— Решила, как ее назвать?
Элен проглотила комок. Она уже обсуждала этот вопрос с доктором. Фактически не имело никакого значения, как она назовет ребенка, потому что приемные родители сами дадут девочке имя. Элен взглянула на колыбельку. Даже если ей хочется назвать новорожденную Эвелин или Нормой эти два имени очень нравились Элен, дочка в итоге окажется Маргарет или Оливией.
Должно быть, она задремала, потому что, открыв глаза, на краю постели увидела Николаса. Он внимательно смотрел на девочку и был целиком поглощен этим занятием. Наверное, почувствовал, что Элен не спит, и перевел взгляд на нее. Вся нежность разом испарилась из его глаз.
— Николас,— начала она, но Палмерс остановил ее решительным жестом, брезгливо поморщившись.
— Оставь,— скупо произнес он.— Довольно с меня твоей лжи. Она моя дочь, не так ли?
— Ник...
— Так?
Элен без сил упала на подушки.
— Да, она твоя дочь.
Казалось, ее признание, высказанное вслух, потрясло мужчину, хотя он обо всем догадывался. Николас посмотрел Элен в глаза, и выражение острой боли, обиды и отвращения в его взгляде ранило ее в самое сердце. Он медленно, словно никак не мог взять в толк ее слова, покачал головой.
— Ты все время об этом знал, не так ли? — еле слышно спросила она.— Так почему до сих пор молчал?
Губы его вытянулись в жесткую тонкую линию.
— Ты, может быть, и не слишком высокого мнения обо мне, Элен Нортон, но я не до такой степени негодяй, чтобы обсуждать проблему отцовства, когда у женщины начались роды.
На виске его забилась жилка, выдавая волнение.
— Скажи мне, Элен, только одно: ты ведь не собираешься отдавать крошку чужим людям? — В его голосе послышались металлические нотки.
Она знала, какого ответа Ник ждет, но не могла лгать ему. Голос Элен дрожал, когда она ответила:
— Я... Да, я собираюсь ее отдать.
Во взгляде мужчины не осталось ничего, кроме презрения.
— Господи,— прошептал он, словно не веря своим ушам.— Я думал, что ниже упасть уже нельзя, но я ошибался. Достаточно было того, что ты решила обменять моего брата на щедрый чек, но это...— Он покачал головой.— Это недоступно моему пониманию. По какому праву ты лишила меня возможности знать о том, что у меня будет ребенок? Ребенок! — Глаза Ника сразу потеплели, когда он взглянул на посапывающую малышку.
Элен должна бороться: бороться за свои принципы, за право на самостоятельные решения.
— Какое право? — воскликнула она, не заботясь о том, что их могут услышать.— Ты лишил себя всех прав в тот самый момент, когда предложил мне одну ночь! Только одну ночь! Недолгое «барахтанье на сеновале» не гарантирует никаких прав! У тебя даже не было времени убедиться, позаботилась ли я о контрацепции, а у меня этого и в мыслях не было...
— Потому что тебе так меня хотелось,— оскорбительным тоном закончил за нее Палмерс.
Элен понимала, как глубоко его желание ранить ее побольнее, знала, что всему виной ее стремление скрыть от него отцовство. Но знать это еще не значит перестать чувствовать боль.
— Да, я хотела тебя, как ты изволил выразиться. Но думаю, в этом нет для тебя ничего нового. Ты чертовски хорош в постели, Ник Палмерс.
Он сердито зарычал, глаза его заметали молнии, но, очевидно, вспомнив, где они находятся и то, что Элен родила ребенка меньше четырех часов назад, Ник взял себя в руки, хотя видно было, что это далось ему нелегко.
— Почему я должна обременять тебя ребенком, появившимся на свет в результате ночи, которая, как ты предполагал, окажется не более чем невинным приключением?
Желваки на скулах Палмерса ходили ходуном. Сжав кулаки, он процедил сквозь зубы:
— Ты тоже, моя милая, остра на язычок. Элен устало вздохнула. Какой смысл в пререканиях?
— Могу я ее подержать? — внезапно спросил он.
Она кивнула, чувствуя, как подступают к глазам слезы, когда Николас, такой большой и сильный, нежно взял малютку на руки и поднес, осторожно придерживая ладонью шейку, к плечу.
Он стоял так несколько секунд, чуть раскачиваясь, прижимая к себе дочурку и не сознавая, насколько трогательную картину они собой представляют. Вдруг малышка вздохнула. Николас был таким мужественным, таким жестким человеком, но оказалось, что с ребенком он может быть ласковым, как котенок.
— Однако результат налицо,— веско произнес он, неохотно переводя взгляд на Элен, и она сморгнула слезинки, сверкнувшие в голубизне ее глаз.— Как ты собираешься ее назвать?
— Мы не можем поговорить об этом в другой раз? — попросила она.
Ник покачал головой.
— Не хочу тебя утомлять. Не беспокойся, я не задержусь надолго. Все будет сделано по справедливости.
О чем это он толкует?
— Я должен на несколько дней уехать за границу,— продолжал он,— и до моего отъезда необходимо решить несколько вопросов. В частности, об имени нашей дочери.— Он улыбнулся, глядя на маленькую подрагивающую головку.
Элен запаниковала. Они ведь уже говорили об этом. Набрав в легкие побольше воздуха, она начала:
— Понимаешь, то, как я ее назову, не будет иметь значения. Я ведь собираюсь отдать ее...
— Но почему?!
— Не думаю, что будет справедливо оставить ее...
— Для кого справедливо — для тебя или для нее? — холодно прервал Палмерс.
Она попыталась объяснить.
— Ну, что девочка увидит в жизни? Что значит воспитываться матерью-одиночкой, которой придется работать, чтобы ее содержать? Быть может, мне придется работать допоздна, и я вынуждена буду отдать дочь няньке. А возвращаясь с работы домой, буду настолько усталой, что...
— Ты самовлюбленная маленькая лгунья! Как могла ты об этом даже подумать?!
Элен взорвалась от гнева.
— Как ты смеешь? Какое ты имеешь право морализировать на тему, что я должна и чего не должна делать для ребенка? Если хочешь знать, до сих пор я делала для нее все. И я думала, что двое родителей для ребенка лучше, чем одна мать...
— Но у нее есть двое родителей,— заметил Палмерс.
Элен уставилась на него, не понимая, к чему он клонит.
— Так что ты предлагаешь?
— Пока ничего не предлагаю, просто констатирую факт. Но одно я знаю точно, Элен: я не допущу, чтобы кто-то удочерил моего ребенка, и буду бороться с тобой до конца. Проведу тебя через все суды, но не допущу этого.
Малышка уткнулась ему в плечо и начала яростно сосать рубашку. Трудно было ожидать от такого крохотного создания столь большой активности.
Элен протянула руки.
— Дай мне ее.
То, как Ник замешкался, не решаясь передать ей в руки свое сокровище, едва не убило женщину. Он неохотно протянул ребенка матери и засмотрелся на то, как девочка жадно схватила сосок, довольно всхлипнула и блаженно зачмокала, когда тоненькая струйка молока потекла ей в ротик.
Николас подошел к кровати. Склонившись над Элен и буравя ее своими серыми глазами, он напомнил:
— Я должен уехать на несколько дней, с этим ничего нельзя поделать.
— Меня это не касается. Он покачал головой.
— Нет, Элен, касается. Предупреждаю, даже не пытайся отдать кому-нибудь ребенка до моего возвращения. Я проинструктирую своих адвокатов, и они сразу же начнут с тобой тяжбу. Тогда ты пожалеешь о своих словах. Тогда узнаешь, что значит иметь дело со мной.
Какое дело? О чем он говорит?
— Что ты собираешься предпринять?
— Я удочерю девочку. Вот, что я сделаю, если тебе она не нужна. И я хочу, чтобы мы дали ей имя до того, как уеду. Не годится называть ее «она».— Помолчав немного, Ник спросил:— У тебя есть имя на примете?
— Зачем у меня спрашивать,— голос Элен срывался,— я всего лишь мать.
— Матери борются за своих детей, а не стараются от них побыстрее избавиться.
Элен прикусила губу, чтобы не сказать лишнего.
— Итак? Имя?
— Мне нравится Эвелин,— сказала она неохотно,— или Норма.
К ее удивлению, он ответил:
— И мне нравится Эвелин. Очень нравится. Девочка насытилась и уснула. Непроизвольно
Элен протянула малышку Нику, чтобы он уложил ее в колыбельку.
Палмерс сделал неожиданную вещь: сменил пеленки. Для дебютанта он справился с этим просто блестяще, не могла не отметить Элен. Ник бережно уложил девочку и накинул полог колыбельки.
— До свидания, моя маленькая Эвелин,— сказал он нежно и, наклонившись над дочерью, целуя ее в пухленькую щечку, очень тихо добавил еще кое-что. Тихо, но не настолько, чтобы Элен не расслышала.
— Будем надеяться, что из тебя не вырастет такая мошенница и лгунья, как твоя мать.
После этих слов он вышел, не удостоив Элен ни единым взглядом и оставив ее в слезах. Она плакала, осознав неоспоримую истину: после того, как этот маленький ротик сосал ее грудь, а крохотные ручонки цепко за нее держались, Элен никому не отдаст свое сокровище. Никому.
8
Элен с ребенком оставили в больнице еще на пять дней. По ее просьбе Клиф Рэддинг купил приданое для малышки, и сейчас молодая мама с удовольствием рассматривала крохотные наряды дочурки. Предстояло еще многое приобрести: коляску, кроватку и кучу разных мелочей, но Элен решила сделать это после выписки из больницы, чтобы выбрать то, что понравится.
Через два дня после отъезда Николаса во Францию в палату принесли громадного розового плюшевого медведя. На приколотой к нему карточке было написано: «Самой красивой девочке в мире. С любовью от папы».
При одном только взгляде на игрушку Элен испытывала необъяснимый страх, глаза наполнялись слезами.
Элен упаковывала чемодан, собираясь отправиться домой, когда Ник Палмерс вошел в палату. На ней была лишь хлопковая рубаха с застежкой спереди, едва доходящая до середины бедер. Элен заметила его вдруг потемневший взгляд, пробежавший по ее полуобнаженной фигуре, и покраснела. Как всегда, тело ее реагировало на присутствие Палмерса по-своему, не считаясь с волей хозяйки. Странно и непонятно! Разве нормально желать мужчину, когда ты едва оправилась после родов? В последние дни у Элен было достаточно времени, чтобы подумать о своем поведении и пожалеть о допущенных промахах и ошибках. Она поступила глупо и трусливо, решив ничего не говорить Нику о беременности, но тогда это казалось ей единственно возможным вариантом. Бесполезно изводить себя упреками. Теперь важно другое: рано или поздно Палмерс должен узнать о том, что она не намерена расставаться с дочерью. Узнав об этом, Николас, конечно, заявит о своих правах на девочку. В этом сомневаться не приходится. Значит, и для ребенка, и для них было бы лучше, если бы между Элен и Ником установились нормальные, вежливые отношения, без бурных выяснений отношений.