- Куда ты нас привезла?
- Рядом дом того человека, врача, который вам поможет.
- Так чего ты ждешь? Давай, зови его.
- Среди ночи? Он ведь спит. Надо подождать хотя бы до утра.
Влада что-то замычала. Оле показалось, что она разобрала обвинение во лжи. Относительно внятно слышалось слово “брехня”.
- Что это за человек? - Стаса снова жестоко бил страх.
- Как что за человек? Врач. Мой знакомый, он вам поможет.
- Разбуди его сейчас. Я хочу в туалет. У меня мочевой скоро лопнет.
- Сейчас нельзя. Это…
- Да разбуди ты его, слышишь?! Зови его! Я не собираюсь… Что ты делаешь? Не вздумай…
Она снова залепила пластырь. Дальше выслушивать Стаса, спорить с ним, не имело смысла. Стас мотал головой, но это его не спасло. Сквозь пластырь пробивались ругань и угрозы. Наверное, он чувствовал, что Оля лжет. Ей было тяжело садиться на переднее сидение и ощущать затылком исходящую злобу двух человек. Они были беспомощны, но кто знает, какие силы может придать ненависть. В конце концов, не веревками она их связала. Связанными оставались только их ноги.
Она понимала, подремать нужно, но неистовство на заднем сидении не подпускало так необходимый сон. Она хотела обдумать, как ей завершить начатое, но сосредоточиться ни на чем не могла.
Время шло, на востоке небо посерело, и девушка все-таки впала в забытье. Часто просыпалась, выброшенная из кошмара Стасом, сумевшим освободиться от подруги. Стас принимал сидячее положение, мерзко улыбаясь, смотрел на Олю сзади, чтобы неожиданно обхватить ее голову руками. Хотя она и сидела к нему спиной, каким-то образом видела, что он свободен, но не могла пошевелиться, парализованная, переставшая даже дышать. Когда он протягивал к ней руки, она и оказывалась в реальности.
В реальности они по-прежнему находились на заднем сидении, кляня ее, угрожая и моля. И все-таки они тоже заснули, когда рассвет окончательно прогнал ночь, такую тягостную, бесконечную, оставившую в душе глубокий след. Оля почувствовала, что ей нужно по-маленькому, но отходить куда-то она боялась. Опасно. И она решила, что для этого вполне подойдет присесть рядом с машиной.
Стараясь не разбудить Владу и Стаса, она открыла дверцу, выбралась из салона. Прежде чем присесть, осмотрелась, но никого в пределах видимости не было.
Вернувшись, она убедилась, что парочка по-прежнему в дреме. Это было ей на руку. Было еще рано, но она поняла, что уже не заснет. Теперь в любую минуту кто-нибудь мог пройти мимо, хотя улочка оказалась переулком, где движение и днем минимальное. Она подавила желание ехать в Центр, на то место, где все и закончится. Все-таки машину могут искать. Тот же Юра, случайно проходящий по центральной улице, обязательно ее увидит.
Она приедет туда в самый последний момент. Приедет, чтобы сразу сделать то, что задумала. Пока же надо ждать. Снова ждать. Как много ожидания в этот последний день, но иначе нельзя. Не утром же устраивать прощание с сестрой и ее бой-френдом? Для этого необходимы зрители. Значит, в Центр она поедет к полудню.
Влада и Стас спали долго, больше часа. Оля сама едва не задремала снова. Утро уже не было ранним. Однажды ей пришлось поволноваться. Она заметила женщину средних лет с девочкой младшего школьного возраста. Заметила с опозданием, они уже приближались.
Оля суматошно выбралась из машины, в панике осознала, что женщина, проходя мимо, заметит лежащую на заднем сидении парочку. Слишком узкий переулок, они пройдут не дальше чем в метре. Она открыла заднюю дверцу, накрыла парочку с головой. Те проснулись от шума, медленно приходя в себя. Но, когда женщина с девочкой приблизилась, они замычали. Оля не знала, что ей делать. В голове разлилась пустота. Она схватила какую-то тряпку, начала протирать дверцу. Встала так, чтобы заслонить собой стекло дверцы. Постаралась поскрипеть тканью по стеклу, чтобы заглушить мычание, но оно все равно показалось громким.
Она не видела взгляды, обращенные на нее, но почувствовала их жгучесть. Еще бы, девушка-подросток, одна, на машине, и остановилась не возле чьего-то дома, а в пустом переулке.
Женщина и девочка прошли, и Оля перевела дыхание. Откинула покрывало. И Влада, и Стас смотрели на нее с ненавистью. Эти взгляды испугали ее. Оля поколебалась и снова закрыла им лица. Ничего, не задохнутся, а ей будет гораздо легче. Даже звуки как будто стали глуше. Теперь она не хотела рисковать, вскакивать в самый последний момент и закрывать их собой. Мелькнула мысль, отъехать куда-нибудь подальше, где уже нет домов, где не ходят люди. Оля решила сделать это, как только появятся следующие прохожие, пока же можно потянуть время, побыть здесь.
Однако прохожих больше не было. Минуты превратились в час, затем в два, но ничего не изменилось. Никто не желал ходить по переулку, где песка было не меньше, чем на пляже. Иногда кто-то мелькал вдалеке, но тут же скрывался. Оля так и сидела, поглядывая время от времени на ключ зажигания. Влада и Стас затихли. Возможно, заснули, но, скорее всего, не выдержали так долго угрожать ей с залепленными ртами. И затихли, ожидая своей участи.
И все-таки она уже не могла терпеть. Чувствовала, как нечто внутри истончается, готовое лопнуть. Нечто, что заставило ее все это сделать. Наверное, поэтому она решила ехать в Центр раньше, чем договаривалась сама с собой. Ей стало невмоготу. Ладно, хватит столько людей, сколько там будет.
Девушка открыла заднюю дверцу, откинула покрывало. Парочка зажмурилась. Видно, лежали с открытыми глазами.
- Ну, все, ребята, - пробормотала она. - Мы уезжаем отсюда. Еще немного - и вы будете свободны.
Она подъехала на стоянку у торца длинного здания, расположенного вдоль центральной улицы города, где располагались “Товары для дома”, “Оптика” и универсам. От стоянки шло открытое пространство, еще в прошлом году бывшее обычным пустырем, нагло пристроившемся в самом центре города. Его использовали во время народных гуляний, расставляя палатки. Либо отдавали, если приезжал Луна-парк или зоопарк. Сейчас здесь выложили площадь с шикарной клумбой в самом центре, множество дорожек, поставили скамейки, тем самым, предоставив дополнительное и очень удобное место для тусовок молодежи. Благодаря этой площади город визуально стал больше, чем был на самом деле.
Хорошо было бы, подумала Оля, устроить шоу вечером, когда здесь будет кишеть народ. Но до вечера она просто не дотянет. Кроме того, сто процентов, что ее увидят, когда она сделает то, что задумала. Конечно, ее могли увидеть и сейчас, но шансы избежать этого были.
Стало жарко. Оставались считанные дни до начала лета. Пахло черемухой, и этот запах проникал в приоткрытое окно “Опеля”. Вместе с этим запахом Оля вдыхала грусть. Ей так нравился конец весны, и вот именно в это время она покинет родной город. Подступили слезы. Она совершила гигантское усилие, чтобы не разреветься. Только не сейчас. Сначала надо довести все до логического завершения.
Внезапно она подумала, не развернуться ли, не отвести ли парочку назад, домой? Бросить все, оставить их родителям?
Эта была минутная слабость, и Оля поборола ее. Она устала, очень устала, но глупо было бы не дойти какие-то жалкие метры и развернуться назад. Только ни это. Назад дороги нет.
Она заглушила двигатель. “Опель” затих. Рядом находились всего три машины: голубая “шестерка”, красный “БМВ” и справа серый двухдверный “Фольксваген”. Все автомобили оказались пусты. Ей и здесь повезло. Иначе пришлось бы ждать, пока они отъедут. Частично они закрывали центральную улицу и тротуар. “Фольксваген” закрывал тыл. Народу было не густо. Раньше, когда Центральный городской рынок находился возле Пятой школы, здесь в это время было приличное движение. Теперь рынок перенесли на улицу Снежкова, в другую часть города, и пешеходный поток оказался направлен в иную сторону. Но и сейчас здесь достаточно свидетелей.
Оля обернулась, глянула на пленников. Те снова замычали. Она разобрала требование скинуть покрывало и разлепить им рты. Она потянулась к заднему сидению, стянула покрывало и простынь с их лиц. Они замолкли на минуту, выясняя, где находятся. Похоже, ситуация их не обрадовала. И без того измученные лица исказились еще больше.
Олю била дрожь. Она понимала, надо действовать тотчас же, пока не вернулись хозяева этих машин или не подъехал еще кто-нибудь, бросая на нее любопытные взгляды, но ее будто парализовало. Она так и сидела несколько минут, тупо глядя на Стаса и Владу, обезумевших от страха неведения.
У Стаса отлепился кончик пластыря. Слова стали чуть более внятными. Он требовал объяснений. Ненависть снова вспыхнула во всей своей мощи, но ее заметно глушил животный страх. Это вывело Олю из оцепенения.
Она вышла из машины, открыла заднюю дверцу со стороны их ног. Развязала свой пояс. Откинула его на траву. Рядом по-прежнему никого не было. Лишь на некотором расстоянии. Она протиснулась на заднее сидение, откинула простынь полностью, потянула на себя, но ткань была приклеена к коже Влады. Оля помедлила, затем резко рванула на себя.
Сестра взвыла. Казалось, ее вопль, несмотря на заклеенный рот, не могли не услышать люди, идущие по тротуару. Оля обернулась, убедилась, что никто ничего не замечал. Она скомкала простынь, бросила на пол перед пассажирским сидением. Стас пытался освободиться с новой энергией. Влада выла от боли.
Оля снова оглянулась, поколебалась и отлепила им обоим пластыри. Отбросила их. Влада затихла, бешено вращая глазами. Затих и Стас. Они неверяще смотрели на нее.
- Все, - прошептала Оля. - Сейчас я вас вытащу отсюда, и все.
Не открывая противоположной дверцы, Оля попыталась подтащить их тела. Кажется, они поняли, что их ждет.
- Что ты делаешь, сука?! - взвизгнул Стас. - Здесь же люди! Твою мать! Ах ты, сучка драная! Я тебе кишки выпущу, если ты отсюда не уедешь!
Она не обращала на него внимания, и тогда он плюнул ей в лицо. Оля отстранилась. Она даже не поморщилась, просто вытерла лицо рукавом блузки.