себя неизлечимо больного. Мир сжался в комок, и свет, и почти летнее тепло исчезли.
Несмотря на это, Оля чувствовала, сегодня ей немножко легче. Она кое-как приспособилась приходить домой часам к пяти, когда там уже находится мать или отец. Прошлые выходные отдалялись, хотя с их содержимым подобного не происходило. Она уже спрашивала себя, как долго она будет выдерживать такой ритм, но в ее положении пока было достаточным прожить хотя бы ближайший день. Между тем очередные выходные мрачными, тяжелыми тучами заслоняли небо, нагромождались друг на друга в своем жадном неистовстве. И Оля решила, что поставит перед родителями выбор: или они берут ее на дачу, или она идет на День Рождения к подруге и остается там на ночь. Сегодня за ужином она твердо заявит, что с уроками у нее все в порядке, и ей надо побыть вне города, на природе. В конце концов, последняя четверть - самая тяжелая, и она, Оля, не может все время сидеть за учебниками. Существовала опасность, что отец потребует доказательств относительно учебы, например, потребует дневник. Оля решила пойти на риск. Они давно уже не требовали что-то предоставлять, привыкли, что она всегда говорит все сама. К тому же, если все-таки придется показать дневник, ничего страшного не произойдет: с некоторых пор учителя не настаивают на оценках в этом документе, главное, чтобы они стояли в классном журнале. Своеобразный пакт о ненападении между несколькими сторонами. Что-то вроде, я не могу поставить тебе хорошую оценку, но, так и быть, об этом никто не узнает, поэтому не ерепенься и дай мне делать свою работу, в конце концов, очень скоро мы разойдемся, как в море корабли. В общем, будет достаточным сказать пару уверенных слов, что школьными стараниями она заслужила мини-отпуск.
Эти мысли прервались, когда на пути кто-то возник, и Оля подняла взгляд. Парень из ее подъезда, с которым они никогда не здоровались и, кажется, не замечали друг друга, стоял на крыльце. Оля опустила глаза, обходя молодого человека, но все равно едва не уперлась ему в грудь.
Она снова посмотрела на него.
Парень ухмылялся. Она думала, что в своем состоянии даже обойти человека не в силах, но нет, он просто перегородил ей дорогу, шагнув влево. Его ухмылка ей не понравилась. Было в ней что-то похабное. Так грубоватые, заросшие густыми черными волосами мужчины в фильмах смотрят на уличную проститутку, приведенную в номер. Она еще не понимала, что происходит, и почему парень, для которого она раньше не существовала, задерживает ее, когда он заговорил:
- Привет, крошка. Нагулялась?
Она не нашлась, что сказать. Растерялась, хотя страх, как ни странно, еще не явил себя.
- Чего молчишь? - он по-прежнему ухмылялся, но ухмылка уже начала таять, уступая место… чему? - Может, со мной поболтаешь?
Боковым зрением она заметила, что группка парней, кажется, их было четверо, внимательно, как-то жадно, будто затаив дыхание, наблюдает за ними.
- Мне надо домой, - пробормотала девушка, попытавшись обойти парня.
Тот снова перегородил ей путь.
- Да, ладно, - он осмотрелся и снова остановил взгляд на Оле. - Куда сейчас спешить? Побудь со мной.
- Меня родители ждут. И уроков на сегодня много, - вырвалось у нее помимо воли.
Сосед издал каркающий смех, вынужденный, но этот звук как бы подчеркнул его психологический перевес.
- Да брось ты, какие уроки? Почти лето пришло, гулять надо. Лучше пойдем, посидишь у меня в летней комнатке. Там классно. Стереосистема супер, диванчик мягкий. Винцо есть, если захочешь. Не пойло какое-нибудь, солидное винцо, ты и не пила такого.
Он еще что-то говорил, но Оля перестала улавливать смысл: она заметила, как к ним приближается еще один из парней. Сосед в чем-то убеждал, говорил, говорил, но в голосе, несмотря на кажущуюся развязность, появились жесткие нотки и нетерпение. Животное нетерпение.
Чем-то сейчас он напоминал Стаса.
Его приятель приближался, не спеша, но неумолимо. Будто тяжелая дубовая дверь пришла в движение, и щель, ведущая на свободу, вот-вот исчезнет. Оля понимала, что именно ее неуверенность позволяет соседскому парню так нагло не пускать ее в подъезд. Он почувствовал ее страх, будто дворовой пес, и это придало ему силы. Нужно игнорировать, обойти его, если даже он продолжит ее не пускать, потребовать, чтобы дал пройти.
Приятель соседа остановился сзади. В каком-нибудь полуметре. Наглое вторжение в ее личное пространство. Присутствие второго парня стало для нее ударом. Она почувствовала предательскую слабость в ногах, все слова куда-то исчезли.
Сосед переглянулся со своим другом и констатировал:
- Ну, что, пошли.
Как назло никого не было. Лишь трое дружков, глазевших с соседнего подъезда. Несмотря на время, когда люди приходят с работы, двор вымер. Казалось, они все сговорились, даже ребятня исчезла.
Оля шагнула в сторону, но приятель соседа схватил ее за локоть. Она оглянулась, не веря, что это произошло на улице, не в квартире. И ее схватил не Стас, а малознакомый парень. Рыжий, с маленькими глазками, брови светлые и кажется, что их вовсе нет. Худой, но хлесткий, чувствуется сила. И он не ухмылялся. Просто смотрел, будто перед ним был товар, на который положил глаз еще один из покупателей, подошедший уже после него.