Иных способов не было. Кажется, они исчерпаны.
Были родители, но теперь понятно, что и они ей ничем не помогут. Если она обратится к ним с жалобой на сестру и Стаса еще раз, пожалуй, они открыто обвинят ее во лжи. Они обвинят, и Влада подтвердит. О родителях можно забыть. Как это не кощунственно, но, похоже, их собственный покой им дороже. Если же Оля поднимет шторм, она и будет главным виновником всех последствий.
Кроме родителей были еще Олег и гадалка. Но Олег мудро отказался от использованной девчонки, хотя ради него она была готова терпеть мучения. В самом деле, зачем она ему, если вокруг достаточно непорочных? Точнее тех, кого не таскали по подвалам. Гадалка так и не разогнала тьму, подарив надежду на лучшее будущее. Со своими доказательствами существования Бога она только увеличила ее сомнения.
Не помогли и молитвы. Редкие, неуверенные, но искренние. Не помог даже Создатель, благодаря которому она ходила по этой земле. Она была по-настоящему одна против прелестей этого мира. Сама себе хозяйка. Не об этом ли она иногда мечтала долгими зимними вечерами, когда кто-нибудь из родителей выводил ее из душевного равновесия без веской причины? О том, чтобы уехать куда-нибудь, туда, где ее никто не знает? Уехать и начать новую жизнь, самостоятельную жизнь. Разве ни это являлось ее основной мечтой?
То, что она одна, проникло ей под кожу, вошло в сознание, когда входная дверь открылась, и пришли сестра с бой-френдом. Послышался неясный шепот. Наверное, они заметили ее туфли.
Затем дверь в спальню приоткрылась, и показалась голова Стаса.
- Привет, - он улыбнулся. - А вот и мы.
Легко ли убить человека?
На собственном опыте она убедилась, что сложно, почти нереально. Она думала, ее довели настолько, что она согласна на все. Но терпение и надежда человеческие - две бездны, могущие поглотить Вселенную.
Даже когда Стас ухмыльнулся, она все еще надеялась, что ничего не будет. Слишком долго они не приходили в спальню, что, конечно же, укрепило надежду. Шушукались, хихикали, ходили по квартире. Растягивали предстоящее удовольствие. Когда все-таки пришли, она заплакала.
- Наша Оля громко плачет, - рапортовал Стас, вытянувшись по стойке смирно. - Уронила в речку мячик. Тише, Оленька, не плачь, я куплю тебе калач.
Затем улыбка растаяла, на ее месте образовался оскал.
- И отымею, как следует, сучка.
Он начал стягивать с нее джинсы, Влада помогала, держа сестру за руки.
- Папочке вздумала пожаловаться, - бормотал Стас, пока девушку раздевали. - Папочке, да? Если ты - давалка, нечего пенять на других. Я тебя сейчас научу, тварь. Научу, как хорошо себя вести.
Снова был извращенный способ. Снова Оля завывала от боли. Когда Стас слез с нее, от стремления убить его почему-то не осталось и следа. Пришла мысль, что она совершит преступление. И хотя у нее на это веская причина, для правосудия это будет ничто. И что ее ждет, если она лишит жизни это животное именуемое Стасом? Не будет ли ей потом еще хуже, нежели сейчас? Ведь ее посадят! Не в настоящую тюрьму, куда-то для несовершеннолетних, но, говорят, там еще хуже. Она снова войдет в ад, только с другой стороны. Влада же будет жить прежней жизнью. Она забудет Стаса, безболезненно и быстро. Оля почему-то была уверена в этом. В этом и была проблема. Стасу она отомстит, но сестра отделается испугом. Она ускользнет от того, что заслужила не меньше своего самца.
Пожалуй, именно осознание, что все не так просто, что за все придеться ответить, обескуражило ее. Пока она их ждала, мысли вертелись вокруг того, сможет ли она совершить задуманное. Теперь же перед ней будто открылась обратная сторона медали. Получалось, даже закон против нее.
Когда Стас отдохнул, был второй раз. После второго - третий. Лишь когда они покинули комнату, она пообещала себе, что следующий раз должен стать последним. И она выполнит задуманное, несмотря ни на что.
Она понимала, времени, чтобы убедиться, так ли это, оставалось немного.
15
Она сидела и смотрела на нож. В спальне Влады слышались стоны. Они занимались друг другом наедине с собой. Почему-то ушли от нее. Не заставили стоять рядом со свечкой и смотреть, как они это делают. Может, пресытились?
Иди, говорила она себе. Иди, и проткни его разков двадцать. Просто наноси удар за ударом. Он как раз ничего не видит вокруг, самый удобный момент. Лучшего и быть не может.
Минула среда, пришел четверг. День, подаривший перерыв. Мысль об убийстве точила ее мозг, эта мысль измучила ее. Четверг прошел в нервном ожидании. Томительное нечто, каплями барабанящее по черепной коробке. Кажется, капли превратились в кувалду, каждый такой удар, казалось, должен был убить. Кажется, уже после первого удара в голове возникла пробоина.
Влада со Стасом так и не пришли. Оля думала, что новое глумление состоится не раньше выходных, когда родители после двухнедельного перерыва уедут на дачу. Она уже чувствовала, очередной виток мучений должен затмить все. Суббота, спрессованная с воскресением, ужасно долгий срок, и сладкой парочке некуда спешить. Тем лучше. Тем лучше. Это заставит ее, наконец, решится. Прижмет в угол, не оставит выбора. Это станет для нее последним толчком.
Поэтому она оказалась удивлена, что они явились в пятницу. Возможно, подстраховались, неуверенные, что родители действительно уедут на дачу. Они застали ее врасплох. Наверное, поэтому она впала в истерику и, вместо того, чтобы принять боль, унижение и настроиться на предстоящее, стала умолять их, не трогать ее. Когда же ухмыляющийся Стас повалил ее на кровать, у нее вырвалось:
- Вы пожалеете, предупреждаю в последний раз.
Это, конечно, было ошибкой. Это не остановило дальнейшее и лишь усилило злобу Стаса.
Оля вернулась к прежним мыслям, когда мучители ушли из спальни. Вскоре она и услышала возню в комнате Влады. Тогда она нагнулась и достала нож из-под кровати, где он благополучно пролежал двое суток. По-прежнему яркое, режущее блеском лезвие. Длинная деревянная ручка. Та же металлическая прохлада.
Иди же! Иди пока есть возможность.
Оля поднялась. Пальцы едва не разжались сами собой. Нож, будто ненадежный союзник, так и норовил выскользнуть из рук. Казалось, он боялся не меньше Оли.
Она поднялась, но не сделала ни шагу. Просто стояла и вслушивалась в то, что достигало ее слуха. Похоже, у них там близилась кульминация. Надо поспешить. Давай, двигай в их логово. Другого выбора нет. Они не собираются остановиться в один прекрасный момент. Разве что их отношения прервутся. Но это тщетная надежда. Кажется, ее присутствие даже скрепило их союз. И они будут продолжать истязать ее до бесконечности. Мальчики у соседнего подъезда куда-то исчезли, но Стас с Владой сейчас с избытком окупал их отсутствие. Это никогда не прекратится. Скоро это станет нормой, о ней узнают все. Она сама с этим обвыкнется. Станет главной потаскухой города. Своего рода знаменитостью. Легенда десятилетия. Механизм для удовлетворения мерзких животных, гордо именуемых мужчинами.
Так иди же и покончи с этим! Не думай о том, что тебя ждет после. Ты - еще подросток, тебя могут оправдать. Когда они все узнают, что ты пережила, тебе медаль еще дадут.
Она сделала пару коротких изувеченных шажков. Остановилась у двери. Каждый шаг давался нелегко. Неосознанно она распаляла себя, хотя в реальности вдруг появилась какая-то апатия. Даже внезапно пришедшая мысль, что она может уехать, сбежать из этого города после того, как выпотрошит брюхо Стасу и, возможно, своей сестренке, не растормошила ее. Наверное, потому, что существовало лишь настоящее. Оно стало настолько ярким, что затмило всякие “после”.
Ее рука коснулась дверной ручке, потянула дверь на себя. Стоны стали отчетливее. Оля поморщилась. Теперь она окончательно убедилась - Влада придуривается. Занятия этой мерзостью просто не могут подарить ничего, кроме боли и стыда. Влада специально орет, не важно по какой причине. Может, хочет позлить свою младшую сестру. Может, еще почему.
Оля вышла в прихожую, двинулась к спальне сестры. Ноги ослабели. Ослабели и руки. Нож так и просился упасть на пол со звонким стуком.
- Да! Да! Да! - закричала Влада.
Услышав ее голос, Оля, уже остановившаяся, чтобы перевести дыхание, быстро одолела расстояние до комнаты сестры. Здесь она словно натолкнулась на невидимую стену. Будто колдовство какое-то. Она хотела пройти в спальню, но не могла. Неосязаемое препятствие, пропускавшее лишь звуки, отгородило от нее самых ненавистных ей людей. Оля уже откровенно жаждала оказаться рядом с этими людьми, однако нечто снова оказалось на их стороне.
Наваждение прошло, когда застонал Стас. Усилились вопли Влады, и они как будто разрушили невидимое препятствие. Оля открыла дверь. Мелькнула обдавшая жаром мысль, что скоро все закончится. Нужно лишь сделать последние пару шагов.
Оля сделала эти пару шагов. И занесла руку с ножом.
Они лежали друг на друге в миссионерской позе. Влада на спине под своим бой-френдом. Влада обнимала его, и у Стаса на спине выделялись багровые полосы от ногтей.
Оля заметила их лишь, когда приблизилась вплотную, хотя могла рассмотреть еще с порога спальни. Она слишком сосредоточилась на том, чтобы пройти к кровати, и потому ничего вокруг не видела. Перед глазами все поплыло. Совсем, как в тот день, когда Олег вошел в подъезд, исчезнув из ее жизни. Взгляд сфокусировался, когда идти уже стало некуда. Путь преградила кровать с двумя влажными от пота телами.
Несмотря на распахнутый балкон, в спальне стоял спертый воздух, приправленный потом и дезодорантом сестры. Оля почувствовала приступ тошноты. Наверное, так пахло и в ее комнате, просто она не замечала, находясь там изначально. Мерзкий запах. Запах насилия, извращений и лживой, никогда не существовавшей любви.
Они уже достигли экстаза, и, когда Оля входила в комнату, практически затихли. Лишь Стас кряхтел, вяло шевелясь на подруге. Он не мог видеть вошедшую, но ее могла видеть Влада. Если бы не лежала с закрытыми глазами. Ее тонкие, изящные пальцы аристократично вжимались в тело парня, рот слегка приоткрылся, словно девушка приготовилась к поцелую с закрытыми глазами. Она тяжело дышала.