— Значит, все-таки альфонс, — в который раз влезла в разговор Наталья. — Только это не чистый альфонс. Это гибрид — смесь альфонса с вором-домушником. Уникальный случай.
Но, как и в предыдущий раз, Илья не обратил внимания на Наташкину реплику и продолжил свой рассказ:
— Несмотря на то что Влад совершенно не общался с отцом, я не мог не поддерживать с ним отношения и всегда переживал по поводу того, что все наследство было переписано на меня, а мой брат так глупо и нелепо остался за бортом. Не знаю почему, но я чувствовал себя виноватым в сложившейся ситуации, мучился. В глубине души я осуждал отца и понимал, что, в отличие от него, не могу вычеркнуть родного брата из своей жизни. Я не порвал отношения с братом. Иногда я приезжал к нему на квартиру.
Он всегда был окружен красивыми женщинами, и это наводило меня на различные размышления. Однажды Влад попросил меня поговорить с отцом и попросить от его имени у него прощения. Я это сделал, но отец был непреклонен. Он заявил, что не хочет ни видеть его, ни слышать о нем.
— И все же твой отец был очень жестоким человеком, — не могла не вставить я свой комментарий. — Ведь он же его родной сын!
— Он просто не умел прощать, — поправил меня Илья.
— Даже близких?
— Близких простить еще труднее.
— А мне всегда казалось, что наоборот.
— Легче простить, если у тебя украл посторонний. Тяжелее простить, если тебя обворовал близкий человек, — Илья немного помолчал в задумчивости, а затем продолжил свой рассказ:
— Мы стали встречаться с Владом все реже и реже. Он перестал звонить, а я перестал приезжать к нему на квартиру.
Отец все больше и больше вводил меня в свой бизнес, и я дни напролет проводил в его компании. А однажды я позвонил Владу — хотел извиниться за то, что мы не виделись долгое время, но в трубке услышал чужой голос, который сообщил, что мой брат уже давно поменял место жительства, и попросил не беспокоить. Так разошлись наши пути. Правда, от общих знакомых я слышал о том, что он по-прежнему пользуется благосклонностью женщин, является их любимчиком и разбил не одно женское сердце, а иногда не брезгует и воровством у некоторых любвеобильных дамочек. А потом случилось самое страшное. Отец трагически погиб.
— Как?! — воскликнула я.
— Он уехал в командировку в Сибирь и… Его нашли застреленным, в гостиничном номере.
— Что? — мы с Наташкой задали вопрос одновременно и обе уставились на Илью испуганными глазами.
— Вы так удивляетесь… — посмотрел тот на нас недоуменно. — Как будто никто на этом белом свете, кроме моего отца, никогда не погибал от руки убийцы… Но ведь такое происходит сплошь и рядом. Сейчас чуть ли не каждый день убивают какого-нибудь бизнесмена, а мой отец был не просто бизнесменом — он был очень удачливым, влиятельным и крупным бизнесменом! Такие люди, как известно, всегда входят в группу риска и находятся под прицелом очень многих недоброжелателей и криминальных элементов — Мы все это знаем. Но нам всегда казалось, что это все где-то далеко, — пояснила я. — А тут твой отец… Надо же, убили в гостиничном номере… И что, никто никого не видел и ничего не слышал? Ведь кто-то же посторонний проник в номер!
— Человек, убивший отца, вошел к нему не через дверь, как установило следствие. Номер находился на первом этаже, но рядом с постом дежурной по этажу, да и в саму гостиницу никто из посторонних не заходил. Все служащие, работавшие в отеле в ту ночь, были опрошены и дали свои показания. Убийца попал в номер через окно. Причем окно никто не разбивал, не взламывал щеколду. Отец открыл окно сам.
Это тоже доказало следствие.
— Как это сам? — снова, совершенно не сговариваясь, словно по команде, спросили мы с Наташкой в один голос.
— Видимо, он знал того, кто постучал ему в окно.
Поэтому и открыл. На оконных задвижках отпечатки отца.
— Вот это дела… — я почувствовала, как у меня перехватило дыхание.
— Действительно. У меня аж мурашки по коже! — съежилась Наташка.
— Так вот. Я это все к чему говорю… — продолжил Илья. — Нашлась свидетельница.
— Какая свидетельница?
— Обыкновенная, — на лице Ильи появилась нервная усмешка.
— Ну, расскажи Не тяни! Не трави душу!
— Она видела у гостиницы человека, который очень сильно похож на меня.
— На тебя? — мне показалось, что кто-то зашатал стоящий подо мной стул.
— В том-то и дело, что на меня. Так как все ближайшее окружение отца ничего не знало о судьбе Влада, с которым мы не общались несколько лет, все шишки посыпались на мою голову. Мне устроили очную ставку со свидетельницей, и она сразу опознала меня.
— Но зачем тебе убивать своего отца? Ты и так его единственный наследник! — не могла я не задать крутившийся в голове вопрос.
— Тот же вопрос задало себе и следствие. У меня действительно не было для убийства никаких мотивов. Все документы и так уже были оформлены на мое имя. Я находился с отцом в хороших дружеских отношениях, прекрасно работал под его началом…
Кстати, я всегда поражался его могучей трудоспособности, самопожертвованию и самоотдаче делам компании. Так вот, о следствии. Была рассмотрена и такая версия: несмотря на то что я единственный наследник, мне захотелось свергнуть отца, завладеть наследством и прийти к единовластному правлению компанией. Мол, мы с отцом ругались на почве бизнеса и у нас были большие разногласия. Но это не подтвердилось. В гостиничном номере не нашли моих отпечатков пальцев. Вообще-то отпечатки были там стерты, но все же несколько отпечатков осталось.
И принадлежали они… Владу.
— Ох, ну сволочь он порядочная! Убил родного отца… — я прикусила губу и едва не упала со стула.
— Порядочных сволочей не бывает, — тут же поправила меня Натка. — Сволочь и есть сволочь. А братец твой и правда сволочь. Не нашел других, более цивилизованных, методов примирения. Ну разве так можно? — не сдержалась моя подруга.
— Хм.., наверное, Влад, разрешив семейный конфликт подобным образом, посчитал, что он вполне цивилизованный.
— И что было дальше? — А дальше все было как в любом фильме про преступление.
— А как в фильмах про преступление? — никак не могла успокоиться я.
— Влада стала искать милиция.
— Да не нашла, — тут же сделала я заключение.
— Не нашла. С тех пор его след затерялся.
— И сколько времени назад его след затерялся?
— Почти пять лет.
— Пять лет?!
— Много или мало?
— Прилично.
— И я про то же, — Илья вновь нервно закурил.
— И все эти пять лет…
— Я не слышал и не видел его. Правда…
— Что?
— Правда, несколько раз происходили различные махинации, к которым я совершенно не был причастен, но в которых фигурировало мое имя.
От последних слов на моем лбу выступил пот, и я почувствовала, как меня начала бить легкая дрожь.
— Ты хочешь сказать, что в своих махинациях он выдает себя за тебя?
— Совершенно верно.
— Ну не гад ли?!
— Хуже! — на лице Ильи задрожали скулы. — Он знает, что между нами навсегда разорваны любые отношения. Смерть отца я ему никогда не прощу.
— Наверно, тяжело жить спокойной жизнью, когда твой брат-близнец находится в розыске?
— Я уже привык. Нас часто путают. Поэтому я никогда не выхожу на улицу без документов.
Илья глубоко затянулся, прищурил глаза, перевел на нас с Наткой задумчивый взгляд и напряженно сказал:
— А теперь я хочу услышать от вас, что же еще натворил мой так называемый братец, прикрывшись моим именем. Признаться честно, я думал, что в Москве его нет и что он давно живет где-нибудь в другом городе, но, оказывается, я ошибся. После того как я стал президентом компании, на меня легла огромная нагрузка, я полностью отдаю себя работе.
Планирование, решение ежедневных вопросов отнимает столько сил и времени, что я, выходит, не вижу того, что творится у меня под носом. Только давайте по очереди.
Илья тут же взглянул на Наталью и властно показал, чтобы она говорила первой.
— Да что тут, собственно, говорить! — чуть не плача произнесла Наташка. — Я уже все сказала. Кинул меня твой братец на целых шестьдесят пять тысяч долларов.
— Ты говорила, что он был лысым?
— Ну да, лысину зачем-то себе приделал. Не хотел, наверно, чтобы я его запомнила. Только меня так просто не проведешь. Я ведь обратила внимание на то, что лысина ненастоящая.
— А какая? Игрушечная, что ли?
— Приделанная. Наклеенная, как у актеров. Вот видишь, внешность поменял, а все равно твоим именем назвался. Быть может, это у него в привычку вошло. Про Рублевку наплел с три короба. Кстати, а у тебя есть дом на Рублевке?
— Есть.
— Видимо, он твой дом и имел в виду. Сказал, чтобы я вещи собирала. Мол, все в порядке, мне подфартило, и мы уже почти отчаливаем.
— А что же это за драгоценности у тебя были такие дорогие?
— Фамильные. Наследственные, так сказать.
Они больших денег стоят. У матери-то твоей он тоже, поди, фамильные украл. А это очень дорогая потеря.
— Я так понял, что ты в милицию заявила.
— Заявила, — кивнув, подтвердила Наталья. — Только толку-то что?
— Пусть ищут. На то и милиция существует, чтобы преступников искать.
— Да ладно тебе меня успокаивать! Кто его найдет, если он и так уже пять лет в розыске, какое уж тут спокойствие… — Наталья немного помолчала и осторожно добавила:
— Если, конечно, ты не захочешь мне эти деньги вернуть.
— Я?! — на лице Ильи появилось удивление.
— Ну да, ты.
— А я-то тут при чем?
— Твой же брат.
— А я за поступки своего брата не отвечаю. Если я буду за все его поступки отвечать, то у меня никаких денег не хватит. Если бы я так делал, уже бы давно разорился. Я с тобой ночь не проводил, ничего тебе не обещал, поэтому ко мне не может быть никаких претензий.
— Ну и братец у тебя! — только и смогла вымолвить Наташка. — Да я ведь и не предъявляю тебе никаких претензий. Я это просто так сказала, на всякий случай. Мало ли… Может, ты к одинокой ограбленной девушке расчувствуешься и за грехи брата рассчитаешься.